Павшая крепость - Сальваторе Роберт Энтони - Страница 62

– Что с ним такое? – проворчал Айвен, садясь и недоуменно озираясь по сторонам.

К тому времени, как друзья столкнули Айвена с постели и уложили на его место Кэддерли, молодому жрецу дышалось уже легче и многие его раны – ошибки быть не могло! – затянулись.

Позже, ночью, все еще слабый, жрец поднялся с койки и обошел импровизированный лазарет, тихонько напевая и леча раны друзей и солдат Замка Тринити.

– Он был моим отцом, – прямо сказал молодой жрец.

Кэддерли вытер рукавом мокрые глаза, пытаясь примириться с взрывом воспоминаний, теснящихся в его голове, воспоминаний, которые он похоронил много лет назад.

Даника пододвинулась ближе к нему и сжала его руку своими ладонями.

– Дориген рассказала мне, – кивнула она.

Они уже долго сидели рядом в тишине и темноте.

– Он убил мою мать, – внезапно произнес Кэддерли.

Даника взглянула на него – на ее прекрасном лице застыл ужас.

– Это был несчастный случай, – продолжил Кэддерли, глядя прямо перед собой. – Но вина все равно на нем. Мой… Абаллистер всегда экспериментировал с новыми магиями, всегда подводил энергию к самому пределу – и к пределу своего контроля. В тот день он сотворил меч, великолепный сияющий меч, парящий в воздухе и рубящий, повинуясь его воле. – Кэддерли не смог удержать легкий смешок. – Он так гордился… – Молодой жрец покачал головой, и растрепанные каштановые кудри упали ему на лоб. – Так гордился. Но меч вышел из-под его контроля. Он зашел слишком далеко, нарушил магический порядок, и, прежде чем он успел развеять чары, моя мать была мертва.

Даника выдохнула имя возлюбленного, прижалась к нему теснее и положила голову ему на плечо. Но молодой жрец отодвинулся, чтобы видеть глаза Даники.

– Я даже не помню ее имени. – Голос его дрожал. – Лицо ее снова ясно стоит передо мной, первое лицо, которое я увидел в этом мире, но я даже не помню ее имени!

Они снова замолчали. Даника думала о своих мертвых родителях, Кэддерли проигрывал в уме множество стремительных сцен, пытаясь восстановить логику воспоминаний ранних лет. Он вспомнил один из нагоняев наставника Эйвери, когда толстяк назвал Кэддерли человеком Гонда, имея в виду особую секту жрецов, известных своей изобретательностью, направленной в основном на создание разрушительных предметов и оружия и тем, что они никогда не задумываются о последствиях своих творений. Теперь, узнав Абаллистера, вспомнив, что случилось с его матерью, Кэддерли лучше понимал страхи незабвенного Эйвери.

«Но я не похож на своего отца, – мысленно напомнил себе юноша. – Я нашел Денира, нашел истину, нашел зов совести. И привел войну – войну, разразившуюся из-за опрометчивости Абаллистера, – к единственно возможной концовке».

Кэддерли сидел, терзаемый множеством давно погребенных в сознании, сбивающих с толку воспоминаний, терзаемый пустыми желаниями и недавними событиями, на которые теперь он мог взглянуть под новым углом. Глубокая печаль, которую он не стал бы отрицать, омывала его, он, как никогда еще, горевал об Эйвери, о Пертилопе, о своей матери и об Абаллистере.

Однако скорбел он не о смерти своего отца, а о его жизни.

Перед мысленным взором Кэддерли красная земля далекого мира раз за разом смыкалась над павшим колдуном, оканчивая грустную главу, повествующую о растраченных, употребленных во зло возможностях.

– Ты должен был сделать это, – неожиданно произнесла Даника.

Кэддерли недоуменно моргнул. Как же хорошо она его знает!

Он ответил кивком и искренней, смиренной улыбкой. Кэддерли не чувствовал вины за то, что сделал; он нашел правду, которой его отец не обладал никогда. Абаллистер, а не Кэддерли причина такого конца.

Маленькая комната осветилась – вошла Дориген с подсвечником в руке.

– Гарнизон Замка Тринити распущен на все четыре стороны, – сказала она. – Все вожаки погибли – кроме меня, а я не собираюсь продолжать то, что начал Абаллистер.

Даника одобрительно кивнула, но Кэддерли нахмурился.

– Что такое? – удивилась воительница.

– Если мы позволим им бежать, не принесет ли это новое зло? – спросил юный жрец.

– Их осталось около трех тысяч, – напомнила ему Дориген. – В данном случае вариантов у тебя мало. Но не беспокойся, молодой жрец, с угрозой Кэррадуну, Библиотеке и всему краю покончено. А я вернусь в Библиотеку вместе с вами и предстану перед судом твоих наставников.

«Моих наставников?» – недоуменно подумал Кэддерли. Декана Тобикуса? Он вспомнил о том, сколько еще всего надо свершить, если следовать проложенным для него Дениром курсом. Одно сражение окончено, но предстоит другое.

– Суд будет суровым, – заметила Даника, но по ее тону было ясно, что она против жестокой кары, которая, возможно, ожидает раскаявшуюся колдунью. – Они могут казнить…

Мрачный голос Даники осекся, когда Дориген понимающе кивнула.

– Нет, они не казнят тебя, – тихо сказал Кэддерли. – Ты вернешься, Дориген, и искупишь содеянное. С помощью подвластных тебе сил ты примешь участие в исцелении шрамов, которые воина нанесла этому краю. Вот правильный курс. Курс, которым будет следовать Библиотека.

Даника с сомнением повернулась к Кэддерли, но чувство это пропало, как только девушка увидела выражение решимости на лице юноши. Она знала, как Кэддерли поступил с деканом Тобикусом, чтобы тот позволил им уйти, и не знала, что он еще с ним сделает, когда они доберутся до Библиотеки Назиданий.

Дориген снова кивнула и тепло улыбнулась Кэддерли, человеку, сохранившему ей жизнь в Шилмисте и, очевидно, собирающемуся повторить свой поступок.

– Поведай мне о милосердии, мудрый Кэддерли, – проговорила Дориген. – Сила это или слабость?

– Сила, – без колебаний ответил молодой жрец.

Кэддерли стоял на каменистом склоне над Замком Тринити в окружении пятерых друзей.

– Ты приказала им покинуть крепость? – спросил он Дориген, поднявшуюся на скалу и присоединившуюся к ним:

– Я сказала людям, что им будут рады в Кэррадуне, – откликнулась колдунья. – Хотя сомневаюсь, что многие направятся туда. А ограм, оркам и гоблинам я велела уходить в горные норы, убираться отсюда и не создавать никому неприятностей.

– Но многие остались в замке? – Кэддерли скорее утверждал, чем спрашивал.

Дориген оглянулась на недостроенные стены Тринити и пожала плечами:

– Огры, орки и гоблины – упрямые бестии.

Кэддерли пренебрежительно взирал на крепость. Он вспомнил другой мир, землетрясение, вызванное им, чтобы похоронить Абаллистера, и подумал, не сделать ли и здесь то же самое, не разрушить ли Замок Тринити, чтобы очистить горный склон. Криво усмехнувшись, молодой жрец погрузился в Песнь Денира, разыскивая могущественную магию.

И не нашел ничего, чтобы повторить встряску. Смутившись, Кэддерли поднажал, мысленно прося указать путь.

А потом он понял. Высвобождение сил иного мира было реакцией на уровне первобытных эмоций, не сознательным актом, а инстинктивным ответом на произошедшее с ним.

Юноша рассмеялся и открыл глаза, чтобы увидеть с любопытством воззрившуюся на него компанию.

– В чем дело? – спросила Даника.

– Ты хотел уничтожить крепость, – уверенно сказала Дориген.

– О, давай! – взвыл Айвен. – Расколи землю и сбрось ее туда!

– Оо-ой!

Кэддерли обвел взглядом своих спутников, друзей, верящих в него, как в непобедимого бога. Затем взгляд его упал на Шейли – эльфийка медленно качала головой. Она поняла.

Как и Даника.

– Расколоть землю и сбросить туда крепость? – спросила она Айвена. – Если бы Кэддерли был способен на такое, какого черта мы пробирались внутрь этого проклятого замка?

– Не стоит ожидать слишком многого, – добавила Шейли.

– О-о.

Произнес это Пайкел, как нельзя лучше отражая огорчение Айвена.

– Ладно, тогда идем, – буркнул Айвен после долгой паузы. Он положил руку на спину Кэддерли и подтолкнул молодого жреца, поторапливая его. – Нам еще месяц топать, но не волнуйся, я и мой брат проводим тебя!