Хребет Мира - Сальваторе Роберт Энтони - Страница 17

Не отдавая себе отчета в том, что делает, он бросился бежать, мысли в голове путались. Вскоре он оказался на возвышенности: небольшие скалы громоздились над грязным полем, где он сегодня работал, и отсюда можно было любоваться восхитительным закатом. Кроме того, отсюда ясно был виден дом Меральды. Вдалеке на юго-западе можно было различить замок, и юноша представил себе роскошную карету, едущую к нему с Меральдой внутри.

Тяжесть сдавила грудь Яки, словно бы все ограничения его жалкого существования превратились в каменные стены и давили, давили его. Последние несколько лет Яка потратил на то, чтобы выработать тот отстраненный вид и безразличную манеру держаться, разбивавшие сердца девушкам. И вдруг появился этот сумасбродный, господин, расфуфыренный петух, пахнущий духами, которому не нужно ни чего добиваться, который имеет все благодаря положению, полученному с рождением, и может с легкостью забрать все, что стоило Яке таких усилий.

Яка, конечно же, не представлял себе все это так четко. Но одно было ему предельно ясно: чудовищная несправедливость. Он родился тем, кто он есть, и у него нет положения и богатства. Потому что жалкие крестьяне из Аукни не способны понять, кто он на самом деле. Живущие среди деревенских полей и грязных торфяных болот, они никогда не разглядят величия, скрывающегося в душе юноши.

Чувствуя себя совершенно разбитым. Яка запустил руку в густые вьющиеся волосы и тяжело вздохнул.

— Надо вымыть все как следует, ты же не знаешь, на что захочет взглянуть лорд Ферингал, — издевалась Тори, оттирая грубой тряпкой спину Меральды, свернувшейся, как котенок, в лохани с горячей водой.

Меральда развернулась и брызнула в лицо Тори. Девчонка тут же перестала хихикать, заметив мрачное выражение на лице сестры.

— Я точно знаю, что увидит лорд Ферингал, ясно? — осадила ее старшая сестра. — Если он захочет забрать платье назад, я вернусь сюда, чтобы переодеться.

— Ты ему откажешь?

— Мне даже целоваться с ним не хочется, — угрожающе подняв мокрый кулачок, сказала старшая. — Если он попытается меня поцеловать, то я…

— То ты будешь вести себя как дама, — раздался голос отца. Обе девушки обернулись к занавеси у входа в комнату и увидели его. — Выйди, — велел он Тори. Девочка хорошо знала, что, когда он говорит таким тоном, слушаться надо беспрекословно.

Дони Гандерлей еще немного постоял в проеме, дожидаясь, когда любопытная Тори отойдет на достаточное расстояние, потом подошел к лохани и протянул дочери большой кусок ткани, чтобы вытереться. Их жилище было таким маленьким, что скромность просто не имела смысла, поэтому Меральда без малейшего стеснения вылезла из лохани, обмоталась лоскутом и села на табурет.

— Тебе не слишком-то все это нравится, — заметил Дони.

Меральда сжала губы и поплескала рукой в остывающей воде.

— Лорд Ферингал тебе не нравится?

— Я его не знаю, — с жаром ответила девушка, — и он меня не знает. Совсем не знает!

— Но он хочет узнать, — возразил Дони. — Считай это за лучший комплимент.

— А принять комплимент разве значит уступить тому, кто его сделал? — язвительно спросила Меральда. — И выбора у меня не остается? Тебя хочет лорд Ферингал, ступай, так, что ли?

Теперь она плескалась в воде не взволнованно, а ожесточенно, и случайно обрызгала Дони. Отец рассердился, но девушка поняла, что не из-за воды, а из-за ее отношения к происходящему. Отец схватил ее за руку и с силой повернул лицом к себе.

— Нет, — резко ответил он. — Ферингал — хозяин Аукни, человек больших возможностей, человек, который может вытащить нас из грязи.

— Лучше уж я буду грязной, — огрызнулась Меральда, но отец оборвал ее:

— Он может вылечить твою мать.

Эффект был такой, как если бы он со всей силы ударил ее кулаком в лица Она смотрела на отца, едва его узнавая, — обычно сдержанное лицо исказилось болью и отчаянием, и девушка всерьез испугалась.

— У тебя нет выбора, — снова сказал он нарочито бесцветным голосом. — Мама совсем слаба, скорее всего, она не доживет до весны. Ты пойдешь к лорду Ферингалу и будешь вести себя как дама. Смеяться над его шутками, восхвалять его щедрость. Ты это сделаешь ради мамы, — закончил он упавшим голосом. Он встал, повернулся к выходу, и Меральда заметила, как влажно блеснули глаза отца. Ей все стало ясно.

Поняв, насколько сейчас тяжело ее отцу, Меральда постаралась настроиться на то, что ее ожидало, справилась с собой и смогла спокойнее воспринять жестокий поворот судьбы.

Солнце садилось, и небо приобрело глубокий синий цвет. По дороге внизу проехала карета и остановилась возле жалкого домика Меральды. Девушка вышла из дому, и даже с такого расстояния было видно, какая она красивая, — она была похожа на сияющий бриллиант, блеск которого не затмевала даже подступавшая мгла.

Его бриллиант. Достойная награда за красоту его души, а не игрушка капризного хозяина Аукни.

Он представил себе, как она садится в карету, а лорд Ферингал тянет к ней руку, гладит и ласкает. Представив себе эту картину, юноша чуть не закричал. Карета покатила обратно, к далекому замку Аук, увозя с собой Меральду, в точности как он нарисовал себе чуть раньше. Это было все равно как если бы лорд Ферингал влез к нему в карман и украл последнюю монету.

Яка еще долго в тоске сидел на покрытом торфяной пылью холме, беспрерывно теребя волосы и проклиная свой несчастный жребий. Он был настолько поглощен самим собой, что чуть. не подскочил, услышав девчоночий голос:

— Я знала, что ты будешь неподалеку.

Яка открыл затуманенные слезами глаза и увидел уставившуюся на него Тори Гандерлей.

— Так и знала, — поддразнила она его.

— О чем ты?

— Ты слышал, что сестру позвали на ужин, и пришел убедиться, — рассудила Тори. — И все сидишь и смотришь.

— Твою сестру? — с деланным недоумением переспросил Яка. — Да я каждый вечер сюда прихожу.

Тори отвела от него глаза и посмотрел на дома, на свое жилище, окно которого было ярко освещено изнутри огнем очага.

— Надеешься увидеть через окно голую Меральду? — хихикнула она.

— Я прихожу сюда с наступлением темноты, чтобы быть подальше от света и огней, — с достоинством ответил юноша, — И подальше от докучливых людей, которые не способны понять.

— Что понять?

— Истину, — загадочно ответил юноша, надеясь, что его слова прозвучат весомо.

— Какую истину?

— Истину жизни, — отозвался Яка.

Тори долго не сводила с него глаз, и на ее личике появилась озадаченная гримаса. Потом она снова взглянула на свой дом.

— Да ну, я думаю, ты просто хочешь увидеть голую Меральду. — повторила она и весело помчалась по тропинке вниз.

«Она всласть посмеется над ним вместе с Меральдой», — подумал Яка. Он снова испустил тяжелый вздох, а потом направился вверх по склону холма, где было еще темнее.

— Будь проклята эта жизнь! — выкрикнул он, воздев руки к выходящей на небо полной луне. — Проклята, проклята, и прочь от меня, мирские соблазны! О, жестокая мука: жить, когда недостойный собирает мои плоды. Когда справедливость низринута в волчью яму! Когда достоинство определяет случайность рождения! О, лорд Ферингал припал к груди Меральды! Будь проклята эта жизнь, прочь!

И он завершил свой импровизированный стих, упав на колени и закрыв ладонями мокрое от слез лицо, и стоял так долго-долго.

Но постепенно гнев вытеснил жалость к самому себе, и Яка решил немного переделать окончание:

— Если справедливость низринута в волчью яму, — снова произнес он, и голос его задрожал от гнева:— Если достоинство определяет случайность рождения. — Теперь на его красивом лице появилась улыбка. — Негодный Ферингал припал к груди Меральды, но этот цветок ему не сорвать!

Юноша неуверенно встал и снова посмотрел на полную луну.

— Клянусь, — решительно проговорил он и еще раз с пафосом добавил: ~ Будь проклята эта жизнь! — и пошел домой.