Сожженное сердце (СИ) - "Надежда Неважно" - Страница 24

- А что не так?

- Не могу.

- Дай руку.

Присев на кровати, человек начал рассматривать руку девушки.

- Будут у тебя дети, как твоя соперница перестанет тебя травить, так и дети появятся.

- Что?

- Сестра твоя любит твоего мужа, он ее любит, но нельзя им быть вместе, сгорят. А тебя он полюбит, как сестра умрет, вот и дети пойдут. Все, иди.

- Я не хочу ее смерти.

- Поздно, медведь уже проснулся.

Утром ведьмак забрал своего коня, награду и уехал, а вечером селяне закололи медведя-шатуна, проснувшегося посреди зимы и успевшего загрызть их односельчанку.

Часть 24

И вновь таверна наполнена людьми. Старое строение из песка и камня, в окнах недорогое мутное стекло. По помещению расставлены длинные столы и лавки. На этот раз город оказался чище, чем думалось и в этой таверне тоже поддерживали чистоту. Не было соломы под ногами, блевотины и замытых пятен крови на стенах. Столы и лавки были чистенькими, а разносчицы с удовольствием дарили свои улыбки и подставляли аппетитные попки для шлепков. Но и на хамство гости не переходили, не затаскивали за стол красавиц с подносами, не хамили и всегда платили. А уж если случится драка, то сами потом поверженных и по домам разнесут. Все тут знали друг друга. Знали и уважали. А вот пришлых принимали с осторожностью. Особенно эльфов. А тут еще и несколько приезжих сняли комнаты у хозяина трактира. И двое из них были эльфами. Эльфы пришли на рассвете, как всегда с гордыми рожами, поднимая полы своих одежд, прошли к стойке и затребовали себе самые чистые и просторные комнаты. Ближе к обеду пришел человек в темном капюшоне с мехом. Поздняя весна была холодной, морозной по утрам и дождливой в середине дня. Вечером снова наступали заморозки. Пройдя к стойке, мужчина молча положил три золотых за комнату и еду, получил ключ. На лестнице он встретился с одним из эльфов, но они как будто и не заметили друг друга. Четвертым же была знахарка. Она приехала еще два месяца назад и уже успела заработать славу ведьмы. Она лечила все отварами трав и кореньев. Прыщи проходили быстро, ноги переставали пахнуть, а живот и голова болеть. Но людям это не нравилось. Они не могли понять, как она лечит, а значит, это от нечистых сил. Неправильное это. Вечером все собрались внизу. К эльфам, так же как и к человеку, никто не подходил. Еда была нормальная, лучше, чем могло быть в этой забегаловке. Слен сидел за маленьким столиком, невесть как оказавшимся среди огромных столов. Свечная люстра освещала весь зал. Скрипучая дверь отворилась и вместе с морозом на середину комнаты бросили старуху.

- Она ведьма!

В повисшей тишине таверны этот возглас прозвучал набатом. Из-за стойки вышел толстый хозяин таверны, казалось, он единственный рад гостям из всей деревни. Он помог встать пожилой уже, но шустрой женщине и сердито посмотрел на сына, который привел ее. Парень был полной копией отца в молодости, вот только дурости ему от матери больше досталось. Так часто говорил сам хозяин.

- С чего ты порочишь женщину?

- Я нашел ее у Мараськи!

- И что?

- Так Мараська теперь говорит и ходит!

Сказано это было шепотом, но услышали все, и тут послышалось со всех сторон.

- Ведьма, ведьма, ведьма...

- Собирайте костер!

- Она тебе сестру вылечила, а ты на костер.

Поднявшийся было люд сел назад. Хозяин, Тамир, не хотел верить, что старая Шуне ведьма.

- Ты сам показывал ее лучшим лекарям, а они только руками разводили. А она колдовала!

Пока отец и сын пререкались, ведьмак вызнал у мужика, сидящего за соседним столом, кто такая Мараська и что так все взьелись. Оказалось, что в деревню семнадцать лет назад пришла смерть в облике разудалого паренька, каждый согласен был приютить путника, все были гостеприимны и веселы. А паренек выбрал дом побогаче, да чтоб народа поменьше. Утром нашли изнасилованную девушку и ее отца, убитого топором. Девушка не вынесла горя и сошла с ума, а Мараська - дочка ее от того ублюдка. Все ценности, что мог, парень забрал себе. Больше не слышали о нем. А хозяин таверны пришел в деревню в тот же год, как родилась Мараська, блаженная и неходячая с рождения. Отстроив здание, он перевез в деревню сына. А сама Мараська к тому времени осиротела уже, вот и взял он ее себе в дочери. Сын женился, но за сестрой ухаживал, как и раньше. А бабка пришлая, совсем недавно. С тех пор, как смерть в гости зашла, больше пришлым не верят, вот ее и боятся все. А теперь уж и подавно сожгут.

Пока старик все это рассказывал, в зал на шум спустились эльфы и хозяин за них, как за соломинку схватился.

- Вот вы, господа эльфы, рассудите нас.

- И в чем же?

Соэлен, а один из них был точно он, смотрел с интересом и брезгливостью, во взгляде второго чернявого эльфа было море высокомерия и презрения.

- Мы возили девушку к лекарям и знахарям, все говорили, что она ходить не будет, не встанет и не исцелится. А она наколдовала исцеление. Так что с ней делать-то?

- Раз она помогла, отблагодарить. Ведь где не смог один лекарь, сможет другой.

Голос Соэлена был мягок, а взгляд был с укором направлен на парня.

- Так она неисцелима, а если Мараська проклята теперь?

- Ты спорить будешь, человек? Делать нам нечего, как в ваши споры лезть!

- Не стоит нервничать, дорогой супруг, это тебе вредно. А вы, молодой человек, просите у женщины прощения. У нее дар, дар лечить. То, что она не обучена в школе и у нее нет диплома, не делает ее ведьмой. Она прирожденный целитель. Смирись.

- Да что ты знаешь, ушастый?

Слен пропустил окончание речи эльфа. Он смотрел на второго, того, которого его Соэлен назвал мужем. Его эльф женат. Женат. В ушах шумит, в глазах темнеет. Но крик парня пробивается сквозь вату в ушах. Парень кричал на эльфа. Никто не смеет поднимать голос на ЕГО эльфа. Никто не смеет кричать на него. Человек в капюшоне встал из-за стола и сиплым, сорванным голосом начал говорить.