Антисемитизм. Концептуальная ненависть - Самуэльс Шимон - Страница 8

Что побуждало его к работе? Нет сомнения, что, как и многие другие бывшие узники нацистских концлагерей, он пытался найти смысл в невероятном факте, что именно он, а не его мать или восемьдесят восемь других родственников, остался в живых. Он попросту не мог убежать от прошлого. С самого начала его принцип преследования нацистских военных преступников исключал возможность какого-либо сотрудничества с бывшими партизанами, желавшими всадить убийцам в голову пулю справедливого возмездия. Визенталь видел свою миссию в том, чтобы применить те самые принципы права и законности, которые были попраны нацистами во время их блицкрига в Европе. Оказалось, что единственным проектом восстановления постройки, который этот архитектор осуществил, стал проект повторного построения фундамента правосудия и прав человека, того самого фундамента, который Гитлер и его приспешники пытались уничтожить. Фундамент этот ему пришлось восстанавливать кирпичик за кирпичиком, одним правовым действием за другим. Каждый арест и судебный процесс были не только символом для родственников жертв нацистского террора. Они были, пользуясь словами Визенталя, «прививкой от ксенофобии и предостережением для потенциальных массовых убийц будущего о том, что им придется отвечать за свои деяния». Поэтому Визенталь выслеживал нацистских преступников в связи не только с убийством евреев, но и цыган, и жертв других национальностей.

Медленно, но верно эта работа заставляла его соприкасаться с актуальными для того дня угрозами правам человека. Этим объясняется то, что он выступал с речами по целому ряду различных вопросов: от угрозы правам коренного населения американских континентов и вплоть до согласованных действий по спасению Андрея Сахарова во время его исторической конфронтации с Советской империей. В конце своей жизни Визенталь сказал мне, что для него является некоторым утешением тот факт, что он прожил достаточно долго, чтобы увидеть, как удается изредка расшевелить президентов и премьер-министров, побуждая их действовать, когда на горизонте маячат новые геноциды. Но, увы, от Руанды до Дарфура и событий в КНДР история человечества покрыта многими черными пятнами, поскольку мы пока не разделили понимание и видение Визенталя о том, что «это не должно повториться никогда больше». Визенталь также говорил, что его приводит в ужас, что он дожил до времени возрождения открытого агрессивного антисемитизма в Европе.

Непоколебимая решительность Визенталя в борьбе за торжество правосудия законными средствами, которую не могли погасить ни преступники, виновные в осуществлении геноцида, ни апатия правительственных чиновников, должна послужить источником вдохновения для всех тех, кто борется за соблюдение прав человека в коридорах власти и дипломатии.

Наследие Визенталя имеет огромный смысл в наши времена путаницы в вопросах нравственности. То, что, будучи жертвой и свидетелем наихудшего из преступлений за всю историю человечества, Визенталь предпочел Справедливость Отмщению, а также исповедовал жизнеутверждающие ценности, контрастирует с мировоззрением руководителей, которые придают нравственную легитимность людям, утверждающим или избирающим свойственную терроризму культуру превозношения смерти.

И наконец: как насчет его шести миллионов «избирателей»?

Визенталь как-то рассказал об одной субботней трапезе в конце 1940-х годов. Его друзья увещевали его начать жизнь заново и возобновить работу по профессии, проектировать здания. Вот что он ответил, глядя на мерцающее пламя субботних свечей: «Как и вы все я верю в грядущий мир, и я могу с уверенностью сказать, что в этой жизни вы — ювелир, врач, предприниматель — разбогатеете, а мне придется туго. Но когда мы умрем, нам придется пройти перед шестью миллионами погибших, и только я из всех вас смогу провозгласить: «Я всегда помнил о вас». В том грядущем мире из всех нас я буду самым богатым».

Мир праху твоему, Симон, и да благословит тебя Бог.

ХАННА ХЕЕР Поиск Симона

Как говорится в известной пословице, до тех пор, пока мы помним об умершем, человек продолжает жить среди нас. Симона Визенталя, названного на поминальной службе 27 сентября 2005 года в Нью-Йорке одним из самых выдающихся евреев XX столетия, без сомнения, будут помнить очень долго. Мне кажется, еще важнее, чтобы те из нас, кто лично знал его и разделял с ним страстное стремление к справедливости, продолжали честно свидетельствовать о деле всей его жизни и помогли развеять некоторые легенды, возникшие вокруг имени Симона.

Мы с моим мужем, Вернером Шмиделем, стали режиссерами и продюсерами полнометражного документального фильма о Симоне Визентале под названием «Искусство помнить», снятого в период с 1986 по 1995 год. В середине 1980-х у нас вызвало озабоченность возрождение антисемитских взглядов и лозунгов по обе стороны Атлантики. От нас потребовалось немало сил для того, чтобы убедить Симона Визенталя принять участие в создании нашего фильма, и еще больше времени и настойчивости для того, чтобы раздобыть финансирование. Когда же Симон осознал, насколько решительно мы были настроены на то, чтобы довести создание фильма до конца, он стал всем, чем мог, помогать нам.

Я помню, как мы сидим в скромном рабочем кабинете Симона на Зальцторгштрассе в центре Вены, как было при любом нашем посещении, в тех же самых покрытых темно-красным бархатом стульях, потрепанных гостями офиса за несколько десятилетий. Мы с Вернером подготовили простенький договор, в основе которого были более ранние обсуждения с Симоном Визенталем и подписанные всеми тремя наброски соглашения. Будучи режиссерами фильма, мы хотели, чтобы он согласился найти время на некоторое количество съемочных дней, чтобы мы смогли завершить съемки интервью с Симоном и снять часть его работы. Для официального протокола должна отметить, что у Визенталя не было функции редактора при создании фильма, и об этом он никогда не просил.

Как только мы с Вернером начали работу над созданием фильма, нам постоянно пришлось сталкиваться с назойливыми «историями», целью которых было исказить>,преуменьшить или оклеветать революционные достижения Симона Визенталя. Самой значительной темой, которая приходит на ум, была роль Симона Визенталя в определении местонахождения Адольфа Эйхмана, гестаповца, несшего большую часть вины за определение страшной участи евреев во время национал-социалистического режима. Короткая встреча, произошедшая на кинофестивале 1992 года в Иерусалиме, куда нас пригласили с нашим предыдущим фильмом «Недоверчивость» (The Other Eye), прекрасно подытоживает эту тему. Когда мы в разговоре упомянули фильм, над которым тогда работали, израильский куратор кинематографа резко вставил: «Эйхмана поймал не Визенталь, его поймали мы». Конец разговора. Вообще-то, Визенталь никогда не претендовал на то, что он «поймал» Эйхмана.

Я выросла в Вене, и мои родители глубоко верили в важность той работы, которой занимался Симон Визенталь. В 1960-е гг. мой отец, историк Фридрих Хеер, тесно сотрудничал с Симоном Визен-талем, пытаясь основать Институт исследования Холокоста и антисемитизма, а тогдашние власти Австрии не желали поддержать такого рода учреждение.

Хотя мы с Вернером оба доверяли тому, что рассказывал Симон Визенталь о событиях своего прошлого, мы все же считали, что фильм должен основываться на основательном изучении материалов. А потому всякий раз, когда наше внимание привлекало любое выражение недоверия в отношении любых поступков Визенталя, мы расширяли рамки нашей исследовательской работы с тем, чтобы проверить и перепроверить соответствующие факты.

Мы потратили много часов и дней, работая в Еврейском центре исторической документации в Вене и в офисе Центрального управления регионального департамента правосудия по расследованию нацистских преступлений{1} в Людвигсбурге в Германии, где взяли

[1] Zentralstelle der Landesjustizverwaltungen zur Aufklaerung von NS-Verbrechen.