Наследие - Буджолд Лоис Макмастер - Страница 35

– И ты тоже можешь чувствовать часть меня в своей тесьме?

– Да. – Потом Даг предупредил: – Может быть, это не продлится больше, чем несколько недель, – пока действует подкрепление твоего Дара.

– Годится. – Фаун вздохнула с глубоким удовлетворением и прижалась к груди Дага. Однако, поскольку в такой позе он мог целовать только ее макушку, Фаун неохотно отстранилась и поднялась. Они быстро помылись и снова улеглись, как раз когда свеча догорела. Даг уснул раньше Фаун.

Фаун проснулась в темноте, повернулась на бок, и ее рука обняла пустоту. Сердце ее панически заколотилось. Судорожно ощупывая постель, Фаун нащупала еще теплую подушку Дага. Она стиснула рукой свадебный браслет, постаралась успокоить дыхание и попыталась нащупать мужа с помощью Дара. «Живой!» – сообщило ей обнадеживающее покалывание; ну конечно, он просто отлучился.

«Даг только пошел к отхожей канаве, глупая девчонка», – с облегчением выругала себя Фаун. Она прижала руки к груди, потом поднесла к губам и поцеловала тяжелую дважды благословенную тесьму.

Через несколько минут полотнище входа поднялось. Снаружи темнота была почти такой же непроглядной, как и внутри шатра. Замерзший Даг скользнул под одеяло; они с Фаун обнялись, и Фаун прижалась к мужу, чтобы согреть и помочь снова уснуть, воспользоваться возможностью отдыха, которая ему еще оставалась. Однако дыхание Дага еще не стало сонным, когда кто-то похлопал по входному полотнищу шатра и тихо позвал: «Даг…»

«Это Утау», – подумала Фаун.

– Я не сплю, – пробормотал Даг.

– Девушки Омбы привели наших коней.

– Хорошо. Сейчас иду.

Где-то поблизости тихо фыркнула лошадь, и донесся знакомый сварливый визг Копперхеда. Фаун в темноте натянула на себя рубашку и вышла наружу, чтобы попытаться раздуть угли под серым пеплом и разжечь крохотный огарок в глиняном подсвечнике. Вернувшись в шатер, она обнаружила Дага уже одетым и в последний раз перебирающим свои вещи, чтобы ничего не забыть: вернуться за оставленными вещами возможности не будет. Лицо Дага было усталым и напряженным, но страха, подумала Фаун, на нем не было. По крайней мере – физического страха… Они принялись за ломти кидальника – поспешно и без церемоний… а в случае Фаун и без аппетита.

– А теперь что? – спросила Фаун.

– Эскадрон соберется у штаба. Большинство дозорных прощаются с семьями в своих шатрах.

– Что ж, хорошо…

Даг подцепил крюком свое седло, и Фаун поспешила следом с седельными сумками; они прошли туда, где были привязаны кони. При свете факела, который держал Каттагус, Рази, Утау и Мари уже седлали своих коней, а Сарри держала сумки, готовясь приторочить их к седлу. На востоке над заливом озера черные силуэты деревьев едва становились различимы на начинающем сереть небе. Над водой стелился туман, и трава под ногами была мокрой от росы.

Каттагус на минуту передал факел Сарри, обнял Мари и пробормотал в ее седые волосы:

– Береги себя, глупая старуха.

Мари тут же ответила:

– Это ты себя береги, глупый старик. – Несмотря на свою одышку, Каттагус помог Мари сесть в седло; рука его на мгновение задержалась на ее бедре, пока она устраивалась в седле.

Даг ткнул Копперхеда коленом в живот, увернулся от щелкнувших желтых зубов и проверил, хорошо ли затянута подпруга. Повернувшись к Фаун, он стиснул ее руку, а потом крепко прижал к себе обвившую руками его шею жену. Поцеловал он ее не в губы, а в лоб: не прощание, но благословение. Нежность и страх за нее, которые Фаун ощутила в этой ласке, заставили ее сердце сжаться сильнее, чем все переживания этого тревожного утра.

И вот уже Даг садится на Копперхеда… Мерин, явно хорошо отдохнувший на пастбище, не преминул высказать неудовольствие тем, что его заставляют трудиться так рано утром: пошел боком и попробовал брыкаться, однако всадник решительно положил этому конец. Четверо дозорных выехали на дорогу и растворились в темноте; Фаун заметила, как к ним присоединились другие всадники. Провожавшие молча направились к своим шатрам; Каттагус, прежде чем скрыться внутри, похлопал по плечу свою племянницу Сарри.

Фаун и подумать не могла о том, чтобы снова уснуть. Вернувшись в шатер, она стала наводить порядок в своих скромных пожитках – домашние дела при такой бедности не могли отнять много времени – и попыталась придумать себе занятие на день. Прясть, конечно, можно было до бесконечности; Фаун помогала Сарри и с ткацким станком в обмен на часть грубой ткани, из которой Сарри обещала научить Фаун шить штаны для верховой езды, но идти в шатер Сарри было слишком рано. Есть Фаун совсем не хотелось, да и кидальник не вызывал особого аппетита.

Фаун переоделась в юбку и рубашку, надела башмаки и пошла по дороге вдоль берега туда, откуда был бы виден мост. Серый свет делался ярче, на небе начала проглядывать голубизна; только немногие звезды еще светили сквозь ветви деревьев. Фаун обнаружила, что не у нее одной возникла мысль выйти на берег: около дюжины Стражей Озера, мужчин и женщин, старых и молодых, маленькими группами молча стояли вдоль дороги. Фаун попыталась поздороваться с некоторыми соседями, которым они с Дагом доставляли кидальники, и некоторые кивнули ей в ответ, хотя никто не улыбнулся. Впрочем, улыбок вообще не было видно.

Терпение провожающих было вознаграждено: через несколько минут из леса донесся стук копыт. Длинноногие кони дозорных скакали рысью, быстро преодолевая расстояние. Даг ехал впереди рядом с Сауном, внимательно слушая молодого человека, однако оглянулся на Фаун и улыбнулся ей, проезжая мимо, а Саун повернулся в ее сторону и с удивленным видом кивнул. Остальные люди у дороги тянули шеи, чтобы высмотреть своих близких и в последний раз помахать им. Одна из женщин бегом догнала молодую всадницу и сунула ей что-то – забытый сверток с лекарствами, подумала Фаун. Во всяком случае, девушка благодарно улыбнулась и повернулась в седле, чтобы сунуть сверток в седельную сумку.

Фаун не могла понять, каким образом отряд в семьдесят человек может одновременно казаться и таким большим, и таким маленьким. Однако все дозорные были хорошо оснащены: надежная сбруя, прекрасное оружие, хорошие кони.

«И уж в чем нет недостатка – это в добрых пожеланиях».

Фаун подумала, что видит всего десятую часть находящихся под командой Громовержца воинов. Нетрудно было понять, куда уходит богатство, нажитое трудами общины на островах.

Когда последние всадники скрылись за поворотом, провожающие начали расходиться по своим шатрам. Почти самой последней из-за жидкого куста жимолости на другой стороне дороги показалась угловатая фигура… Фаун с изумлением узнала Камбию – в тот же момент, когда старая женщина увидела ее. Фаун вежливо поклонилась своей свекрови и на мгновение понадеялась, что получит шанс начать разговаривать с ней. Ей даже показалось, что это может оказаться легче в отсутствие Дага с его… не раздражительностью, а скорее упертостью. Фаун выдавила улыбку, но Камбия резко отвернулась и быстро пошла прочь, непреклонно выпрямив спину.

До Фаун дошло, что подобные предрассветные сборы в дорогу всегда были делом Камбии. И к тому же муж Камбии когда-то не вернулся из дозора живым – вернулся только как смертоносный костяной клинок… Не был ли это первый случай, когда сын уехал, не попрощавшись с Камбией? Фаун не знала, пыталась ли старая женщина спрятаться на другой стороне дороги или хотела, чтобы Даг ее заметил, но в одном она была уверена: в ту сторону Даг не взглянул. Фаун заметила: Дор с матерью не пришел, и задумалась о том, что это могло бы значить.

Фаун свернула на идущую вдоль берега дорогу; лицо ее было печальным. Она положила руку на свой свадебный браслет, пытаясь ощутить ободряющее покалывание.

«Да что ты, глупая, он даже еще мост не пересек».

Но слабое покалывание все равно ответило на ее безмолвный вопрос. Да, он там… Фаун сделала глубокий вдох и пошла дальше.

В колеблющемся свете костров, озаряющем лужайку у дороги, Даг шел вдоль коновязей, осматривая лошадей – и не только при помощи глаз. Только три охромели… не так уж плохо после трех дней отчаянной скачки. Эскадрон сопровождали несколько вьючных лошадей с запасом продовольствия для людей и драгоценного овса. Кони дозорных обычно кормились травой, за исключением редких случаев, когда у крестьян оказывалось возможным раздобыть фураж; однако для того, чтобы пасти лошадей, требовалось время, да и сил коням овес давал больше. За три дня пути запасы сильно уменьшились; завтра утром можно будет спрятать в укромном месте вьючные седла и заменить захромавших коней, так что продвижение отряда не будет замедляться необходимостью ехать верхом по двое. По крайней мере некоторое время.