Наследие - Буджолд Лоис Макмастер - Страница 37

Он так привык за эти недели к ее обществу, как будто она всегда была рядом или заполнила какую-то пустоту в его душе, чего он ждал многие годы. Он научился находить наслаждение не только в ее упоительном теле, будившем желания, которые он считал притупленными временем, возрастом и усталостью, но и в сиянии ее широко раскрытых глаз, когда она задавала свои бесконечные вопросы, в решительной складке губ, когда перед ней вставала новая проблема, в ее беспредельном изумлении перед чудесами мира. И если ее жадное стремление все узнать в жизни было для него радостью, то его собственное, вновь пробудившееся, вызывало у него изумление.

Даг тревожно задумался над темной стороной этой блестящей монеты. Не пробудила ли вновь в нем женитьба страх смерти? Неизбежный конец так долго не казался ему ни другом, ни врагом, просто данностью, которую следовало принять и научиться жить с ней, как с отсутствующей рукой. Если человеку нечего терять, никакой риск не вызывает особой паники, а страх не туманит голову. Если такое безразличие превращало его в отточенный клинок, не затупился ли он теперь?

Правая рука Дага скользнула по груди и стиснула тяжелую тесьму, стягивавшую левую руку повыше локтя, вызывая обнадеживающий отзвук живого Дара Фаун. Да, теперь ему было что терять. Благодаря тени, которую отбрасывал его страх, Даг начал яснее видеть собственные желания, любопытство в отношении будущего, которое внезапно перестало быть ограниченным и неизбежным, а стало полным неизвестности, новых мест и людей, о которых он раньше и представления не имел.

«Проклятие, я хочу жить!»

Не лучшее время сделать такое открытие, а? Даг фыркнул с презрением к себе.

Чтобы не позволить своим мыслям снова и снова ходить по кругу, Даг прижал к груди левую руку, как если бы она могла заменить ему отсутствующую Фаун, и решительно закрыл глаза. Летняя ночь коротка. На рассвете они поскачут на юг.

«Так позаботься о том, чтобы твое тело и твой разум ехали на одном и том же коне, старый дозорный».

10

«Прошло три дня, – думала Фаун. – Сегодня начнется четвертый». Кончилась ли схватка, да и началась ли, и там ли эскадрон Дага – где бы это «там» ни было? Где-то на западе, да, и он все еще жив – это-то свадебный браслет ей говорил. Лучше, чем полная неизвестность, но совершенно, совершенно недостаточно…

Фаун издали смотрела, как Каттагус усаживается за дощатым столом с ножом, шилом и кусочками оленьей кожи. Сегодня утром ему предстояло сшить пару новых туфелек для своей внучатой племянницы Тези – судя по тому, как та зачарованно сновала вокруг и хихикала, когда старик, примерив ее ножку к куску кожи, пощекотал девчушке пятку. Может быть, его правая рука и совершенно случайно коснулась левого запястья, прежде чем он наклонился вперед и начал кроить…

Фаун потянулась, прислонившись спиной к стволу яблони, и заставила себя снова взяться за вязание. Без двоих детишек Сарри лагерь в эти дни показался бы ей невыносимо тихим. Впрочем, когда они позавчера на несколько часов исчезли, беспокойство никак не помогло Фаун почувствовать себя лучше. Малышей нашел сосед, которого привлекли на помощь в поисках, в лесу почти на противоположном конце острова – они отправились в путешествие с целью найти своих отцов. С детской точки зрения, решила Фаун, Рази и Утау были прекрасными товарищами по играм, исчезавшими так же загадочно, как и появлялись, и многократно повторенные объяснения Сарри о том, что мужчины отправились в дозор, были столь же невразумительны для них, как если бы та сообщила, что Рази и Утау улетели на луну.

Месячные Фаун начались на следующий день после отъезда Дага; это не было неожиданностью, но послужило неприятным напоминанием о слишком многих разочарованиях. Сарри показала Фаун, как местные женщины пользуются в таких случаем пухом рогоза, набивая им тряпичные мешочки; его потом можно было выкинуть в отхожее место, что делало стирку мешочков не таким утомительным делом. Это, конечно, утешало, но не слишком, и Фаун провела два унылых дня, почти не вставая, прядя пряжу и безуспешно гадая, просто ли ей не повезло с судорогами или они свидетельствуют о каком-то повреждении – следствии нападения Злого; она жалела, что рядом нет Мари, которую можно было бы спросить, но грызущая боль наконец отступила, и страхи прекратились вместе с кровотечением. Сегодня она чувствовала себя гораздо лучше.

Последний ряд. Фаун аккуратно закрыла петли и разложила новую пару связанных из хлопковой нити носков на колене. Они получились хорошо: несколько упущенных петель были вовремя пойманы, пятки оказались на месте, да и вообще даже ее братья не стали бы грозить надеть такие носки на петуха. Фаун улыбнулась, вспомнив, как рассерженная птица разгуливала по двору в бесформенных шерстяных одежках, хотя сама Фаун тогда испытывала еще большую ярость, чем петух.

Фаун проскользнула в шатер, расчесала свои непослушные кудри и завязала их лентой, потом нашла в своем рукоделии кусочек цветной нитки и перевязала ею новые носки, чтобы они в большей мере выглядели как подарок. Расправив плечи, Фаун двинулась по дороге в сторону шатра Камбии Редвинг.

Ночью западный ветер принес дождь, и высокие деревья роняли с ветвей сверкающие капли. Эскадрону Дага, должно быть, пришлось скакать в такую же непогоду, решила Фаун, хотя она и не могла знать, застал ли их ливень на открытой местности или в укрытии. Хотя все еще было сыро, Камбия, как еще издали увидела Фаун, работала снаружи, сидя на кожаной подушке, положенной на неизбежный чурбак около дощатого стола. На ней было не доходящее до колен платье без рукавов, которое, по-видимому, было обычной одеждой здешних женщин летом, – из выцветшей фиолетовой ткани, окрашенной какой-то растительной краской. Худая прямая фигура слегка согнулась, серебряная голова склонилась над работой. На столе перед Камбией лежали пряди длинных волокон кидальника, и старая женщина расчесывала их гребнем с четырьмя зубцами, а потом плела из них прочную и легкую веревку, которыми пользовались все Стражи Озера. Как Фаун и надеялась, ни Дора, ни Омбы поблизости видно не было – Дор, должно быть, ушел в свою рабочую хижину, а Омба отправилась на остров Кобылы.

Камбия подняла глаза и нахмурилась, увидев приближающуюся Фаун. Впрочем, ее руки, такие же натруженные, как у любой крестьянки, продолжали умело переплетать волокна.

Фаун сделала книксен и сказала:

– Как поживаете? Прекрасное сегодня утро.

Ответом ей было молчание. Ничего хорошего это не сулило, но Фаун и не ожидала, что ей все дастся легко.

– Я связала для Дага пару тонких носков, чтобы он надевал их с сапогами для верховой езды, и они ему очень понравились. Так что я связала пару и для тебя тоже. – Она протянула свой сверточек. Камбия не сделала никакой попытки взять его; если бы Фаун предложила ей протухшее тельце белки, найденное в лесу, выражение лица Камбии было бы таким же. Фаун положила носки рядом с пучками волокон кидальника и отступила на шаг, стараясь удержаться от того, чтобы не повернуться и не обратиться в бегство. Ей нужно было добиться какого-то ответа – не только этого мертвого взгляда. – Я была рада, что ты пришла проводить Дага. Я знаю, ты хотела, чтобы он стал командиром.

Руки Камбии закончили расчесывать пучок волокон, замерли и с резким стуком положили деревянный гребень на стол. Выражение лица Камбии стало еще более недовольным. Когда она заговорила, казалось, что слова кто-то вытягивает из нее насильно.

– Но не так.

– А как же еще это могло произойти? Мне кажется, предложение очень подошло Дагу.

– Все вышло не так. – Камбия шумно выдохнула воздух. – Да с этим мальчишкой иначе и не бывает. Сколько же огорчений и печали он принес мне – с самого начала и до конца – и не сосчитаешь. – Взгляд, который она бросила на Фаун, не оставлял сомнений в том, что Камбия считает последним пунктом этого списка.

«По крайней мере она начала со мной разговаривать».