В стране приключений. Выпуск 1 - Кристи Агата - Страница 35

— Минутку, — вмешался Гринберг. — Нет ли у вас изображения типичного хрошии? Оно могло бы помочь.

— Хрошиу, — поправил Фтаемл. — Или в данном случае, хрошиа. Прошу простить. Они не употребляют символику типа изображений. К сожалению, у меня нет возможности выполнить вашу просьбу.

— Раса безглазых?

— Нет, экселленц. Выглядят они вполне прилично и даже изящно. Но их глаза и нервная система несколько отличаются от наших. То, что они называют изображением, было бы для вас совершенной бессмыслицей. Даже я нахожу это довольно затруднительным, хотя общепризнано, что моя раса наиболее приспособлена для интерпретации абстрактных символов. Если раргиллианин… — Он замолчал и принялся прихорашиваться.

— Ну хорошо… опишите нам одного из них. Используйте все свои широкоизвестные семантические способности.

— С удовольствием. Корабль, созданный хрошии, относится к боевому классу и…

Мистер Кику прервал его:

— К боевому классу? Доктор, вы хотите сказать, что это военное судно? Вы мне этого не говорили.

Доктор Фтаемл изобразил боль и сокрушение:

— Я считал, что этот факт общеизвестен и достаточно непригляден.

— И я того же мнения. — Мистер Кику задумался, не стоит ли ему поднять по тревоге Генеральный Штаб Федерации. Не сейчас, решил он. Мистер Кику всегда был настроен резко отрицательно к вмешательству военной мощи в процесс переговоров, ибо он был уверен, что демонстрация силы служит признанием неудачи со стороны дипломатов, а также практически сводит на нет шансы достичь соглашения в будущем. Свое мнение он мог обосновать, но предпочитал держать его на уровне эмоций. — Продолжайте, пожалуйста.

— Хрошии-военные являются трехполыми; разница между ними не бросается в глаза и у нас нет необходимости в уточнениях. Мои доверители, руководящие экспедицией на данном корабле, примерно на шесть дюймов выше этого помещения и вдвое тяжелее вас. У каждого из них четыре пары ног и две руки. Руки у них маленькие, но сильные и исключительно ловкие. По-моему, хрошии отличаются необычной красотой и функционируют с редкой грацией. Они с большим искусством работают с машинами, инструментами и совершают очень тонкие манипуляции.

Пока Фтаемл говорил, Гринберг слегка расслабился. До этого намеки раргиллианина все же беспокоили его: вдруг это создание «Луммокс» окажется одним из хрошии… но теперь он понял, что опасения его основывались всего лишь на случайном совпадении числа ног… точно так же страуса можно было бы спутать с человеком, потому что у него две ноги! Мысленно Сергей упорно пытался определить Луммокса в какую-нибудь категорию существ, но ни одна из известных ему пока не подходила.

Доктор Фтаемл продолжал:

— …но эти выдающиеся характеристики хрошии не исчерпываются простыми данными о размерах, весе, строении тела и функциях, ибо самое потрясающее впечатление производит их интеллектуальная мощь. — Медузоид причмокнул в восхищении. — Я почти уже пришел к решению отказаться от профессионального вознаграждения и считать мою службу не обязанностью, а привилегией.

Вот это уже произвело на Гринберга впечатление. Эти хрошии в самом деле что-то представляют из себя; насколько бы честным посредником раргиллианин не был, он может позволить человеку умереть от жажды, но не скажет ему ни слова об источнике воды прежде, чем гонорар не будет у него в руках.

— Единственное, — добавил Фтаемл, — что остановило меня от подобного решения, — это понимание, что кое в чем я их превосхожу. Они не лингвисты. Их речь богата и выразительна, но, кроме нее, они не владеют никаким языком. Даже вы талантливее их в лингвистическом отношении. — Фтаемл вытянул свои гротескные руки чисто галльским жестом (или по крайней мере искусно изобразил его) и закончил: — Таким образом, я пересмотрел отношение к себе и потребовал двойной оплаты.

Он замолчал. Мистер Кику молча смотрел в стол, а Гринберг просто ждал. Наконец Кику сказал:

— Что вы предлагаете?

— Мой уважаемый друг, есть только один путь, которого вы не избежите. Хрошиа, которую они ищут, должна быть найдена.

— Но у нас ее нет.

Фтаемл изобразил глубокий вздох:

— Достойно сожаления. — Гринберг внимательно присмотрелся к нему; вздох не содержал в себе осуждения. Он чувствовал, что раргиллианин приберег что-то из ряда вон выходящее… что было смешно; приняв на себя роль посредника, раргиллианин был больше, чем кто-либо другой, озабочен успехом переговоров: любой их исход, кроме успешного, вызывал у них потерю самоуважения.

— Доктор Фтаемл, — сказал он, — когда вы принимали на себя миссию посредничества с хрошии, предполагали ли вы, что мы будем в состоянии удовлетворить их требование и доставить эту хрошиа?

Ноздри собеседника внезапно опали. Гринберг вздернул бровь и сухо сказал:

— Я вижу, что нет. Могу ли я осведомиться, почему в таком случае вы все же взяли на себя роль посредника?

Фтаемл ответил медленно и без своей обычной доверительности:

— Сэр, никто не может отказаться от сотрудничества с хрошии. Поверьте мне, — никто.

— Хм-м-м… эти мне хрошии. Доктор, надеюсь, вы простите меня, если я скажу вам, что из ваших слов нам так и не удалось составить полное представление об этих созданиях. Вы сказали, они обладают такой интеллектуальной мощью, что даже лучшие умы столь высокоразвитой расы, как ваша… я имею в виду вас… полностью подавляются ими. Вы дали понять, что они сильны и в других областях… И даже вы, гордый, свободный народ, вынуждены повиноваться их желаниям. Сейчас они прибыли к нам в единственном корабле, который висит над планетой столь могущественной, что она была способна установить свою полную и всепоглощающую гегемонию в этом секторе космоса… и все же вы говорите, что «достойно сожаления», если мы не удовлетворим их неисполнимое требование, — сказал Кику.

— Все так оно и есть, — осторожно сказал Фтаемл.

— Когда раргиллианин говорит, исполняя свои профессиональные обязанности, я не могу ему не верить. Это-то и вызывает у меня тревогу. Эти сверхсущества… почему мы никогда раньше не слышали о них?

— Космос глубок, экселленц.

— Да, да. Не сомневаюсь, — сказал Кику, — что есть тысячи великих рас, которых мы никогда не встречали и не встретим. Но неужели и для вас это тоже первый контакт с хрошии?

— Нет. Мы давно знаем о них… дольше, чем о вас.

— Что? — Гринберг кинул на Кику быстрый взгляд. Тот продолжил:

— Что за отношения между Раргиллом и хрошии? И почему Федерации о них ничего не известно?

— Должен ли я считать ваш последний вопрос упреком? Если да, то могу сказать, что я не отвечаю за действия своего правительства.

— Мы просто интересуемся, — заверил его Гринберг. — Федерация стремится постоянно расширять свои дипломатические связи. И я удивлен, узнав, что ваша раса, которая всегда декларировала дружбу с нами, зная о существовании могучей цивилизации, не поставила Федерацию об этом в известность.

— Не могу не отметить, экселленц, что я удивлен вашим удивлением. Космос глубок и неисчерпаем… а моя раса испокон веков была известна, как нация путешественников. Может быть, Федерация не догадалась правильно сформулировать вопрос? Что же касается остального, то мои соотечественники не имеют с могущественными хрошии ни дипломатических, ни каких-либо иных отношений. Они — существа, которые, как вы выражаетесь, заняты своими собственными делами, и мы очень рады… рады тому, что не имеем к ним отношения. Корабли хрошии не появлялись в нашем небе уже более пяти ваших, столетий, но вот хрошии прилетели и потребовали от нас определенных услуг…

— Чем больше я узнаю, — сказал Гринберг, — тем больше ничего не понимаю. Значит, они остановились на Раргилле, чтобы взять посредника, вместо того, чтобы направиться прямо сюда?

— Не совсем так. Появившись в нашем пространстве, они осведомились, слышали ли мы когда-нибудь о вас. Мы сказали, что да, мы знаем о вас… ибо когда хрошии спрашивают, им нельзя не ответить! Мы указали им, где находится ваше светило, и на мою долю выпала редкая удача представлять их. — Он пожал плечами. — Вот я и здесь.