Беззвездная ночь (Ночь без звезд) - Сальваторе Роберт Энтони - Страница 18

Я присел около входа в пещеру, и посмотрел на горы перед собой; за моей спиной был тоннель, ведущий в Подземье.

Ранее мне казалось, что именно в этот момент начнется настоящее путешествие. Когда я покидал Митриловый Зал, я не раздумывал над той частью пути, что приведет меня к этой пещере, будучи уверенным что ничего интересного меня не ждет.

И вот я встретился с Эллифейн, девушкой, которую мне удалось спасти тридцать лет назад, когда она была просто перепуганным ребенком. Мне хотелось бы вновь увидеть ее, поговорить с ней, помочь ей справится с ужасными впечатлениями той резни. Я хотел догнать Таратиэля, и вместе с ним направиться в Мунвуд.

Но я не мог забыть о причинах, приведших меня сюда.

Я заранее знал, что посещение рощи Монтолио, места таких дорогих для меня воспоминаний, будет для меня сильнейшим переживанием. Он был моим первым другом на поверхности, моим учителем, именно он привел меня к Миликки. Невозможно выразить мою радость, когда я узнал что роща Монтолио находится под опекой единорога.

Единорог! Я видел единорога, символ моей богини, вершину природного совершенства! Быть может, я первый из своего народа кто коснулся его гривы и шеи, первый кто миром встретился с единорогом. Редкое удача – заметить знаки присутствия единорога, еще реже – увидеть его. Немногие в мире могут сказать, что они были рядом с единорогом; лишь единицы смогли дотронуться до него.

Мне было позволено сделать это.

Был ли это знак от моей богини? Я верю в это, верю, что Миликки коснулась меня, таким явным и волнующим способом. Но что это значит?

Я редко молюсь. Предпочитаю говорить со своей богиней через свои действия и чувства. Мне нет нужды облекать происходящее в оболочку пустых слов, искажая суть чтобы показать себя в лучшем свете. Если со мной Миликки, она знает истину, знает что я делаю, и что я чувствую.

Но той ночью, у входа в пещеру, я молился. Молился о том, чтобы понять, о чем-то, что указало бы мне смысл появления единорога. Он позволил мне дотронуться до себя; он принял меня, и это высшая честь, на которую может надеяться рейнджер. Но что подразумевает оказанная мне честь?

Говорила ли мне Миликки, что здесь, на поверхности, я был и буду принят, что я не должен покидать это место? Или появление единорога означало одобрение богиней моего выбора, возвращения в Мензоберранзан?

А быть может, единорог был ее способом сказать мне «прощай»?

Эта мысль беспокоила меня всю ночь. Первый раз с той поры как я покинул Митриловый Зал, я начал вспоминать о том, что я, Дриззт До'Урден, могу потерять. Думал о друзьях, Монтолио и Вулфгаре, покинувших этот мир, и о других, кого я едва ли увижу вновь.

Тысячи вопросов осаждали меня. Сможет ли Бруенор преодолеть боль от потери своего приемного сына? Сможет ли Кэтти-бри справится со своим горем? Вернется ли в ее голубые глаза эта волшебная искорка жизнелюбия? Смогу ли еще я опустить свою усталую голову на мускулистый бок Гвенвивар?

Сейчас, больше чем когда-либо, я мечтал бежать из пещеры, домой, в Митриловый Зал, быть рядом с друзьями, помочь им в их горе, выслушать их и просто обнять их.

И все же нельзя было отбросить то, что заставило меня прийти сюда. Я могу вернуться в Митриловый Зал – но так же могут прийти из тьмы мои родичи. В смерти Вулфгара я не винил себя – нельзя было предугадать появление темных эльфов. Но теперь я не мог снова забыть о ненависти и бесконечном голоде Лолт. И если дроу вернутся, если погасят заветный свет в глазах Кэтти-бри, то Дриззт До'Урден умрет тысячей жутких смертей.

Я молился всю ночь, но не услышал направления свыше. В конце концов, как и всегда я понял, что должен следовать велениям сердца, должен верить, что они идут вместе с волей Миликки.

Костер у входа в пещеру я оставил гореть. Я должен был видеть свет, питавший мою решимость, как можно дольше в моем пути по тоннелю. Пути в темноту.