Дураки и герои - Валетов Ян - Страница 42

– Ну и отлично. Значит, поживет еще.

Михаил с хрустом сломал ампулу и втянул ее содержимое в тубу шприца. Пальцы уже не сводило от холода, они двигались свободно.

– Погоди, Матвеюшка, – попросил он Подольского. – Сейчас полегчает.

– Ты колешь ему стимуляторы?

Сергеев кивнул.

– И обезболивающее.

– Мне можешь не колоть, – сказал Али-Баба. – Оставь для него.

– Я тебе колоть уже и не собирался, – ответил Сергеев. – Перетопчешься. Но за предложение спасибо.

В кабину ввалился Вадим и сходу сел за рычаги.

– О, у вас здесь Африка! Мотл, ты как?

– Живой, – голос Подольского звучал слабо, но то, что он уже мог говорить, было чудом. Или лекарство, или колоссальная сила воли Мотла сделали свое дело. – Почти в порядке…

Он закашлялся, но как-то слабо, беззвучно.

– Ну что, мужики, – доложил Вадим. – Винт я провернул, рули тоже оттаяли! Хорошо горит! Как бы не утонуть, а то вокруг озеро! Пробовать заводиться будем?

Температура в салоне росла и росла. Становилось просто жарко и Сергеев уже не был уверен, что через несколько минут «хуверкрафт» не вспыхнет ярким пламенем.

– Давай подождем, – предложил Сергеев, расстегивая куртку. – Пусть батареи нагреются, ведь с толкача не заведем…

Он оглянулся на Подольского и Али-Бабу.

– Как вы?

– Бывало лучше… – откликнулся Матвей. – Не обращайте на меня внимания. Отойду, не маленький…

Араб ничего не ответил. Он пытался дышать. Салон прогревался и розами в нем не пахло. По бледному лицу Али-Бабы катились крупные капли пота, спертый воздух со свистом втягивался в приоткрытый, запекшийся рот.

– Это же надо… – продолжил Подольский, и снова тихонько закашлялся. – Чуть не замерзли на хрен, а теперь зажаримся.

Через три минуты жар в кабине был такой, что можно было бы разгуливать голяком.

Вадим сказал несколько слов на незнакомом Сергееву, гортанном языке – скорее всего помолился на иврите, и повернул ключ. «Хувер» задрожал всем корпусом, мотор забубнил и не стал пугать пассажиров – завелся, правда жестко, чуть ли не с ударом, на повышенных оборотах, но тут же загудел ровнее.

– Есть! – воскликнул коммандос и повернул рукоять наддува, нижние винты погнали воздух под «юбку», закрутился тяговый винт и из-под подушки «хувера» ударило искрами и белым пахучим дымом.

«Твою душу! – выругался Сергеев про себя. – Не дым, а сигнальный костер! Ведь заметят, как пить дать прилетят!»

Вадим, по-видимому, тоже сообразил, что к чему, но сразу рвануть куда-нибудь под прикрытие не решился – движки следовало прогреть. Такой удар холода вряд ли прошел для моторов бесследно. Он даже постучал пальцем по циферблатам – вдруг стрелка пойдет быстрее? – но те двигались медленно.

Сергеев, поминутно выглядывая из люка и осматривая в бинокль горизонт, сумел помочь Матвею и Али-Бабе устроиться на импровизированных полатях из ящиков. Подольский в героя не играл, сил не было, но лекарство действовало, он уже выглядел не хуже араба и не напоминал цветом лица трехдневного покойника.

Ощущение у Михаила было такое, будто бы его прибили гвоздями к мишени. Крайне неуютное ощущение. И когда Вадим тронул «хувер» с места и под мерное клокотание движков стал разгоняться, оставляя за собой снежный хвост, Сергеева отпустило. Опасность не миновала, но чем дальше они отъезжали от чадящего кострища, тем спокойнее ему было.

Там, где по генштабовской «километровке» они должны были выйти на старую рокаду времен Второй мировой, было еще одно поле с остатками высоковольтной линии и никаких следов тракта, а вот в лесу дорога сохранилась – заросшая, узкая, но все-таки дорога. «Хувер» полз по ней, подминая кусты, Сергеев вглядывался в петляющую тропу и все пытался рассчитать, с какой скоростью они двигаются. По всему выходило, что пешеход продвигался бы быстрее. Перед тем как начали сгущаться сумерки, они с Вадимом заправили машину, аккуратно приторочив пустые канистры под багажной сеткой снаружи. Левый борт и корма были посечены очередями, но досталось в основном «юбке», а пара пробоин в моторном отсеке хоть и выглядели угрожающе, но, судя по всему, пули вреда не принесли.

– Топлива чуть-чуть… – сказал Вадим, выливая в баки остатки бензина из канистры. – Еще одна заправка, если полная…

– Мы недалеко… – ответил Сергеев.

– От чего недалеко, Миша? – спросил коммандос печально. – Если от кибуца, то недалеко. Если ты надумал идти на перехват, тогда не знаю – возможно, дальше, чем ты думаешь… Ты хоть понимаешь, что у нас нет шансов перехватить БМП? Ну, если и есть, то самые призрачные. Это я тебе, как солдат, говорю…

– Если есть хоть малейший шанс, его надо использовать. Это я тебе тоже, как солдат, говорю…

– С кем? С этой инвалидной командой?

– Ну, мы-то с тобой не инвалиды!

Вадим усмехнулся, передал Сергееву пустую канистру, потом вытер запачканные руки снегом, подумал и, сняв шапочку, протер снегом голову и лицо.

– Это ты, конечно, прав, Миша. Только нас с тобой маловато будет. Ты у нас дядька крутой, да и я не пальцем делан. Но маловато будет, как тут не крути!

– Я не могу его бросить, Вадим.

– Понимаю.

– Спасибо. Для тебя он почти никто, я понимаю…

– Брось, Сергеев… – сказал коммандос. – Что ты слова тратишь? Если бы не Молчун, нас бы с тобой давно доели крысы. И не это главное, да? Своих не бросают. Так ведь?

Он вытянул вперед сжатую в кулак руку, и Сергеев коснулся ее своим кулаком. Так же прощался Дайвер. Он подсмотрел этот жест в одном из боевиков о wild gееse и неожиданно жест привился. Вот так же – кулак о кулак. Легонько, чтобы не причинить партнеру боль. Удачи. Возвращайся. Мы ждем. Мы рядом. Потому что…

Своих не бросают…

Своих не бросают – и это закон.

Глава 7

Сергеев даже не удивился.

Удивляться, в общем-то, было чему. Хоть логика подсказывала, что-либо подобное должно было произойти. Если наружу торчат чьи-то уши, рано или поздно становится понятно, кто их хозяин.

Когда Пабло уложил их троих физиономиями в пыль и не расстрелял, несмотря на приготовления и свирепые гримасы Вонючки, у Сергеева мелькнула мысль, что мордой вниз их положили потому, что в лагерь прибыли те, кого им видеть пока не положено. Те, кто потом ехал в «зазеркаленных» до полной непрозрачности слоноподобных армейских джипах.

Джипы никогда не стояли вечером рядом с местом, где держали Хасана, Сергеева и Базилевича. Во время движения джипы несколько раз останавливались, вероятнее всего по нужде пассажиров, но ни разу не распахивали двери, пока грузовики не удалялись на солидное расстояние.

Можно было сломать себе голову, размышляя о том, кто именно прячется за термостеклами, но Михаил не стал этого делать. Придет время и Пабло сам предъявит свои тайные аргументы. Обязательно предъявит. Кубинец не настолько прост, чтобы его намерения и планы угадывались влет. Так что присматриваться и ждать, а проблемы решать по мере поступления, но при этом быть настороже и днем и ночью. Имея дело с непредсказуемым противником, Сергеев привык обращать внимание на детали. Это не раз спасало ему жизнь в прошлом, поэтому он пытался держать «хаммеры» в поле зрения, не упуская ничего, что могло бы ему помочь предугадать ходы Кубинца, да так держать, чтобы его спутники повышенного внимания не заметили.

Это в пустыне жара сменяется прохладой, а потом и ночным холодом практически мгновенно. На этих же выжженных безжалостным солнцем пустошах, облегчение приходило только через несколько часов после заката.

Они стали лагерем возле колодца. Грузовики по кругу, словно фургоны американских переселенцев, закрывая середину площади от обстрела, джипы внутри кольца. Сергеев про себя отметил, что такой порядок был бы хорош либо в густом лесу, либо до изобретения миномета. Но тем, кто вел караван, естественно, было виднее.

Когда-то здесь была деревня, но в стране, где столько лет бушует война, слишком много мест упоминаются в прошедшем времени. От поселения остались остатки стен, несколько грубых каменных фундаментов, остов сгоревшего допотопного пикапа да колодец.