Ошибка грифона - Емец Дмитрий Александрович - Страница 52

— А как же эйдос? Мрак не имел права убивать Машу, пока у нее был эйдос! — вдруг громко сказал Багров.

До этого он молчал.

Фулона повернула к нему лицо. Она была по-понному бледной, под глазами — желтоватые тени и

заметные морщинки.

«Устала… и немолодая уже!., тяжело ей!» — подумал Багров.

— Он не собирался ее убивать, под копье же она шагнула сама? Сама заслонила? — спросила Фулона.

— Да.

— Вот и ответ! Это был ее выбор.

Слово «выбор» зацепило Матвея.

— Вам ее не жалко? — с вызовом спросил он. — Вы же ее знали! Даже выбрали когда-то для медного ко-пья, которое досталось, между прочим, Холе!

Отвечая на вызов Матвея, Фулона резко поднялась. Стул покачнулся, встал на задние ножки, но не упал, потому что Ирка его подхватила.

— А какой жалости ты хотел? Охать? Растирать слезы по лицу? Мы на войне, дружок! Здесь слез не бывает. Они бывают потом.

— То есть нс жалко?

— Жалко. Но одновременно я за нее рада.

— РАДЫ?

— Да! Теперь я спокойна за ее эйдос, а раньше вол-новалась за него по целому ряду причин. Есть люди, которые мо1уг только прорваться к свечу. Такие, как Маша или Варвара. А если доходить постепенно, они не дойдут. Не хватит постоянства, воли, сил. И эйдос подгниет, и они сорвутся.

Фулона замолчала. Примерно в то же время ее оруженосец в ванной выключил воду. Труба взвы¬ла басом и вдруг замолкла, издав смешной высо¬кий писк. И этот нелепый писк разом сбил все на¬строение, превратив трагическую сцену в уставший фарс.

— Поздно уже. Вы устали. Можете у нас лечь, — предложила валькирия золотого копья.

— Нет, мы у себя, — отказался Багров.

— Ну хорошо… Тогда до встречи и… спасибо!..

— За что? — спросила Ирка.

— За все, — серьезно и без иронии отозвалась Фу- лона.

Уже покидая кухню, Ирка случайно посмотрела на стол и увидела на нем лицо Маши. Оказывается, пока они говорили, палец Фулоны машинально вычерчи-вал его по рассыпанной гречке, где-то чуть раздвигая ее, где-то, напротив, сгребая гуще и прибавляя два-три черных зернышка.

Вскоре под окнами у Фулоны взревел мотор. Двор прочертили убегающие фары.

— Спешат, — заглядывая в кухню, сказал оружено¬сец. — Злятся. А ведь гололед!

На выезде со двора послышался жестяной звук. Одна из двух фар погасла.

— Гололед, да, — грустно согласилась валькирия золотого копья.

Она выключила свет и вернулась в комнату. Присе¬ла на край кровати и, готовясь лечь, стала распускать волосы. И тут входная дверь содрогнулась от мощней¬шего, буквально таранного удара кулаком. И уже по¬том тренькнул запоздалый звонок. Вроде как кто-то спохватился, что можно ведь и позвонить. Оружено¬сец и Фулона выскочили в коридор.

Дверь, так и не запертая после ухода Ирки и Ба-грова, распахнулась. В квартирку Фулоны лротис- пулся Зигя. От малютки пахло костром. В одной руке он держал секиру, в другой — пакет с машинками и зверушками. Видимо, паковаться пришлось в спешке. Как следствие, машинки и зверушки оказались у Зиги и одной куче, и от этого аккуратный малютка испыты¬вал крайний дискомфорт. Почти муку.

Оруженосец Фулоны, не разобрав, что происходит, с горяча бросился было к Зиге, вырывая сзади из-за ремня пистолет Стечкина. Малютка ткнул его пальцем в солнечное сплетение, бережно сдвинул согнувшееся тело к стеночке и стал расставлять на полу машинки.

— Не здесь, — сказал Шилов, вошедший в коридор вслед за Зигсй. — Здесь раздавят! Бери свои цацки и марш в комнату!

Зигя огорченно запыхтел. Взял пакет со зверушка-ми, секиру, подхватил за пятку оруженосца и, как ма-шинку таща его по полу, понуро побрел в комнату.

— А это оставь! Это не игрушка! Человек все ж таки! — напомнил Шилов.

Зигя неохотно выпустил ногу оруженосца. Когда громоздкий Зигя покинул коридор, на освободившее¬ся место протиснулась Прасковья, до этого из-за тес¬ноты вынужденная находиться на лестнице.

Фулоиа, в руке у которой сверкало копье, выжи-дательно посмотрела на нее. Несостоявшаяся пове-лительница мрака была в алом платье. Без куртки, несмотря на декабрь. Стояла у зеркала и пальцем тро-гала оставленное Иркой ледяное копье, упакованное в чехол из-под спиннинга. Раньше чехол был другой. Этот Багров нашел у себя в автобусе.

— Чем могу быть полезна? — холодно спросила

Фулона.

4

Прасковья полезла было в карман за помадой, что¬бы писать на зеркале, но помаду доставать не стала и просто ткнула пальцем в лежащего на полу оруже¬носца.

— Я вообще-то пришла за этим. Ну, если вы не передумали! — прохрипел оруженосец, дергаясь как от тока.

Несколько секунд Фулона пристально смотрела на Прасковью. Ноздри Прасковьи вызывающе разду¬вались. Заметно было, что она готова развернуться и хлопнуть дверыо. И даже с удовольствием это сделает.

— Добро пожаловать, валькирия ледяного копья! — сказала Фулона со вздохом и уже без всякой торже-ственности добавила: — Чай-то будешь?

Прасковья усмехнулась и опять ткнула в оруженос¬ца пальцем.

— Ледяной? — с ненавистью прохрипел тот чужим голосом.

— Пег, горячий, — сказала Фулона

Глава восемнадцатая Птички среднего тартара

Внутри у многоножки было темно. Все тряслось и прыгало. Не понимая, как он еще не сломал себе шею, Мефодий ударялся то о Дафну, то о Варсуса, ловя себя на мысли, что ударяться о колени любимой девушки ничуть нс приятнее, чем о колени гораздо менее сим-патичного ему Варсуса.

Наконец Буслаев ударился обо что-то третье, даже отчасти мягкое. Обрадовался, обнял это третье, что¬бы использовать его как подушку безопасности, и по¬нял, что это дохлая собака, проглоченная многонож¬кой до них.

Постепенно швырять их стало меньше. Мускульные сокращения стенок желудка приобрели равномер-

ность. Видимо, грунт стал более твердым и скорость движения замедлилась. Встать было по-прежнему не¬возможно, зато уже не подбрасывало.

Варсус ухитрился поднести к губам свою дудочку, и внутри у многоножки вспыхнул свет. Лучше бы он, конечно, не вспыхивал, потому что, кроме бледных лиц друг друга, они увидели многочисленные кости, а то, что обнимал Мефодий, действительно оказалось дохлятиной, но не собакой, а, судя по размерам, мед-

Варсус вспомнил, что слышал про этот вид много¬ножек. Он обитает в Среднем Тартаре и, так как еды там маловато, поднимается за добычей в человече¬ский мир. В основном за падалью крупных животных. Изредка захватывает и живую добычу. Возвращается в Гартар, забивается в щель и неподвижно лежит лет сто, пока опять не проголодается…

— Говорил я вам про глазки на столбе, а вы меня высмеивали! — заявил Варсус под конец.

Буслаев на четвереньках перебежал к ним поближе. Ему не нравилось, что он обнимается с дохлым медве¬дем, пока Варсус сидит рядом с Дафной.

— А почему она нас не убила? — спросил Мефо-дий.

— Холодный расчет! — сказал Варсус. — Желудок многоножки так устроен, что переваривает только до¬хлую добычу. Для живой же он безвреден.

— А покороче? — поторопил Мефодий.

«Покороче» — это мольба о пересказе для осо¬бо одаренных? — уточнил Варсус. — Извольте, сударь! Добыча умирает все-таки не одновременно. Какая-то сразу, какая-то через неделю. Многоножке так выгод-

псе, чем переварить все сразу и потом сидеть голод-ной. Так и желудок правильнее нагружается, и вообще экономика должна быть экономной.

— Хорошо! — сказала Дафна. — Но почему много¬ножка выследила именно нас?

— Да, странная история! — согласился Варсус.