Мориарти - Горовиц Энтони - Страница 20

— Я знаю, кто он, — вмешался я. — Это Эдгар Мортлейк.

Мортлейк вперил в меня свои тёмные глазки.

— Вы меня знаете, — сказал он. — Но мы не встречались. — Он повёл ноздрями. — Из пинкертоновцев?

— Как вы догадались?

— Этот запах я узнаю где угодно. Нью-Йорк, Филадельфия? Да какая разница. Далековато вас занесло от дома, приятель.

Американец улыбнулся улыбкой уверенного в себе человека, и от этой улыбки становилось не по себе. Казалось, его нимало не беспокоит запах крови и вид изувеченного трупа в нескольких шагах от него.

— По какому делу вы пришли сюда? — строго спросил Джонс.

— По личному. — Мортлейк ощерился. — И перед вами отчитываться не собираюсь.

Джонс повернулся к стоящему неподалёку констеблю, который наблюдал за этим диалогом с нарастающей тревогой.

— Арестуйте этого человека, — распорядился он. — Он обвиняется в препятствовании правосудию и предстанет перед судом сегодня же. — Констебль медлил. — Исполняйте, — сказал Джонс.

Я никогда не забуду этот миг. Джонс и Мортлейк стояли лицом друг к другу, а вокруг них полдюжины полицейских с одной стороны и три хулигана с другой. Казалось, сейчас начнутся боевые действия. А посредине безмолвно восседал Скотчи Лавелль, который невольно спровоцировал этот конфликт, но в данную минуту был почти забыт.

Обстановку разрядил Мортлейк.

— В этом нет надобности, — сказал он, выдавив подобие улыбки на своём лице мертвяка. — Зачем мне связываться с английской полицией? — Он поднял трость и направил её на труп. — У меня со Скотчи были общие дела.

— Он сказал нам, что помогает компаниям встать на ноги.

— Вот как? Ну, он много чем занимался. Например, вложил деньги в мой клуб. В Мейфэйре. Можно сказать, мы с ним — основатели этого клуба.

— Случайно не «Бостонец»? — спросил я. Мне вспомнилось это название. Именно там остановился Джонатан Пилгрим, приехав в Англию.

Я застал Мортлейка врасплох, хотя он постарался скрыть удивление.

— Он самый, — воскликнул он. — Вижу, Пинкертон, вы времени зря не теряете. Или вы член клуба? Один из наших гостей-американцев? Но едва ли мы вам по карману.

Я пропустил его слова мимо ушей.

— Может, у вашего скромного предприятия есть ещё один партнёр — Кларенс Деверо?

— Никакого Кларенса Деверо я не знаю.

— А я думаю, что знаете.

— Ошибаетесь.

Это было уже слишком.

— Я знаю, кто вы, Эдгар Мортлейк, — объявил я. — Ваш послужной список мне известен. Ограбление банка. Взлом сейфа. Год в тюрьме за вооружённый налёт. И это только за последнее время.

— Советую быть со мной поосторожнее! — Мортлейк сделал два-три шага в мою сторону, и его свита сплотилась вокруг него нервным кольцом, не зная, чего от него можно ожидать. — Это всё в прошлом! — прорычал он. — Сейчас я в Англии… я гражданин Америки, у которого здесь респектабельное дело, и ваш долг — не беспокоить меня, а защищать. — Он кивнул в сторону покойника. — В случае с моим усопшим партнёром этот долг вы явно не исполнили. А где женщина?

— Если вы о Генриетте, она наверху, — ответил Джонс. — Её тоже убили.

— А остальные?

— Все домочадцы были убиты.

Кажется, впервые Мортлейк опешил. Он взглянул напоследок на лужу крови, губы презрительно скривились.

— Мне здесь делать нечего, — фыркнул он. — А вы, господа, оставайтесь и вынюхивайте.

И прежде чем кто-то успел его остановить, он вылетел вон с той же наглостью, с какой влетел. Три хулигана устремились за ним, и было ясно, что их главная задача — защитить его, отделить живой стеной от его недругов и окружающего мира.

— Эдгар Мортлейк. Шайка выходит из тени, — подытожил я.

— Возможно, оно и к лучшему.

Джонс глянул в открытую дверь.

Мортлейк прошёл по саду, открыл калитку. Мы видели, как он забрался в ждущий его экипаж в сопровождении своих стражей… Взмах кнута — и он умчался в сторону Хайгейт-Хилл, а мне подумалось: если Скотчи Лавелля и всех его домочадцев убили, чтобы кому-то что-то сообщить, сообщение дошло до адресата.

ГЛАВА 8

СКОТЛЕНД-ЯРД

Если «Гексам» и мог чем-то похвастаться — список в любом случае был недлинным, — так это близостью к центру Лондона. В комнате, где кормили завтраком, я снова оказался в одиночестве, быстро разделался с едой и, расставшись с сердитой горничной и мрачным Бутсом, отправился в путь, намереваясь последовать совету Джонса и прогуляться по набережной.

По ту сторону длинной шеренги деревьев, так украшавших бульвар, поблёскивала Темза. Я вышел из гостиницы навстречу свежему весеннему ветерку и увидел, как в направлении лондонского порта скользит трёхмачтовый парусник. Я остановился посмотреть, как он плывёт — и вдруг почувствовал, что за мной наблюдают. Было ещё рано, людей вокруг немного… женщина с коляской, мужчина в котелке прогуливает собаку. Я оглянулся на гостиницу. И тут в окне второго этажа увидел человека, который смотрел на улицу. Я быстро прикинул: этот номер находится рядом с моим! Значит, это его кашель я слышал ночью. Он был слишком далеко, да и окна в саже, так что разглядеть его я не мог. Волосы тёмные, одет в тёмное. Он стоял, застыв, словно манекен. Я готов был побиться об заклад, что он смотрит прямо на меня. Тут он шевельнулся, и рука задёрнула занавеску. Я постарался выбросить его из головы и продолжил путь, но прогулка уже не доставляла удовольствия, на какое я рассчитывал. Так бывает, когда на душе неспокойно вроде бы без видимой причины.

Через пятнадцать минут я дошёл до места назначения. Скотленд-Ярд — этот адрес был в городе хорошо известен — выглядел впечатляюще и располагался между набережной королевы Виктории и Вестминстерским дворцом. Мне также показалось — когда я пересекал бульвар и искал главный вход, — что есть в этом здании какое-то уродство. Будто после начала строительства архитектору пришло в голову что-то поменять. Два этажа из строгого гранита вдруг уступали место красно-белому кирпичу, оконным створкам с украшениями и башенками на фламандский манер, и казалось, что ты смотришь на два разных здания, сидящих одно поверх другого. Чем-то Скотленд-Ярд смахивал и на тюрьму. Четыре крыла здания держали в кольце внутренний двор, куда почти не доходили солнечные лучи. Наверное, обитатели Ньюгейтской тюрьмы получали от прогулок на свежем воздухе больше удовольствия, чем томившиеся здесь несчастные полицейские.

Этелни Джонс ждал меня и приветственно поднял руку.

— Получили моё сообщение? Отлично. Совещание скоро начнётся. Предстоит что-то необычное. Я бы сказал, уникальное. Сколько здесь работаю, такого совещания не бывало. Чтобы раскрыть убийства в Хайгейте, собрали сразу четырнадцать старших детективов-инспекторов. Мы такого не потерпим, Чейз. Это за гранью дозволенного.

— Мне разрешено присутствовать?

— Это оказалось не просто, врать не буду. Лестрейд был против, Грегсон тоже. Я вам уже говорил, когда мы только встретились… Многие полагают, что водить дела с частными детективными агентствами вроде пинкертоновского нам не след. А я считаю такую точку зрения глупой — если есть общая цель, надо помогать друг другу. Короче, в этот раз мне удалось их убедить, что ваше присутствие очень важно. Идёмте, сейчас будут начинать.

Мы поднялись по широким ступеням и вошли в холл, там несколько констеблей в форме проверяли рекомендательные письма и паспорта у тех, кто желал попасть внутрь. Для моего прихода Джонс уже всё подготовил и мы стали протискиваться наверх — лестница кишмя кишела полицейскими, клерками и посыльными, которые, энергично работая локтями, сновали в обоих направлениях.

— Мы уже здесь не помещаемся, — пожаловался Джонс. — А ведь и года не прошло, как мы сюда переехали! Во время строительства в подвале нашли убитую женщину.

— А кто убийца?

— Неизвестно. Никто не знает, кто она и как там оказалась. Не странно ли, Чейз, что лучшее полицейское подразделение Европы предпочло разместиться на месте нераскрытого убийства?