Всеволод Бобров - Салуцкий Анатолий - Страница 20

Лишь после той игры, впервые испытав на себе удары Боброва, торпедовский вратарь разгадал их секрет, хотя это и не принесло ему заметного облегчения.

В команде ЦДКА много голов забивал Валентин Николаев, умевший хорошо использовать выгодные ситуации, вовремя поспевать к мячу. Очень боялись защитники, конечно, Федотова. Правда, когда Григорий Иванович играл левого крайнего нападающего, он вратарей беспокоил сравнительно мало, лишь создавая голевые ситуации для партнеров. Но переместившись в центр, стал забивать значительно больше голов. Вратари хорошо знали знаменитый федотовский удар «с полулету с поворотом». Но этот удар шел главным образом с правой ноги, и когда Федотов замахивался, опытные голкиперы понимали, что мяч пойдет в правый угол, потому что Григорий Иванович уже не мог изменить направление удара.

И совершенно иначе бил по воротам Всеволод Бобров.

У этого форварда был необычайно подвижный коленный сустав, что позволяло ему изгибать бьющую ногу наподобие пропеллера и при одном и том же замахе направлять мяч в разные стороны. В какой-то мере удар Боброва можно было сравнить с действиями игрока в настольный теннис, который держит маленькую ракетку двумя пальцами и в самый последний момент движением кисти изменяет направление удара. Всеволод мог повернуть подъем ноги в любую сторону – это сбивало с толку вратарей. Нога у Боброва шла мягко, пластично, стадия подготовки к удару отсутствовала вообще, поэтому угадать, куда полетит мяч, было практически невозможно.

Позднее, когда Бобров и Акимов стали играть в одной команде – в клубе ВВС и тренировались совместно, их излюбленным занятием были поединки «один на один». Учились оба: вратарь пытался ложными движениями обмануть нападающего, а форвард искал самые уязвимые места в игре голкипера. При этом оба подсказывали друг другу, что надо делать в момент удара. Это был своего рода психологический практикум. Его результатом стало то, что Всеволод Бобров научился еще искуснее обманывать вратарей, «ловить» их на контрприем – «укладывать» в одну сторону, а посылать мяч в противоположную. Это получалось у него довольно часто.

Именно так Всеволод Бобров забил свои знаменитые голы другу юношеских лет Леониду Иванову и тбилисцу Николаю Маргания. Нападающий приближался к воротам тбилисского «Динамо» с очень острого угла, из таких положений голы обычно не забивают. Но Бобров так правдоподобно имитировал удар, что вынудил Марганию броситься в дальний угол. А сам даже не ударил – спокойно, мягко бросил подъемом ноги мяч в ближний угол.

После сильнейшей травмы, полученной в матче с командой киевского «Динамо» в 1946 году, Бобров в том футбольном сезоне на зеленом поле уже не появлялся. А зимой поехал в Югославию, к белградскому профессору Гроспичу, на операцию коленного сустава. Отпуская пациента домой, профессор строго предупредил: лечиться предстоит целый год, следующий футбольный сезон придется пропустить, на поле выходить категорически запрещено.

Однако Всеволод Бобров, конечно же, не внял советам хирурга. В конце концов, он был пациентом не обычным, он был спортсменом, а это резко меняло дело.

В этой связи небезынтересно вспомнить обстоятельства, при которых возник интерес к спортивной медицине у одного из самых знаменитых спортивных медиков мира советского профессора, хирурга Зои Сергеевны Мироновой, отмеченной высшей наградой Международного олимпийского комитета. Кстати, она неоднократно лечила Всеволода Михайловича Боброва. В середине тридцатых годов Миронова училась во 2-м Медицинском институте в Москве, увлекалась конькобежным спортом и была чемпионкой страны. Однажды, во время подготовки к очередному первенству, с ней случилась беда. Студентка тренировалась на стадионе «Динамо», где в эти же самые часы проходил товарищеский матч по хоккею с мячом. Когда спортсменка на полной скорости мчалась по финишной прямой, кто-то из игроков врезался в невысокий дощатый бортик, ограждавший хоккейное поле, бортик сдвинулся с места и перегородил беговую дорожку. Остановиться или изменить направление бега было уже невозможно – Миронова с ходу врезалась в препятствие.

На следующий день она пришла в институт, опираясь на палку: колено сильно распухло, подскочила температура. После лекции по хирургии Миронова подошла к профессору И. Л. Файерману и рассказала о том, что с ней случилось. Осмотрев пациентку, профессор решил немедленно сделать амбулаторную операцию – так называемую пункцию для удаления крови из полости сустава. И блестяще выполнив ее, приказал: – Две-три недели никаких тренировок!

Профессор был великолепным хирургом, однако не являлся специалистом в области спортивной медицины. Он назначил срок выздоровления, исходя из привычной поликлинической практики, и не учел ни отменного здоровья, ни особенностей спортивного характера своей пациентки. Не через две недели, а гораздо быстрее она вышла на лед и успешно выступила в соревнованиях.

Впоследствии, когда сама Зоя Сергеевна Миронова стала знаменитым спортивным врачом, она всегда придерживалась точки зрения, что после спортивной травмы атлет должен как можно скорее приступать к тренировкам. Апофеозом успешного применения этого принципа стала история с советским тяжелоатлетом Яаном Тальтсом, который перенес тяжелую травму позвоночника, но которому Миронова разрешила тренироваться со штангой… лежа в постели. Это произошло за несколько месяцев до Мюнхенской олимпиады, где Яан Тальтс стал чемпионом.

Всеволод Бобров тоже приступил к тренировкам гораздо раньше, чем это было предписано медициной. Весной 1947 года он вновь появился на футбольных полях, и тренер ЦДКА Борис Андреевич Аркадьев продолжил разработку своей интереснейшей тактической идеи «сдвоенного центра нападения» Федотов – Бобров. Такая тактика вынудила других советских тренеров искать противоядие. В результате на свет появилась новая расстановка игроков. Как и принцип «сдвоенного центра», она несла в себе зародыши знаменитой системы, игры по схеме 4-2-4, которая дала колоссальный успех бразильцам, впервые применившим ее на футбольном чемпионате мира в Швеции в 1958 году, а потому получила название «бразильская система».

В далекий период своего зарождения футбол основывался на одном единственном весьма незатейливом тактическом принципе, который можно было бы сформулировать таким образом: как можно дольше водить мяч и как можно реже передавать его партнерам. Игра футболистов отчасти напоминала современное регби и в точности соответствовала «игре в килу», которую известный русский писатель Н. Г. Помяловский описал как развлечение бурсаков. Футбол сводился к тому, что толпа спортсменов просто-напросто бегала по полю вслед за мячом.

Но в 1870 году шотландцы впервые задумались об истинной тактике футбола и ввели систему пасов, что положило начало футболу как коллективной игре. Появились комбинации, розыгрыш мяча, и в то время шотландцы стали очень часто выигрывать у своих самых принципиальных противников – у англичан. Естественно, англичане встревожились, но не могли ничего поделать. Целых пятнадцать лет ушло у них на то, чтобы осознать простую истину: четыре защитника не в силах бороться с шестью нападающими. А потому родоначальники футбола оттянули в полузащиту еще одного игрока, создав новую футбольную «должность» – центр полузащиты. В итоге получилась расстановка игроков, известная под названием «пять в линию». Это была первая всемирно признанная система игры в футбол, принесшая успех ее зачинателям. Но после того как в 1923 году было изменено футбольное правило «вне игры», позволившее нападающим получать мяч, имея перед собой уже не трех, а только двух игроков соперника, включая вратаря, тактическая мысль вновь двинулась вперед, изобретя систему «дубль-ве». С этой системой советские футболисты впервые познакомились во время матча с французским «Рэйсингом». Правда, непосредственно в игре спортсмены, и в первую очередь центральный защитник Андрей Старостин, не могли понять, почему французам удается создавать столько опасных моментов, почему то и дело возникает прореха в защите. И лишь позже, когда советским игрокам был показан 45-минутный кинофильм о состоявшейся игре, они сумели разобраться, в чем дело. А окончательно все разъяснил тренер «Рейсинга» англичанин Кэмптон, от которого наши футболисты впервые услышали название «дубль-ве».