Всеволод Бобров - Салуцкий Анатолий - Страница 38

Дело в том, что, начиная обводку противника каким-то действием с мячом, он не предрешал заранее исхода дальнейшего единоборства, а действовал, не теряя инициативы, соответственно реакции противника… Всеволод, как правило, не предрешал способов и приемов преодоления противника, а действовал соответственно его поведению. Любая игровая ситуация, в которой оказывался Бобров с мячом или шайбой на клюшке, или с футбольным мячом в ногах, мгновенно оценивалась им прежде всего с точки зрения возможности забить гол… Он сразу же почувствовал, что пространство и время – его родная стихия, так возникло то «сольное» мастерство игры Всеволода Боброва, в котором, пожалуй, ему не было равных».

И далее у Бориса Андреевича Аркадьева многократно повторяется одна и та же мысль: «Метод обводки противников у Всеволода Боброва во многом и по существу отличался от такового у других мастеров этого игрового действия. Дело в том, что Всеволод применял тот или иной прием не безотносительно к противнику, а творил и импровизировал обводку в ходе ее исполнения… Он выходил на поле игры в мяч или в шайбу с поднятым забралом, и противники знали, что Всеволод Бобров будет обязательно применять индивидуальный обыгрыш защитников, т. е. будет „обводить“ их с целью непосредственного взятия ворот. Противники отлично знали это, и его обводка не была для них неожиданностью… Естественно, возникает вопрос: в чем секрет, а вернее, причина столь высокой эффективности его дриблинга, почему нельзя было не поверить его финтам, почему на его обманные приемы попадались самые матерые и опытные мастера? Прежде чем ответить на этот вопрос, напомню, что обводка противника ему одинаково удавалась во всех играх, в которые он играл и техническое умение в которых не имело между собой ничего общего…» Наконец, Аркадьев делает окончательный вывод: «Он обладал всеми двигательными качествами, необходимыми в таких больших и столь разных командных играх, как футбол, хоккей с мячом и хоккей с шайбой. Однако его основным и главным игровым качеством была быстрота во всех возможных ее проявлениях: быстрота тактического мышления, быстрота технического исполнения и, наконец, быстрота передвижения по полю игры».

Собственно говоря, именно этот природный дар одновременно видеть шайбу (или мяч), позицию вратаря, а также ближайших защитников, мгновенно по ходу игры принимать самое верное решение и бить по воротам без подготовки из самых неожиданных положений отличал Всеволода Боброва и других наиболее выдающихся игроков мира: будь то Федотов или Стрельцов, Пеле или Ришар, Вениамин Александров или Гретцки. Да простится мне такое сравнение: в игре этих незаурядных, божьей милостью спортсменов можно обнаружить аналогии с работой компьютеров, которыми снабжены самонаводящиеся ракетные боеголовки, они подчиняются не заданной изначала команде, а в каждый конкретный момент заново оценивают ситуацию и в случае необходимости изменяют ранее принятые решения, делают поправки к курсу.

Прекрасным примером, иллюстрирующим это врожденное свойство Всеволода Боброва, может служить его знаменитый прием ведения шайбы за воротами противника, получивший название «бобровский объезд». Этот финт знали абсолютно все голкиперы, и тем не менее очень часто Боброву удавалось забрасывать шайбу из такого, ставшего уже «стандартным», положения. Московский писатель Анатолий Голубев, в юности защищавший ворота команды таллиннского «Динамо», рассказывает, что в одной из игр пропустил от Всеволода Боброва… восемь шайб-близнецов. Все они были забиты в тот момент, когда армейский форвард после стремительного виража выскакивал из-за ворот Голубева. Вратарь отлично знал манеру Боброва и неожиданно смещался к ближней штанге, но в этом случае шайба неизменно летела в дальний угол. Если же голкипер бросался к дальней штанге, то шайба с такой же неотвратимостью оказывалась в ближнем углу.

Естественно, более классным вратарям, чем Голубев, удавалось успешнее защищать свои ворота от бобровских прорывов. Однако факт остается фактом: средняя результативность Всеволода Боброва составляла… 2,4 шайбы за одну игру, в то время как у нынешних бомбардиров она в лучшем случае чуть превышает единицу. И хотя, безусловно, тактика хоккея с тех пор сильно видоизменилась, игровые показатели Всеволода Боброва и сегодня выглядят очень впечатляюще. Они не имеют аналогов.

В этой же связи следует провести еще одну параллель. Нет сомнений в том, что «бобровский объезд» по мастерству исполнения гораздо сложнее всемирно знаменитого и широко разрекламированного «броска Ришара», изобретенного канадской Ракетой в конце сороковых годов. «Бросок Ришара» строился исключительно на стремлении застать вратаря врасплох: хоккеист бежал вдоль борта, затем резко менял направление движения на поперечное, вел шайбу вдоль линии защитников и неожиданно швырял ее между ними – в ворота.

В футбольную историю вошел гол, забитый Всеволодом Бобровым в 1952 году знаменитому венгерскому вратарю олимпийскому чемпиону и серебряному призеру чемпионата мира Грошичу. Это произошло на московском стадионе «Динамо». В тот раз Бобров использовал свою знаменитую паузу перед ударом, которая обескураживала, сводила с ума вратарей, поскольку полностью лишала их возможности привычно предугадывать действия форварда. В итоге Грошич, опытнейший Дьюла Грошич, славившийся сплавом техники и хладнокровия, бросившись в ноги прорвавшемуся Боброву, распластался у передней границы вратарской площадки, а Всеволод вместо удара ушел с мячом в сторону и тихонечко закатил мяч в пустые ворота.

Весь стадион с замиранием сердца следил, как не успевавший подняться Грошич буквально на карачках полз за мячом, но, конечно, не успел: расчет форварда был точным.

Выдержав паузу и в самый последний момент «переложив» мяч с ноги на ногу, Бобров забил свой знаменитый гол Анатолию Акимову. И на зеленом поле и на льду он блестяще умел добиваться того, что канадские теоретики хоккея с шайбой назвали «главной целью» бьющего по воротам, – заставлял вратаря двинуться первым.

Морис Ришар однажды сказал, что именно финт или пауза, «когда нервы вратаря не выдерживают, и он начинает двигаться в сторону предполагаемого полета шайбы», помогли ему забросить свыше пятисот шайб.

Известно, что мгновенная пауза перед завершающим ударом, в момент наивысшего нервного напряжения, когда количество факторов, подлежащих учету, достигает максимума, а время для принятия решений, наоборот, сводится к минимуму, доступна лишь очень и очень немногим игрокам. Умелым, а главное, регулярным, постоянным использованием такой паузы в советском хоккее отличались, пожалуй, лишь Всеволод Бобров и Вениамин Александров – кстати говоря, форвард, по духу и по манере наиболее близкий к Всеволоду Боброву, однако в силу определенных обстоятельств, о которых речь пойдет в одной из следующих глав, несколько перестроивший свою игру.

И наконец, нельзя не отметить еще одно прирожденное качество Всеволода Боброва, о котором уже слегка упоминалось выше. Бобров мгновенно, что называется на лету, «схватывал» и мог тут же повторить чужие финты и движения. «Это позволяло Всеволоду, – пишет Б. А. Аркадьев, – приобретать техническое мастерство игры в меньшие сроки, чем это делается обычным путем тысячекратных повторений необходимого движения… Это было возможно только при условии исключительной „прирожденной“ координации движений, которая и давала Всеволоду возможность присваивать чужое умение методом имитации».

В канадском хоккее Всеволоду Боброву приходилось играть с разными партнерами. Но самым знаменитым, самым сильным бобровским звеном, которое вошло в спортивную историю и стало как бы эталоном сыгранности и взаимопонимания, несомненно следует признать тройку Всеволод Бобров – Виктор Шувалов – Евгений Бабич. Видимо, нет необходимости вновь напоминать, как эти выдающиеся хоккеисты забивали шайбы и какие виртуозные комбинации разыгрывали они – об этом уже писали неоднократно. Но небезынтересно проследить, как в этом незаурядном трио складывались отношения между партнерами. Тем более что в своей книге «Совершеннолетие» Анатолий Владимирович Тарасов взял за основу своих размышлений о солистах и статистах именно звено Боброва, противопоставив игре этой тройки свое кредо, которое Тарасов однажды образно сформулировал как принцип «колхозного хоккея».