Путь долга - Катюричев Михаил Сергеевич - Страница 44

Маленькая, порывистая, леди Жюстин (для друзей и близких Жу–жу) чем–то напоминала Тин. Наверное, поэтому они так быстро подружились.

— Вам нравятся эти полотна? — девушка опустилась на скамеечку в одной из ниш, — я знаю, вас часто видят здесь по утрам.

— Некоторые, — дипломатично ответил я, стараясь все же не приближаться к будущей матери слишком близко, — вот этот портрет, например. И еще один в дальнем конце, хмурый дворянин на фоне окна. Они существенно отличаются от написанных в традиционном стиле. Чувствуется влияние Чидаро Фэйри, хотя, скорее всего, это кто–то из учеников.

— У маэстро не было учеников, — покачала головой Жюстин, — только подражатели. А вы видели картины маэстро? Где?

— В королевском дворце Эрании есть два полотна. Я видел "Братьев", а второе висит в кабинете короля и меня туда не пустили.

— А мне сэр Дитрих преподнес одно в качестве свадебного подарка. Если вы обещаете навестить меня как–нибудь в замке Спящего Дракона, я вам его может быть даже и покажу.

— Я постараюсь, леди. Если дела баронства не будут отнимать слишком много времени. А вы не скажете, кто автор этих картин? Они не подписаны.

— Я, — девушка смутилась и заговорила очень быстро, словно оправдываясь, — я знаю, что живопись не самое благородное из занятий, но я с детства люблю рисовать, и…

— И у вас великолепно получается!

На самом деле здорово. Не совсем в моем вкусе, возможно — слишком резкие цвета и тени, но все равно огромный шаг вперед по сравнению с местной мазней. Скажем так, я признаю, что Караваджо великий художник, но предпочитаю более сдержанного Рембрандта.

— Вы меня смущаете. Право, я не достойна такой высокой оценки.

— И все же, позвольте покинуть вас, оставаясь при своем мнении.

— Идите, мэтр, — вздохнула Жюстин, — сегодня вечером у меня гости, вы осчастливите нас своим присутствием?

Показываться беременной на балах и приемах не совсем прилично, по местным нормам, но ничто не мешает Жу–жу принимать близких друзей у себя дома.

— Не знаю, леди, — я вздохнул, — Вообще–то сегодня мы приглашены на какой–то детский праздник у графини тай-Митцен, но я спрошу у своих девочек.

— Конечно, спросите, — улыбнулась юная герцогиня, — и попросите Тиану зайти ко мне, как проснется.

— Обязательно, леди, — согнувшись в прощальном поклоне, потихоньку отступаю вглубь коридора.

Как же меня достали все эти балы и приемы, кто бы знал! За месяц вынужденного безделья, кажется, ни одного дня не прошло, чтобы мы куда–нибудь не выезжали. Началось все с торжественного посвящения новых рыцарей в ордене Лилии. Чувствовал я там себя до ужаса неуместно, как ворон в стае голубей. К тому же в белых, свободно ниспадающих орденских одеждах я был похож на моль–переростка. Уж не знаю, выбран ли цвет, как символ чистоты, или просто белые одежды выгодно смотрелись со смоляными локонами леди–командора, пост которой занимала по традиции супруга монарха. А потом понеслась череда званых вечеров, которые выматывали сильнее, чем схватка с демоном.

Фальшивые улыбки и положенные по протоколу слова. Вскользь брошенные фразы и взгляды. Абсолютно чужой, непривычный и опасный мир, где смысл сказанного не так важен — важнее кто, кому и когда. Леди тай-Финнел поинтересовалась у леди тай-Гейм здоровьем дочери? Это можно расценить как угрозу, ведь вассалы тай-Финнелов находятся с Геймами в состоянии кровной вражды, или первый шаг к примирению. Или истолковать еще тысячей разных способов в зависимости от контекста и текущей политической ситуации. Голова взрывается, пытаясь удержать в памяти всю эту паутину интриг, родственных связей и взаимных интересов. И ведь во всем этом приходится участвовать! Участвовать так или иначе, ведь любое твое действие, любой вопрос, ответ или отсутствие оного, тут же будут вплетены в общую паутину, и, порой, совершенно неочевидным для тебя способом и с непредсказуемыми последствиями. Словно балансируешь на остриях кинжалов — один неверный шаг, неосторожный жест, и все. Меня это постоянное нервное напряжение выматывает до предела, а вот Тин, похоже, игра нравится. Впрочем, большие скопления людей Тин тоже раздражают, так что в последнее время на приемах меня все чаще сопровождает Рэйчел. Ей полезно для общего развития. К тому же она–то получает от этих сборищ искреннее удовольствие, наслаждаясь танцами и вниманием сверстников.

Кстати, о моих домашних. Где они там? Аккуратно касаюсь невидимых нитей своей души, что связывают меня с близкими по праву крови. Тин еще спит, Ниа уже проснулась, но еще валяется, не желая вылезать из теплого гнезда, в которое за ночь превратилась ее постель. Кошмар тоскует на конюшне, а Тень охотится на окорок. Окорок большой, сочный, чуть подкопченный и пахнущий просто одуряюще. Понятное дело, волчица отнюдь не голодает, да и, в принципе, я ей этот окорок могу просто купить, но это не так интересно. Гораздо веселее выхаживать добычу, словно бы ненароком оказываясь у дверей кухни, сидеть в засаде, ожидая, когда отвернется юный поваренок. А потом метнуться черной молнией, схватить, побегать по двору от рассерженной прислуги, пытаясь не выронить тяжелую и неудобную добычу, а затем принести ее к ногам вожака — похвастаться. И уже после, получив разрешение, впиться в ароматный кусок, похрустеть костями или оставить их как игрушку.

Сейчас волчица тихо кралась сквозь кусты вдоль левой стены сарая. Еще немного и можно увидеть дверь кухни. Я на секунду слился сознаниями с Тенью, переживая азарт охоты и легкое разочарование от того, что Ангус оказался на месте. Волчица развлекается так не первый раз, так что повара бдят. Тойфель может и отвлечься, особенно если по двору пройдет одна из самочек, а вот Ангус серьезен и ответственен — его обмануть сложнее. Хотя, если с поленницы забраться на крышу сарая… Понятное дело, волчица различала прислугу отнюдь не по именам, но уж я-то их запомнил — жаловаться каждый раз прибегали ко мне.

Увлекшись переживаниями охотницы (к черту всех аристократов, вот заседлаю сегодня Кошмара, свистну Тень, и за город. Чтобы только ветер в ушах свистел!) еле успел увернуться от вывалившегося из ближайшей двери хрипящего мохнатого чудовища.

— Пи–и–ть! — Чудовище на проверку оказалось бароном тай-Траген, одним из моих соседей, чьи владения граничат с Келдонским лесом.

С сэром Отто мы сошлись на любви к пиву, не особо почитаемому местными аристократами. До сих пор с содроганием вспоминаю двухдневный загул, когда барон решил просветить меня в традициях местного пивоварения. Под конец он заявил, что: "это самое пристойное дерьмо из того дерьма, что у них тут на юге считают пивом, но ты поймешь, что такое настоящее, честное пиво, когда я угощу тебя нашим, по фамильному рецепту! Все остальное — не более чем лошадиная моча!". Траген к тому моменту был пьян в стельку, а потому выражался так, как душа требовала. Этим он мне и понравился — большой, громогласный, волосатый, веселый и радушный. Простой и основательный как его любимая палица, которой он, по слухам, очень неплохо владеет.

— А, это ты, маг. Сколдуй на меня, что–нибудь, а? Ох, как башка–то раскалывается!

Барон взлохматил рыжую шевелюру. Да, погулял он вчера, видимо, неплохо и сейчас явно терзался жутким похмельем. Весь помятый, растрепанный, в расстегнутой до пупа рубахе, да еще и босой, он, кажется, еще не до конца осознавал происходящее.

На секунду прикрыв глаза, дотянулся до Лиз, отдавая приказ. Через пару минут заспанная девчонка притащила целый кувшин пива, который властитель Трагена и осушил одним глотком. После чего смачно рыгнул, почесал волосатую грудь и наконец, кажется, пришел более–менее в себя. По крайней мере, заметил–таки свою благодетельницу.

— Ох, спасибо! Спасла прямо! Дай я тебя обниму!

Лизбет тут же шмыгнула мне за спину.

— Доброе утро, сэр Кат. Ваша что ли рабыня? — вместе с сознанием к барону начало потихоньку возвращаться и вбитое в детстве аристократическое воспитание, — смышленая девочка, и расторопная. Продашь? А то мой дурак–оруженосец опять исчез куда–то. Геквертиш! Кружку пива похмельному сеньору и то подать некому! Эй, девка, хочешь ко мне?