Лютый зверь - Калбазов (Калбанов) Константин Георгиевич - Страница 15

Глава 3

Ватага

— И ты здрав будь, Добролюб. – Мужчина сладенько так улыбнулся.

Едва взглянешь на такого, как сразу вспоминается народная мудрость: мягко стелет, да жестко спать. Впрочем, может, это у Виктора возникла такая ассоциация, потому как он прекрасно знает, что этот купчина подставил своего подельника – сразу и по полной. По–видимому, он специально никогда не забирал весь товар из закромов постоялого двора. Случись что – у представителей власти имелись бы неопровержимые доказательства вины владельца подворья.

Ладно, нужно играть дальше. Виктора подставить у него никак не получится, он–то знает, чего ждать от этого красавца. А вот купчишка, видать, считает себя самым ушлым. Оно и понятно: из такой передряги, почитай, без потерь вывернуться! Ведь и Лисом просто так не назовут, здесь почти все имена с умыслом даются. Страшные раны на лице посетителя ничуть не пугают Отряхина. Нет, сказать, что впечатления вовсе никакого не произвели, это, конечно, соврать. Но то лишь неприятные ощущения от вида безобразных шрамов. Неуверенности в себе или страха ничуть не бывало.

— С чем пожаловал? Гляжу, товар не рассматриваешь, а прямиком ко мне, стало быть, дело имеешь.

— Ума у тебя палата, – глянув по сторонам и никого не увидев в лавке, произнес Виктор.

Посетителей не было. Да и неудивительно: время уже послеобеденное, пик миновал, да тут еще и нудный дождик с рассвета зарядил. Холопов Лиса тоже не видно, похоже, в лавке он один, хотя убедиться в этом не мешало бы. При таких разговорах лишние уши ни к чему. Если Волков заподозрит что–то неладное, то быстренько свернет беседу. Однако этот купчина ему нужен, с его помощью он время сэкономит, потому как уверен: Отряхин имеет выход на тех, в ком нуждался Добролюб. Только не нужно показывать, что обо всем догадывается, пусть купчина уверится в своем превосходстве.

— А ты как думал? – уже самодовольно улыбнулся купец. – Коли с головой не дружить, так можно и по миру пойти.

— Вот и я о том. Не ведаю, знаешь ли, да только досталось мне этим летом.

— Слышал. Сочувствую горю твоему, в одночасье лишиться всей семьи… Понимаю, словами тут не поможешь.

Виктор спрятал глаза, в которых сейчас плеснулся бешеный огонек. Вот и всегда так, стоит только вспомнить прошлое. Нет, нельзя купчине обличье свое выдавать!

— Тут ничем не поможешь. – Он произнес это едва слышно. Казалось, голос дрогнул от переполняющего человека горя, но никак не ярости. – Но ведь жизнь–то продолжается. Живым о живых думать нужно, а усопшим – отдать дань уважения.

— Твоя правда, Добролюб.

— Так вот, когда побили моих и пожгли подворье, нашли аспиды мою казну. Я как раз собирался отправляться в Рудный, там заказ у меня на большой товар, потому деньги не в схроне были, а в доме.

— Много взяли?

— Остались только слезы.

— Но ить я слыхивал, воевода–батюшка тебе подворье за счет казны восстановил, а ты с большим прибытком гульдам кровушку пустил. Одних боевых коней восемь взял да оружия и справы всякой. Нешто не восполнило?

— Нет. Половину и ту не покрыло. Да и воевода только стены поднял. А обставить все? Рухляди прикупить, запасы завести, чтобы постояльцев было чем привечать… Опять же заказ в Рудном уже готов, нужно оплачивать да забирать работу. Планы у меня – мануфактуру поставить.

— Так ты же сказывал, что торговля не твое?

— Сказывал и сызнова скажу: не мое. Но тут ведь мне не торговать, а продавать то, что сам и сделаю. Выходит, не нужно будет головушку ломать, что да почем взять, чтобы потом с выгодой продать. То забота купцов будет, не моя.

— Хм. И то верно. Ну а ко мне почто пришел? Денег в рост я не даю, да и нет у меня лишних, сам концы с концами едва свожу.

— А я разговор наш припомнил, что год назад здесь же, на торжке, приключился. Сам–то я ни уха ни рыла в торговлишке, это правда. Но коли человек опытный возьмется подмогнуть, тогда не прогорю. Вот ты сказывал – в полцены…

— Ты вот что, Добролюб. Тот разговор стародавний. Опять же навеселе я был, у меня тогда дело доброе выгорело, мало ли что я плел. Это где ж такое видано, чтобы товар за полцены покупался? Извини, но не ведаю, о чем ты.

А что тут скажешь. Если бы Виктор год назад с ходу или, чуть подумав, согласился, тогда другое дело, ведь купчина сам подошел. А тут человек через год вспоминает и приходит. Нет, легенда вроде без протечек, но он и не рассчитывал, что ему сразу поверят. Отряхин должен все обдумать, взвесить, проверить слова Добролюба, а там уж будет принимать решение. Что ж, какое–то время он подождет. А если результата не будет, придется действовать более жестко, чего не хотелось бы. Это ведь означает преступать закон, и не где–то там за кордоном, а здесь, в Брячиславии. Негоже гадить там, где живешь.

Рейд по Гульдии он закончил весьма успешно, иначе и не скажешь. Правда, такого успеха, как с той каретой, у него больше не было, но все же удалось подстеречь еще двоих – дворянчика и слугу, которые ехали верхом. Только дворянчик оказался очень уж бедноват. Всего–то двадцать талеров при нем, два кольца да серебряная цепь; из оружия – пара пистолей, мушкет, что у слуги был, кинжал да шпага. Зато шпага, в отличие от огнестрела, – отличного качества, видать, фамильная. Кони так себе. Можно даже усомниться, стоит ли их с собой тащить. Красная цена – рублей по пятнадцать, а то и меньше. Но он взял, хотя и повязали они его по рукам и ногам. Но в тот момент им уж владела одна идея, и не терпелось ее реализовать.

А идея простая. Он все думал о сборе отряда. Тогда кровушку врагу пускать будет куда сподручнее; одному или вдвоем – все же трудно. Да и риск слишком велик. А вот если, к примеру, десяток, то это совсем иное дело. Это уже боевое подразделение получается. А если их еще и оснастить по полной, то такое может выйти! Разумеется, вставал вопрос: из кого собирать отряд? Ответ напрашивался сам собой: из людишек, обозленных на гульдов. Но тут проще сказать, чем сделать. Таких–то много наберется, да вот только, кроме проклятий и пустых угроз, подавляющее большинство ни на что не способно. Одним словом, коли ворог пришел бы на родную землю, тогда да. А вот так, самим на вражью территорию, искать приключения на свою шею… нет, это без них.

Решение пришло. Оно оказалось простым и сложным одновременно: разбойники. Если выйти на какую–нибудь ватагу да суметь ее возглавить, то многое можно сделать. Этим все едино, лишь бы добыча была, а где ее брать, в Гульдии ли, в Брячиславии ли, – без разницы. Как с ними разобраться и прогнуть под себя, он еще подумает. Может, кого сразу и упокоить придется, там видно будет. Самое главное – выйти на них. Эвон стражники да конные отряды, сколько ни гоняются, а что–то Виктор не слышал, чтобы за последние пару лет кто–нибудь сумел накрыть хоть одну банду. Впрочем, один случай был. Но это он сам как раз и накрыл – ватагу Секача. Опять же случайно. Со страху.

Вот тут–то и должен был помочь купчишка. Все вроде продумано и логично, так что должен клюнуть. Ну а как выйдет на ватагу, так того купчину и пнуть можно. А не поймет добром, то это его проблемы, церемониться Виктор не собирался.

Выйдя из лавки, Волков направился прямиком на площадку, предназначенную для стоянки повозок. Вот только пусто тут было. Лишь одна и стоит с возницей, понуро восседающим на облучке. Странная какая–то повозка, о двух колесах, таких тут и не видели. Подошел. Сел рядом с сидящим мужиком. Двуколка только качнулась, ну прямо карета боярская, не иначе. Видать, мягкий у нее ход, не растрясет на ухабах.

— Ты как, Горазд?

— И чего ты все спрашиваешь? Сказываю же: нормально все, зябко, но то к ране не имеет отношения.

— Как вернемся, сразу сбирайся в дорогу. Отправимся в Обережную, к бабке Любаве, пусть тебя посмотрит.

— Чай, не маленький и сам дорогу знаю.

— А у меня тебе в этом деле веры нет. Вот скажет лекарка, что можно тебя пользовать по–всякому, тогда и посчитаю тебя здоровым.