Ночные маски - Сальваторе Роберт Энтони - Страница 3

Тинтагель попросил препроводить его к остальным собравшимся. Эти два отряда соратников Элберета включали в себя почти половину эльфов, населявших Шилмисту. Маг сориентировался на местности и начал распределять бойцов по обе стороны дороги, стараясь поставить на выигрышные позиции тех, кто был силен в рукопашном бою, и тех, кто лучше справлялся с большими луками. Определив место Даники на своей стороне, он забормотал заклинания, прохаживаясь вдоль эльфийских шеренг, при этом он пришлепывал потрескавшимися губами и надувал шелушащиеся от ветра щеки.

Дочитав заклинание, Тинтагель встал на отведенное ему место. Даника заняла свою любимую боевую позицию впереди него; на мага и охраняющих его воинов брызнули комья земли. Вскоре все завершилось, и там, где когда-то стояли Даника и четыре десятка ее соратников, теперь возвышались ряды ничем не привлекающих внимание берез.

Воительница, в новом обличье, оглядела окрестный лес, который теперь казался ей расплывчатым и туманным, будто она не исходила его вдоль и поперек, а только что увидала во сне. Даника сосредоточила внимание на тропинке, зная, что они с Тинтагелем должны во всеоружии встретить любого, кого нашлет на них таинственный лес. Они должны покинуть обличье, наведенное заклинанием, как только Айвен и Пайкел пойдут в атаку.

Ей стало интересно, как она выглядит нынче в облике дерева. Даника ощутила – как и всегда, когда Тинтагель применял эти чары, – что она совсем не прочь провести немного времени в таком виде. Насладиться тишиной, рассматривая лес вокруг себя, чувствуя его силу в своих ногах, обратившихся в корни. Но вместо этого ей предстояло убивать.

– О-о-о – вскричал Пайкел Валуноплечий при виде устроенного Тинтагелем спектакля.

Это был коренастый дворф с зеленой бородой, разделенной надвое, заправленной за уши и спускающейся по спине к ремешкам сандалий. Увиденное так захватило его, что Пайкел чуть не выпал из своеобразного гнезда, служившего ему наблюдательным пунктом.

– Поосторожнее! – предостерегающе прошептал его брат Айвен, сидящий в таком же сооружении с другой стороны тропы.

Дворф явно не одобрял чрезмерного любопытства Пайкела. Он заткнул рыжую бороду за широкий пояс и, поерзав твердыми, как у всех дворфов, ягодицами, постарался сесть поудобнее в слишком маленьком для него гнездышке. Свой шлем, украшенный рогами оленя, он нахлобучил на голову. В руке дворф сжимал палицу, сделанную из внушительного сухого бревна. Тяжелый канат, обвязанный вокруг его талии, спускался с нависшей над тропой ветви дерева.

Рыжеволосый дворф наконец приноровился к высокому сиденью, предвкушая забавное зрелище. В отличие от других воинов, Айвен наотрез отказался стать деревом, несмотря на бурное негодование его брата, мечтающего стать друидом. Под конец дворф пошел на попятную, попросив Тинтагеля прочесть для него особое, столь же могучее заклинание, но эльфийский маг не внял его уговорам, объяснив отказ неумением обращать людей в скалы.

Пайкел устроился гораздо удобнее брата. Он был вполне удовлетворен своим наблюдательным пунктом и сидел, сжимая в руках дубинку из ствола дерева. У этого дворфа вокруг тела также была веревка – другой конец той, которой обвязался брат. Впрочем, то, что Пайкел чувствовал себя удобно, не уменьшало его волнения, вызванного горячим желанием слиться с эльфами, став деревом в лесу Шилмисты.

Неуклюжий гоблин, ковыляющий по тропинке, послужил дворфам сигналом о приближении врага.

– Отбивные, – прошептал Айвен с широкой улыбкой, стараясь подбодрить брата.

Айвен не хотел, чтобы Пайкел пал духом в эту ответственную минуту. Братья внутренне напряглись, готовясь к схватке. Вскоре вражья ватага прошла прямо под ними: тяжеловооруженные уродливые гоблины мешались в ней со свинорылыми орками и орогами побольше. Айвен едва сдержался, чтобы не плюнуть на потные лысины, но он напомнил себе, что повеселится гораздо сильнее, если они с братом чуть дольше продержатся на местах.

Затем точь-в-точь как предупреждала их дриада Хаммадин, показался великан, медленно передвигающийся по тропе, настороженно принюхиваясь к деревьям вокруг. По словам дриады, взорам дворфов предстал последний в Шилмисте великан. Задиристый Айвен вовсе не намеревался позволить злобному созданию уковылять назад в свое горное логово.

– Свиные отбивные, – снова прошептал рыжебородый дворф. Это прозвище братья придумали вместе, и Айвен знал, что вскоре великан полностью оправдает его, больше чем кто-либо из нечисти. Огромная голова подплыла совсем близко.

Один из гоблинов внезапно остановился, нюхая воздух, – увы, слишком поздно.

Айвен и Пайкел, балансируя палицами, кивнули друг другу и дернули за нужные ветки, чтобы опуститься над тропой. Канат сработал безотказно, и мерзкий великан оказался меж ними. Его жирное туловище открылось для удара, прекрасной мишенью была огромная морщинистая голова.

Пайкел на долю секунды отстал от брата, но, тем не менее, их тяжелые дубинки обрушились на голову великана с чудовищной силой. Айвен мгновенно отбросил окровавленную палицу и вытащил вместо нее свой любимый обоюдоострый топор. Внизу на тропе враги поменьше устроили свалку: толкаясь и пихаясь от ужаса, они втаптывали друг друга в грязь и разбегались в разные стороны. Их полчища и так сильно поредели за последний месяц и гоблины поняли, что встреча с дворфами ничего хорошего им не сулит.

Маг Тинтагель пробормотал расколдовывающие слова. Даника и сорок эльфов сзади нее приняли свое подлинное обличье и вступили в бой, натянув тетивы луков и сверкая высоко поднятыми мечами. Оглушенный великан поднялся, но на ногах держался с трудом. Он шатался как пьяный, так что Айвен и Пайкел, вися над лесной тропой примерно в двадцати футах, азартно приступили к своей нелегкой работе.

Топор Айвена отрубил ухо, дубинка Пайкела размазала нос великана по всей щеке. Снова и снова били они по чудовищу. Дворфы знали, что весьма уязвимы в таком положении: великану достаточно одного удара, чтобы отбросить кого-то из них на половину расстояния от леса до Библиотеки Назиданий. Но братья отогнали от себя столь грустные мысли – они увлеченно дрались, испытывая ни с чем не сравнимое удовольствие.

Вторя их ударам, зажужжали эльфийские луки, глубоко всаживающие стрелу за стрелой в гоблинскую, орочыо и орогскую плоть. Враги умирали без счету, крича в предсмертном ужасе. Безжалостные эльфы настигали их, сжимая в руках мечи, кромсая отвратительные тела незваных гостей – чудовищ, посмевших оскорбить своим появлением эльфийскую святыню.

Один из отрядов чудовищ смог улизнуть между деревьев. Даника, криком предупредив Тинтагеля, устремилась в погоню, взметнув свои окровавленные кинжалы – один с золотой рукояткой в форме головы тигра и другой – с серебряной, в форме дракона.

Камень, выпущенный из пращи Пайкела, врезался в голову противника с такой силой, что дворфы услышали хруст ломающихся позвонков. Монстр потерял равновесие, приняв изумленный и озадаченный вид, и испустил дух. Он покачнулся на толстых мохнатых лапах и стал тяжело заваливаться, как подрубленный баобаб. Айвен быстро освободил дорогу перед падающим чудовищем.

– Сразу двое!

Просвистела правда, и тело великана, рухнув, погребло под собой сразу двоих гоблинов.

– Ты должен мне кусок золота! – прорычал Айвен, и его брат счастливо кивнул, горя желанием поскорей расплатиться. – Поддадим жару? – спросил рыжебородый дворф.

– Эгей! – с воодушевлением ответил Пайкел. Не предупредив родича, он схватил ближайшую ветку и быстро обмотался канатом, ослабляя конец, ведущий к брату.

Айвен вытаращил глаза; но неизбежные проклятия, градом посыпавшиеся на брата, замерли на его губах, пока он пытался спланировать над тропой. Как и ожидал Пайкел, падающий Айвен сделал лепешку из шедшего под ним гоблина. Рыжебородый дворф вскочил на ноги, осыпая врага проклятиями и грязью. Вдобавок он опустил тяжелый топор на спину пораженного гоблина, прекратив его стоны, и посмотрел вверх на брата, старавшегося устроиться на дереве поудобнее. Пайкел сверху добродушно глядел на него и улыбался.