Человек без сердца - Коган Татьяна Васильевна - Страница 46

– Не совсем. Мне просто в ту же сторону.

Джек понимающе кивнул, нисколько не поверив медсестре:

– В таком случае не смею тебя больше задерживать.

Гретхен замялась, явно о чем-то раздумывая, и Джек помог ей:

– Спрашивай уже.

Она облегченно выдохнула.

– Ты справишься с обратной дорогой?

– Да. Не беспокойся, – заверил Джек. Внезапное ощущение моря немного сбило его с толку, но примерный маршрут до клиники сидел в голове.

– До свидания, герр Иван.

– Гретхен?

– Да?

– Ты чувствуешь запах? – Джек сделал рукой неопределенный жест, указывая на окружающее пространство.

– Запах грязи и гниющих водорослей?

– Именно! – обрадовался он. – Откуда?..

– Тут неподалеку возле деревьев большая лужа подсыхает. Вода почти испарилась, отсюда и вонь.

– До свидания, Гретхен. – Джек развернулся и поплелся в клинику, довольный и прогулкой, и «морем», и встречей. Возвращался назад быстрее, благо дорога была известна. Шел по краю тротуара, чтобы не пропустить нужную отметку. Когда нога коснулась камня, означавшего конец пути, Джек остановился и резко обернулся:

– Гретхен, иди домой. Я же сказал, что найду дорогу.

Несколько долгих секунд стояла тишина, а затем послышалось тихое:

– Ладно.

Джек не сдержал улыбки. Интересно, в те редкие дни, когда Гретхен приходит в бар, чтобы пуститься во все тяжкие, она распускает волосы? Ей, наверное, идет с распущенными волосами.

Своевольного исчезновения пациента никто не заметил. Джек вернулся в палату, вымыл руки и не раздеваясь повалился на кровать. Лежал час или два, ни о чем не думая, паря в убаюкивающей невесомости. А потом внезапно почувствовал, как внутри его нарастает гул. Сперва шум был невнятным и слабым, но постепенно усиливался, пока Джек не понял его природу.

Это был крик. Надсадный крик чаек.

Он никуда не исчез. Он остался и заполнил собой все пространство – внутри его и снаружи – до самых краев.

Джек больше не ощущал пустоты.

Глава 23

Вениамин Волков не скучал по родителям и сестре. Еще в детстве он заметил за собой одну странность, отличавшую его от других: он не нуждался в родных и близких. Будучи несовершеннолетним, жил под одним кровом с семьей, вынужденно соблюдая традиционные устои. Но едва обрел минимальную самостоятельность, не задумываясь покинул отчий дом и ни минуты не тосковал по нему.

Вениамин не испытывал привязанности к родителям – принимал их как данность, наличие которой вносит в жизнь определенные обязательства. Он исправно отвечал на их звонки, делясь скудной информацией о своем житье-бытье. Приезжал редко, только если была крайняя необходимость. Нет, он не был циничным бездушным типом. Он относился к собственным отцу и матери ровно и, не желая их ранить, прилагал все усилия, чтобы отсутствие трепетной сыновьей любви не бросалось в глаза.

Что касается сестры, то его отношение к ней было хоть и менее безразличным, но не более эмоциональным. Вероника была слишком обычной, чтобы иметь какую-то ценность. Веню удивлял, а где-то и огорчал тот факт, как от одних и тех же производителей могли родиться столь разные отпрыски. Вениамин понимал: у них с сестрой никогда не будет той кровной близости, о которой всегда мечтала Вероника. Не потому, что он против. А потому, что это в принципе невозможно. Они обитали в разных плоскостях, не имеющих точек соприкосновения. Лишь один раз, поддавшись неуместной сентиментальности, Вениамин дал сестре шанс познакомиться с собой настоящим. Испытание Вероника не прошла – слишком тяжек оказался крест, не по силам. Она предпочла заблуждение суровой правде.

Ничто не удерживало Волкова в родном городке, а после расставания с первой возлюбленной желание уехать стало практически невыносимым. Без малейших сожалений он покинул место, где прошли его детство и юность. Разлука с невестой изменила его – это был уже не Венечка Волков, а его усовершенствованная, безупречная копия. Теперь он твердо знал, чего хочет от жизни и как этого добиться. Он был полон решимости и не сомневался в успехе. Потому и притянул нужные обстоятельства.

Вениамин не скорбел, не оплакивал друга. В ту самую секунду, когда его пальцы не нащупали пульс на холодном запястье товарища, он уже знал, что случится дальше. Сашка Тубис будет жить. В его новой ипостаси соединятся лучшие качества двух неординарных личностей. А Венечка Волков – не оправдавший надежд сын и нелюбящий брат – умрет. И все встанет на свои места.

Как просто превратиться в другого человека, имея намерение и приблизительное внешнее сходство. Правоохранительным органам не показалась странной смерть алкоголика Вениамина, временно проживавшего в квартире старинного приятеля Александра. Мало ли этих алкашей каждый день умирает. Новоявленному Тубису не пришлось даже менять фотокарточку в паспорте друга – слегка отпустил волосы, надел другие очки – и преобразился достаточно, чтобы не вызывать подозрений при проверке документов.

Однокомнатную квартиру он продал быстро через посредников, чтобы лишний раз не светиться в доме, где настоящего Сашку могли знать в лицо. Домашний скарб вывез на помойку. На память взял только старую шахматную доску, над которой мальчишками сутки напролет выясняли, кто сильнее. А сильнее оказался Венечка. Вернее, теперь уже Сашка. Александр Александрович Тубис.

Обретя новую личность, он отсек прошлое. Никому не звонил, ни с кем из прежней жизни не общался. В конце концов, какой с мертвого спрос. Разве что периодически анонимно перечислял родителям небольшие средства да раз в несколько лет посылал письма сестре. Никакая экспертиза не доказала бы, что эти письма писались рукой Вениамина Волкова. Почерк брата Вероника помнила визуально, но вещественных доказательств не имела – ни старых ученических тетрадок, ни клочков бумаги, ни кассет с надписями. Прежде чем покинуть отчий дом, юный Венечка уничтожил все следы своего пребывания. Тогда он еще не осознавал, зачем поступает таким образом. Просто доверился своему чутью. И не прогадал…

Тубис провел ладонью по прохладному металлу шведской стенки. Без Лизы подвал выглядел пустым и несовершенным. Он улыбнулся, вспомнив, как долго и любовно ремонтировал помещение, готовясь привести в дом невесту. Ездил по магазинам и строительным рынкам, выбирал отделочные материалы. Сколько сил угробил на создание достойного жилища, а вынужден держать возлюбленную в нищенской халупе.

А все потому, что малолетняя девица Олеся выбрала неверный объект обожания. В итоге и сама жизнь потеряла, и ему существование подпортила. Некритично, конечно. Рано или поздно следствие закроют, и он вернет Лизу в родные пенаты. Но кто знает, сколько до того момента пройдет времени.

Сан Саныч с нежностью посмотрел на узкий диван, на котором проводил с невестой шальные ночи. После химической обработки не осталось ни Лизиного запаха, ни волоска, ни иных свидетельств ее пребывания. Печально. Ради собственной безопасности приходится избавляться от милых сердцу мелочей.

Тубис прислонился спиной к прохладной стене. Несмотря на добротный ремонт, в подвале тянуло сыростью. Может быть, из-за этого невеста и приболела? Нужно было почаще выводить ее на свежий воздух греться на солнышке. Дом стоял на отшибе, даже если бы Лиза надумала поднять крик, никто бы не услышал. Перестраховался Сан Саныч, слишком уж боялся потерять возлюбленную. Позже он исправит эту ошибку. Когда полиция снимет с него подозрения, а Лиза поправится, он будет регулярно выводить ее во двор.

С предыдущими невестами Тубис не церемонился. Чувства держались недолго, укреплять здоровье девушек не возникало необходимости. Разве что с Тамарой отношения затянулись – но первый раз всегда особенный. Тогда он был незрел и неопытен и лишь по великой удаче не допустил серьезных ошибок. С тех пор у него и ума прибавилось, и лучшего понимания собственной природы.

Так или иначе, случай с Лизой был исключительным. Тубис отдавал себе отчет, что с каждым днем все сильнее увлекается невестой. Чувства к ней не укладывались в известные рамки, не походили на пережитые ранее. Лиза вызывала одновременно много разных эмоций, они смешивались в ядреный коктейль, который хотелось пить снова и снова, пока не опьянеешь до одури.