Церковная песня [Гимн Хаоса] - Сальваторе Роберт Энтони - Страница 62

Мумия не успела отпрыгнуть в сторону, и балка прибила ее к жаровне, опрокинув и ее и мумию. Жуткий образ иномирового существа исчез в огненной круговерти. Пламя охватило мумию, пожирая ткань и плоть. Ей удалось встать на ноги – Каддерли с ужасом подумал, что и такое ей нипочем – но затем она снова повалилась и догорела.

Без жаровни врата закрылись, и погибла самая страшная нежить Барджина. Пламя несколько раз вспыхнуло, а затем едва теплилось. Задымленная комната освещалась теперь только едва горящими факелами.

Каддерли понимал, что победил, но радоваться ему не хотелось. У его ног лежал мертвый Ньюандер, многие погибли наверху, и, что, пожалуй, больше всего расстраивало молодого священника, он больше не был невинным, он убил человека.

Барджин лежал у стены, безжизненные глаза смотрели на Каддерли, как бы осуждая несчастного молодого священника.

Рука Каддерли опустилась, и арбалет упал на пол.

Глава 25. Из тумана

Каддерли отчаянно хотелось закрыть эти глаза! Он пытался заставить себя подойти к мертвецу и повернуть голову, чтобы тот, наконец, перестал осуждающе глядеть на него, но Каддерли знал, что ему себя никогда не заставить. У него просто не хватало сил подойти к Барджину. Молодой человек сделал несколько шажков в сторону, поближе к Данике, но тут же обернулся, представив, что глаза мертвеца следят за ним.

Каддерли начинало казаться, что они будут преследовать его всю жизнь.

Он с размаху ударил кулаком об пол, стараясь сбросить с себя вину, принять взгляд мертвого священника, как цену, которую необходимо заплатить. Он напомнил себе, что все вышло случайно, и дал себе внутренний приказ ни о чем не жалеть.

Каддерли подпрыгнул на месте, когда маленькая тень прошмыгнула рядом со священником, но затем, выдавил из себя бледную улыбку, когда Персиваль взобрался по одеждам и уселся ему на плечо, как обычно щебеча и жалуясь. Каддерли похлопал зверька пальцем между ушами, – ему это было просто необходимо, – и отправился к своим друзьям.

Казалось, что Даника мирно спит. Впрочем, она не просыпалась, как бы Каддерли ни звал и ни тряс ее. Оба дварфа пребывали в похожем состоянии, их громогласные храпы сливались в потрясающую камни симфонию. В частности, храп Пикела даже казался довольным.

Каддерли волновался. Он полагал, что битва, наконец, выиграна – но почему же он не может разбудить своих друзей? Сколько же они проспят? Каддерли слышал о проклятиях, вызывающих сон длинной в тысячи лет, или пока не будут достигнуты определенные условия, неважно, сколько это займет.

Возможно, битва еще не была закончена. Он вернулся к алтарю и изучил бутылку. На первый взгляд она казалась совершенно безвредной, но Каддерли решил смотреть глубже. Он сделал в уме несколько упражнений, а затем погрузился в полумедитативный транс. Туман быстро рассеивался, насколько он мог судить, и больше не шел из бутылки. Это вселяло надежду: возможно сон продлится только пока не рассеется туман.

Сама бутылка не казалась полностью обезвреженной. Каддерли чувствовал внутри нее какую-то жизнь, злую, пульсирующую энергию, запертую, но не уничтоженную. Это могло быть лишь игрой воображения, или же то, что он считал жизнью, было всего-то отражением его собственных страхов. Каддерли подозревал, что блики внутри бутылки играют какую-то роль в все продолжающемся тумане. Темный священник называл бутылку Смертельным Ужасом, посланником Талоны. Каддерли узнал имя злой богини, и титул, который обычно присваивался ее высшим жрецам. Если напиток действительно был благословлен Талоной, то простой пробки явно не хватит.

Каддерли вышел из транса и присел обдумать ситуацию. Он решил принять описание темного священника за основу и не полагаться на предположение, что это какая-то не церковная магия, пусть даже и очень сильная.

– Сражайся с богами при помощи богов, – пробормотал Каддерли секунду спустя. Он снова подошел к алтарю, на сей раз разглядывая не бутылку, а зеркальную, украшенную каменьями чашу перед ней. Каддерли опасался магии, которая могла содержаться в этом предмете, но ни секунды не мешкая, схватил ее и вылил воду, ранее налитую туда темным священником.

Он взял кусок ткани, обрывок одеяний Барджина, и тщательно протер чашу, затем нашел мех с водой Ньюандера, как обычно полный, в коридоре, прямо за импровизированной дверью Пикела. Каддерли намеренно не смотрел на Ньюандера, когда вернулся в комнату, намереваясь идти прямо к алтарю, но Персиваль задержал его. Бельчонок сидел на мертвом друиде, все еще в получеловеческом обличии.

– Слезай оттуда! – возмутился Каддерли, но Персиваль только лишь сел повыше, возбужденно стрекоча и протягивая какой-то небольшой предмет.

– Что это у тебя? – спросил Каддерли, осторожно возвращаясь, чтобы не напугать белку.

Персиваль держал в лапках медальон в виде дубового листа, священный символ Сильвануса, висевший на кожаном шнурке.

– Не трогай! – снова возмутился Каддерли, но тут же сообразил, что белка что-то пытается сказать.

Каддерли наклонился пониже, рассматривая Персиваля и надеясь увидеть подсказку на мудром лице друида. Выражение Ньюандера, такое умиротворенное и покорное судьбе полностью захватило его.

Персиваль закричал на ухо Каддерли, требуя его внимания. Бельчонок держал в лапках медальон и как будто показывал им в сторону алтаря.

Лицо Каддерли изменилось от удивления.

– Персиваль? – спросил он.

Белка нетерпеливо крутанулась вокруг себя, затем помотала маленькой головкой. Каддерли побледнел.

– Ньюандер? – тихо спросил он.

Белка протянула священный символ.

Каддерли задумался на секунду, но, вспомнив отношение друидов к смерти, как к естественному продолжению жизни, он принял дубовый лист и направился к алтарю.

Белка внезапно вздрогнула, затем запрыгнула обратно на плечо Каддерли.

– Ньюандер? – снова спросил Каддерли. Белка не ответила. – Персиваль? – Белка навострила ушки.

Каддерли задержался и задумался над тем, что же произошло. Инстинкт подсказывал, что отходящий дух Ньюандера как-то воспользовался телом белки, чтобы переслать ему сообщение, но упрямый здравый смысл твердил, что он сам все выдумал. Как бы там ни было, теперь у него был священный символ друида и Каддерли знал, что помощь Сильвануса во вред не пойдет.

Каддерли жалел, что не был особо внимателен к своим каждодневным обязанностям, несложным церемониям, которые требовались от младших священников библиотеки Наставников. Трясущимися руками он налил воду из меха Ньюандера в инкрустированную камнями чашу, и добавил туда, с немым призывом к богу леса, священный амулет.

Каддерли решил, что два бога будут лучше, чем один в борьбе с проклятием. Он закрыл глаза и прочитал молитву для очищения воды, несколько раз запутавшись в словах, которые сам нечасто произносил.

Когда молитва закончилась, у Каддерли остались только надежды. Он взял бутылку и аккуратно поставил ее в чашу. Вода стала холодной и приняла такой же красный оттенок, как жидкость внутри бутылки, Каддерли показалось, что ничего путного он не сделал.

Спустя мгновение, красный оттенок полностью исчез как из воды в чаше, так и из бутылки. Каддерли рассмотрел бутылку поближе, чувствуя, что пульсирующее зло исчезло.

Позади него, храп Пикела сменился вопросительным «О-о ой?»

Каддерли аккуратно взял чашу и огляделся. Даника и оба дварфа ворочались, хотя еще не проснулись как следует. Каддерли подошел к небольшому шкафчику в другом конце комнаты, поставил туда чашу, и, поворачиваясь, закрыл дверь.

Даника застонала и поднялась, держась за голову руками.

– Башка, – сказал Иван вялым голосом, – Ох, моя башка.

Они вышли из туннелей с южной стороны здания библиотеки полчаса спустя. Иван и Пикел несли обнаженное тело Ньюандера, и оба дварфа вместе с Даникой страдали от сильных головных болей. Только начавшийся рассвет показался Каддерли добрым знаком, что все прошло правильно, и кошмар позади. Трое его друзей громко застонали и прикрыли глаза рукой, как только вышли под слепящие лучи.