Ошибка грифона - Емец Дмитрий Александрович - Страница 15

— Хорошо!

Улыбнувшись девочке, Ирка протянула ей руку:

— Ну, спрыгивай! Идем журналы посмотрим!

Предложение было хорошее, но девочка почему-то осталась на месте, а парикмахерша, внезапно испугавшись, замигала круглыми глазами, о чем-то сигнализируя Ирке. Попутно она оттянула накидку чуть дальше от стула, словно для того, чтобы отряхнуть ее от волос, и Ирка увидела, что у девочки нет правой ноги по самое бедро, а рядом с креслом стоит костыль.

Если Ирка и растерялась, то не больше чем на секунду:

— А! Ну держи меня за плечо! Опирайся!

Она подхватила девочку под колено другой ноги и стянула ее с кресла. Едва оказавшись на полу, девочка резво запрыгала как воробей, взяла костыль и, умело сунув его под мышку, устремилась в коридор. Двигалась она невероятно быстро и ловко. Ирка едва за ней поспевала.

Оказавшись у кожаного дивана, девочка отбросила костыль и, ловко повернувшись, села:

— Ну давай журналы! Хотя нет, не хочу журналы! Давай разговаривать! Как тебя зовут?

— Тетя Ирка. Тьфу, Ира. Тетя, — поправилась Ирка, на которую новая ее прическа накладывала важность.

— Ага, Ирка, — кивнула девочка, почему-то сразу отбраковывая «тетю».

— А тебя как зовут? — спросила Ирка.

Девочка посмотрела на нее очень серьезно:

— Я капитан Сильвер! Я потому и протез не ношу, чтобы быть как он.

— А сколько тебе лет, капитан Сильвер?

— Сорок пять и восемь.

— Ясно, — сказала Ирка.

Какое-то время они молчали. Капитан Сильвер вертела на коленях журнал, но в журнал не заглядывала, а, вскидывая голову, быстро посматривала на Ирку.

— Я вижу то же, что и ты? Ну, что ты такая? — спросила она вдруг.

— Какая? — не поняла Ирка.

— Ну, особенная. Не такая, как все. Чудеса всякие можешь творить!

Ирка насторожилась. За все те годы, что она была валькирией, потом Трехкопейной девой и теперь Девой Надежды, ей никто не говорил таких слов. Никто из людей не замечал ее особой сущности, а те, кто замечал, строго говоря, уже и так обо всем знали, потому что и сами были призваны светом или мраком.

— Ну, не знаю, могу или нет! — сказала Ирка уклончиво. — А ты откуда знаешь?

— Я увидела в тебе лебедя. Потом волка. Потом человека. Волк и лебедь ушли, а человек остался, — спокойно сказала капитан Сильвер.

Ирка кашлянула:

— Ну да… Животные всякие — это да, зверушки — это хорошо. Бегают там, и все такое, — буркнула она, не зная, что еще сказать.

Указательным пальцем капитан Сильвер проковыряла в обложке журнала дыру и сквозь нее смотрела на Ирку. Со своей стороны Ирка видела большой детский любознательный глаз.

Ища, чем отвлечь девочку от опасной темы, Ирка пошарила в кармане и, обнаружив сосательную конфету, не съеденную потому, что она, подтаяв, намертво вцементировалась в бумажку, достала ее:

— Хочешь?

Капитан Сильвер занялась конфетой.

— Так все-таки, — сказала она, — что же будет?

— А я откуда знаю? — спросила Ирка. — Я не пророк.

— А все-таки?

Ирка честно задумалась:

— Все будет хорошо. Потому что все, что кажется плохим и трудным, вообще безвыходным, это на самом деле очень хорошо для нас. Только надо не спускать флаг.

Капитан Сильвер проделала в обложке журнала еще одну дыру и смотрела теперь на Ирку двумя глазами.

— Ничего не поняла! А со мной что будет? — спросила она.

— Тебе будет тяжело. Тяжелее и больнее, чем многим другим. Но от этого твой эйдос — только не спрашивай, что это! — будет становиться лучше, ярче. А потом, возможно лет через семь, ты станешь валькирией. И тогда, — Ирка искоса взглянула на ногу капитана Сильвера, — кое-что изменится. Но легче не будет. Напротив, будет еще труднее.

— Ага. Ясно, — просто сказала капитан Сильвер и еще проще добавила: — Я поняла. Ногтем надо.

— Чего «ногтем»? — не поняла Ирка.

— Бумажка к конфете присохла. Надо ногтем. У тебя ногти-когти есть?

Ответить Ирка не успела. Звякнул китайский колокольчик. Дверь распахнулась, и появилась запыхавшаяся женщина.

— Машину переставить хотела! А там одностороннее. Пришлось весь район объезжать, пока снова встала! — крикнула она виновато.

— Мама! А мне конфету дали! — радостно воскликнула капитан Сильвер.

Мама улыбнулась Ирке и протянула девочке руку. Мама капитана Сильвера совсем не была похожа на Бабаню, чего подсознательно ожидала Ирка. Она была компактная, бойкая, с очень живым лицом. Наверное, так будет выглядеть Ната Вихрова лет через пятнадцать, если жизнь, пожалев ее, пошлет ей проблемного ребенка. Потому что без заботы о ком-то Нате точно к свету не выкарабкаться.

Мама помчалась к парикмахерше извиняться и платить за стрижку, а капитан Сильвер подхватила свой костыль и длинными скачками понеслась к двери. У двери она обернулась к Ирке и крикнула:

— Я в машину! Ну пока! До встречи!

Дверь закрылась. Колокольчик прощально звякнул. Ирка выждала в парикмахерской еще минут пять. Ей почему-то не хотелось видеть, как капитан Сильвер и ее мама уезжают. Она сидела и разглаживала дырки, которые девочка просверлила пальцем в обложке журнала. Ни одна встреча не бывает случайной. Значит, и эта была для чего-то нужна. Возможно, ей предстояло сказать какие-то слова, которые запомнятся девочке. Сейчас эти слова уйдут на дно, но, когда пробьет их час, всплывут. Или, возможно, девочка когда-нибудь станет валькирией-одиночкой, ведь ни одна валькирия не живет бесконечно.

Когда Ирка вышла на улицу, девочка и ее мама давно уехали. Остался лишь след мокрых шин на асфальте. Ирка отыскала знакомую лазейку в ограде Сокольников и вскоре была уже дома. Случайно у нее получилось вернуться одновременно с Матвеем. Он шел по аллее — уставший и весь пропахший рыбой, будто разгружал траулер. Даже на носу у него была чешуя.

— Ты что, подрался с ней? — спросила Ирка тревожно.

— Я не дерусь с женщинами! — возмутился Багров. — Это она со мной подралась!

— Что, просто так?

— Не просто так, — неохотно признал Матвей. — Я ее немножко заморозил, она меня чуть-чуть сглазила. Я ее слегка проклял, она меня маленько утопила. В общем, потом я отдал ей эти чернила, будь они неладны, и предупредил, что это в самый последний раз. Надеюсь, она поняла.

— Она их пьет? — спросила Ирка.

— Нет, романы пишет! Пьет, конечно! — сказал Матвей. — Хотя клялась, что не одна пьет. Якобы у нее там бригада водяных, которые занимаются ремонтом бассейна. И что даром они не работают.

— Врет? — спросила Ирка.

Багров пожал плечами:

— Ну, врет не врет — судить не берусь… Врут только откровенно глупые женщины. Те, что поумнее, настолько верят своей лжи, что она становится для них правдой.

— А водяных ты видел?

— Одного видел. Упитанный такой дядечка водоизмещением литров на четыреста. В такого много чернил войдет.

Ирка, медленно подняв руку, коснулась своей головы.

— А теперь пугайся! Готов? Трум-пурум-пум-пум! — сказала она и, выдохнув, сдернула с себя шапку.

Она ожидала от Матвея какой-то реакции, но лицо у него осталось непроницаемым, как у игрока в покер. Она даже усомнилась, заметил ли он, что у нее изменилась стрижка.

— Ну? Хорошо? — спросила Ирка с тревогой.

Матвей начал открывать рот.

— Погоди! — перебила Ирка. — Только не повторяй, что за короткие волосы девушек хвалят только их злейшие враги в надежде на то, что они поведутся и в следующий раз вообще снимут с себя скальп. И про то, что женщина, оказавшаяся в парикмахерской, — это баран, сам себя приведший на заклание, тоже не надо. Это я уже слышала. Надоело!

— Тогда я лучше вообще промолчу. Тебя сразу душить или потом, умная ты моя? — спросил Матвей ласково.

— Но я же стриглась ради тебя! — воскликнула Ирка чуть ли не со слезами.

— Тогда я сейчас ради тебя убью вон ту собаку и нескольких кошек! И, может, кого-нибудь из прохожих.

— Не смешно.

— Ну тогда и ты не говори, что сделала это ради меня. Ради меня нужно было сварить суп. Или убраться в комнате.