Черный камень - Саломатов Андрей Васильевич - Страница 18

– А может мне туда?

– Можно и туда, – высунувшись из-под куста, ответил старичок. – Прямо так и дуй через бурелом.

– Или вон в ту сторону? – показал Филипп вправо.

– Нет, туда не ходи, – замотал головой лесовик. – Там обязательно сгинешь.

– Спасибо, теперь я понял, куда мне идти, – поблагодарил Филипп и отправился направо.

– Понятливые все стали, – вслед ему обиженно проворчал лесовик. – Не обмануть никого, не погубить. Ну времена! Ну нравы! Эй! – крикнул старичок Филиппу, когда тот уже почти скрылся за деревьями. – Зайди, хотя бы бледных поганок и мухоморов поешь. Должен же я тебе чем-то отплатить за работу.

– Спасибо, я поганок не ем, – помахав лесовику рукой, в ответ прокричал Филипп.

– Ну народ пошел! – забираясь в кусты, продолжал ворчать коварный старичок. – Грамотные все стали. Прямо хоть лес вырубай и записывайся в домовые.

Филипп довольно быстро отыскал свою тропинку и отравился дальше. Солнце уже стояло прямо над головой, и когда Филипп выходил из-под деревьев, он чувствовал его горячее прикосновение.

Филипп шел и думал, что ему давно пора подзаправиться и хотя бы полчасика отдохнуть: полежать на поляне или на берегу лесного озерца. Но ельник сменялся лиственным лесом, а тот, в свою очередь, сосновым бором, и на всем пути ему не повстречалось ни одного подходящего безопасного места. Филипп начал было на ходу искать орехи или ягоды, но не нашел ни одного куста и ни одной землянички. Вдоль тропинки росли лишь могучие деревья, которые давали глубокую тень. Забираться же в глухомань было боязно.

Так и пришлось Филиппу идти голодным. А ближе к вечеру он до того намаялся, что уже и не помышлял о еде. Филипп думал только о том, где бы преклонить голову и немного поспать. Но как назло на пути у него все чаще стали попадаться глубокие сырые овраги и топкие болота. Едва он выбирался наверх, как ему снова приходилось спускаться к воде. С приближением ночи его начали допекать анчутки. И хотя они побаивались нападать, Филипп старался обходить их стороной. В общем до самой ночи отдохнуть ему так и не пришлось.

За час до заката солнца Филипп вдруг остановился как вкопанный. Впереди над самой тропинкой он увидел подменыша. Тот был привязан за одну ногу и висел на веревке вниз головой в метре от земли. Руки его плетьми безжизненно свисали вниз, глаза были закрыты, а лук с колчаном валялись прямо под ним.

– Эй, – тихо позвал его Филипп. – Ты живой?

Кинтохо открыл глаза и мученически произнес:

– Вроде бы живой. Но мне осталось совсем немного. Скоро наступит ночь, и меня слопают.

– Что-то ты часто попадаешь в ловушки, – усмехнулся Филипп.

– Попадаю, – печально согласился маленький пройдоха. – Только радоваться здесь нечему. Все-таки твой друг оказался в беде.

– Мой друг! – возмутился Филипп. – И ты ещё смеешь называть меня своим другом?! Да если бы ты не висел как сосиска, я бы тебе так навалял, запомнил бы на всю жизнь.

– Да, я тебя считаю своим другом! – неожиданно воскликнул Кинтохо. – Ты хотя бы знаешь, кто меня здесь подвесил? Знаешь?!

– Не знаю и знать не хочу, – собираясь уходить, ответил Филипп. – Меня ваши дела больше не интересуют.

– Это дядюшка упырь! – ещё громче закричал подменыш. – А знаешь, за что он меня наказал?

– Понятно за что, – усмехнулся Филипп. – Небось, подстроил этому людоеду какую-нибудь гадость. Ты только гадости и умеешь делать. А на хорошие дела…

– За то, что я пытался тебя спасти, – перебил его Кинтохо. – Если не веришь, спроси у вон у анчутки.

– Ага, – каркнул кто-то над головой у Филиппа.

– Не ври! – на этот раз закричал Филипп и посмотрел наверх. Там на ветке сидело крылатое существо с черной обезьяньей мордочкой и жадно смотрело на Филиппа. – Я удивляюсь, как ты можешь так нагло врать! – Возмущенно добавил Филипп.

– А я удивляюсь, как ты можешь так нагло не верить человеку? Мне может осталось жить всего один час, – ответил подменыш и тихонько добавил: – Если, конечно, ты меня не освободишь.

– Сам же говорил, что ты не человек, а нечистая сила, – вспомнил Филипп. Потихоньку он начинал сдаваться. Кинтохо так убедительно и горячо убеждал его в своей невиновности, что Филипп засомневался, а правда ли были те предательства? Может ему только показалось, и этот дикарь действительно каждый раз пытался его спасти?

– Это я был нечистью, когда жил у кикиморы, – вздохнул подменыш. – Они выгнали меня из дома, и я снова стал человеком. Посмотри на меня. Разве я похож на всех этих леших и упырей? Или может я похож на русалку? Я такой же, как ты. Не веришь, спроси у анчутки.

– Ага, – снова каркнул крылатый.

– Большего жулика я в жизни не встречал, – неуверенно проговорил Филипп. – Два раза я спасал тебе жизнь, и оба раза ты отплатил мне предательством. В общем, освобождать я тебя больше не буду. Прощай, я пошел.

– Ну и иди! – со слезами в голосе тихо произнес Кинтохо. Закрыв глаза, он уронил руки вниз и обреченно проговорил: – Ты умеешь только болтать, а сам не лучше нечисти. А ещё возмущаешься, какие мы здесь все нехорошие. Тоже мне, хороший нашелся.

Негодуя, Филипп отошел от подменыша на несколько шагов, но затем быстро вернулся и сказал:

– Ладно, я тебя освобожу, и иди своей дорогой. Я тебя больше знать не желаю. – Он достал перочинный ножичек и принялся перерезать веревку. От голода и слабости руки у Филиппа дрожали, и ему пришлось изрядно повозиться, прежде чем он справился с толстой волосяной веревкой.

Кинтохо плюхнулся на землю, тут же вскочил на ноги и повесил за спину лук с колчаном.

– Ну вот, ты меня спас целых три раза, – радостно сообщил он. – Теперь я обязательно отплачу тебе добром. Ты ещё не знаешь, как я могу отблагодарить. Не веришь? Спроси у анчутки.

– Ага, – противным голосом поддакнула анчутка и неожиданно скрипуче добавила: – Отблагодарит так, что на всю жизнь запомнишь. Уж я-то знаю этого шалопая.

– Это я уже понял, – убрав ножичек, Филипп двинулся по тропинке дальше, а подменыш последовал за ним.

– Мне, между прочим, тоже в эту сторону, – буквально наступая ему на пятки, развязно проговорил Кинтохо.