Ошибка грифона - Емец Дмитрий Александрович - Страница 39

Дафна невольно улыбнулась, оцепив 'точность ха-рактеристики. Действительно, Варсус и Мефодий за¬дирали друг друга почти непрерывно. По Буслаев делал это в лоб, без большой затейливости, методом «Ворота, ворота! Я баран! Иду напролом!». Варсус же пока чуть отступал и казался образцом терпения. Но в этом терпении было что-то дразнящее, заманива¬ющее, обманчиво смиренное. Точно сильный про-

тивник намеренно позволял чуток покуражиться над собой, чтобы получить моральное право врезать по-сильнее ему.

— Не дождешься! Не возьму я пулемета! — буркнул Варсус, но, видимо, был уже недалек от этого.

Дафна выудила из рюкзака одетого в комбинезон Депресняка и, пытаясь накормить, щекотала ему нос сушеными кальмарами.

— Надо где-то переночевать! — сказала она. — Поздно уже. Может, к нам, в общежитие озелените-лей?

— Нет уж, — сказал Варсус. — Никаких общежи-тий! У меня есть идея получше!

Он погрел руки о стаканчик, выпил свой «раство-римо* и таинственно позвал Мефодия и Дафну за со-бой.

Вскоре они уже были на месте.

Мефодий стащил мокрую куртку.

— Ну и где тут можно одежду повесить? — спросил

он.

— Где хочешь, там и вешайся! — разрешил Варсус. Буслаев накинул куртку на батарею и расправил се,

чтобы она сохла.

— Да нет проблем! — сказал он. У нею никогда I!С было проблем, за то потом они всегда возникали у < жружающих.

— Все же я хотела бы понять, зачем мы сюда за-брались! — сказала Дафна.

— А что, разве плохо? — удивился Варсус. — Теп-

ло. Дождь не капает. Датчики везде. Климат-контроли. А виды какие! Лучше, чем в любом отеле.

— Все равно как-то неудобно!

— Чего неудобного-то? Мы не пачкаем. Газетку по¬стелили. Культурно сидим и режем себе колбаску, — продолжал бубнить Варсус. — А если тебе категориче¬ски нс нравится Третьяковская галерея, тогда пошли в Исторический музей!

— Нет уж! Раз пришли в Третьяковку, будем сидеть в Третьяковке! — заупрямился Буслаев.

У него с двенадцати лет была жуткая аллергия на музеи, театры, выставки и любые организованные зрелища. Единственное, что могло его развлечь, — это перспектива гюудирать от охраны и подурачить каме-ры. Дафна улыбнулась.

— Ладно, мальчики! — сказала она. — Вы тут сиди-те режьте колбаску, а я скоро.

— Куда ты?

— Секрет!

Она как шарфик перекинула через плечо кота (Варсус поежился, вспомнив, чем это закончилось для него), поднесла флейту к губам, не то выдохнута, нс то вы шептал а маголодию — и исчезла.

— Красивая! Она даже в темноте красивая! — вздохнул Варсус. — Эй! Ты что, перегрелся? Не выти-рай об меня пальцы! Они же в колбасе!

— Прости, я задумался! — извинился Мефодий.

— Почему-то ты всякий раз задумываешься, когда я называю Дафну красивой! Давай я буду называть ее страшной, если тебе так легче!

— Давай. — согласился Меф. — Заметь, ты сам предложил!

Варсус сердито засопел. Он сидел в музейной по-лутьме, в синеве ночных ламп, освещавших картины, и производил совершенно ежиные звуки.

— Ладно! — проворчал он. — Замяли! В конце кон¬цов, нам вместе в Тартар лезть, а мы каждую секунду

ругаемся…

— …из-за страшной Дафны, — напомнил Меф.

Варсус еще немного посопел.

— Она не страшная, — выдавил он.

— А мораль? — спросил Меф.

— Чего «мораль»?

— Какая из этого следует мораль? Что надо всякий раз к ней бросаться, когда она несет пакет с одним яблоком? Или уступать ей в метро место, когда свобо-ден весь состав?

— Девушкам надо помогать! — с негодованием воскликнул Варсус.

Мсфодий усмехнулся:

— Да кто ж спорит? Да только знаю я таких помо- галыциков! Некрасивая девушка может в одиночку ва¬гоны разгружать, максимум ей дадут тачку побольше и заботливо попросят не надрываться. Зато к краси¬вой, которая в одиночку’ несет хомяка, будут подвали¬вать целые толпы!

Варсус с осуждением посмотрел на Буслаева.

— Дафна — мой друг детства! — строго сказал он.

— Надо же! А я в детстве дружил с плюшевым мед¬ведем! — сказал Мсфодий.

Эдемский пасгушок сдул со лба волосы.

— Не задирайся! сказал он. — Вы с Дафной со-единены навечно. Ваша связь нерасторжима. Если кто-нибудь из троих — ты, Дафна или я — хотя бы па

миг перестанет это понимать, это сразу обрушит его в Тартар, но уже не на правах разведчика, а на правах постояльца!

В 'тихом голосе Варсуса была даже не убежден¬ность, а абсолютное знание, что все так и будет. Он говорил, а на них пристально смотрели картины. Иван Грозный на соседней стене убивал своего сына. Царь слушал, и умирающий сын слушал.

Мефодию стало жутко.

Через какое-то время по залу прошел охранник. Он едва не наступил на расстеленную газетку, кото¬рая, как и Буслаев с Варсусом, находилась под моро¬ком невидимости, и удалился.

— Свинство! Чуть колбасу нашу не раздавил! Вот из-за таких вот обо; пусов люди перестают ходить в музеи! — пожаловался Буслаев. — Кефир будешь?

— Нет, — отказался Варсус.

— Это правильно, что завязал пить на работе. В ке¬фире алкоголь.

— Опять задираешься? Я же тебе сказал: если захо¬чешь «на шесть и по хлопку» — я всегда к твоим ус¬лугам…

— Чуть позже! — сказал Мефодий. — Сейчас я ем. После еды сорок минут нельзя.

— Это правильно! — одобрил Варсус. — Хороший культурист, если хочет набрать массу, должен иметь те же жизненные идеалы, что и послушная свинка. Десять часов в сутки спать, шесть раз в сутки есть, не переутомляться, не бегать, не терять массу и вести на¬пряженную желудочную работу.

— Я не культурист! — нахмурился Меф. — Я никог¬да в жизни не качался. Отжимания, брусья, турник и беговые кроссы. А теперь мне и не надо… И вообще я бессмертен! Тысяча лет у меня как один год!

— Ну эго если не пропустишь саблей по шее, — резонно заметил Варсус.

Мефодий лег на ближайшую банкетку, закинул под голову руки и закрыл глаза. Варсус бродил по галерее, останавливаясь у картин. Изредка, становясь двухмер¬ным и плоским, он запрыгивал в картину, и тогда то рядом с вернувшимся ссыльным на картине «Не жда¬ли», то на коленях у портрета Льва Толстого возни¬кал худенький, с острыми плечами паренек в свитере просторной вязки, похожем на кольчугу. Кстати, не исключено, что это и была кольчуга, замаскированная под свитер. Эта мысль уже несколько раз приходила Мефодию в голову.

Наконец Варсусу надоело бродить по картинам. Он выпрыгнул из очередной и, оставляя на полу мо¬крые следы, отправился к Мефу. С его свитера стекала вода.

— Чуть в море не утонул! — пожаловался он, до-жевывая яблоко, похищенное с одного из натюрмор¬тов. — Айвазовский опасен! На его картинах выжива¬ют только водолазы.

— Вакидзаси! — перебил его Мсф.

Эту игру они начали еще вчера в Эдеме. Суть ее была проста: по очереди называть мечи, пытаясь вы¬искать такой, который другому окажется неизвестен.

— Поясной японский! — сразу откликнулся Вар¬сус. — Носится в паре с катаной. Длину клинка назы¬вать?

— Да ну ее. Твой ход!

— Анелас, — сказал Варсус.

— Европейский, четырнадцатый век. Клинок сужа¬ется к острию… Русский меч!

— Как скандинавский, только более легкий и длин¬ный… Дзюттэ!

— Или дзитте. Тоже японская игрушка.

— Да, — согласился Варсус. — У меня был такой перед рапирой. Удобное оружие противника ловить. Ловишь, отводишь — и сразу штопорную маголо- ДИЮ.

Мефодий поморщился:

— Не люблю сложное оружие. У всякой сложной железки всегда один неожиданный плюс и целая куча вполне ожидаемых минусов. Арей говорил, что если уж давать кому-то по голове, то чем-то предельно простым. У простоты намного больше граней, чем у сложности.

Варсус доел яблоко и, подув на огрызок, вернул его в соседний зал на натюморт, спрятав под изображен¬ную на картине дичь.

— Опять! — сказал он.

— Что «опять»?

— Ты постоянно говоришь «Арей». Раз в десять ми¬нут. Даже чаще!

— Серьезно? — озадачился Меф.