В стране приключений. Выпуск 1 - Кристи Агата - Страница 26

— Таково ваше заявление? Хотите, чтобы суд вынес решение об уничтожении внеземного существа, известного как Луммокс?

— Совершенно верно! И, более того, я имею в своем распоряжении тщательно подобранные документы… неопровержимые аргументы, могу сказать, которые…

— Минутку. Вы употребили слово «настаивает»; имеется ли оно в вашем заявлении?

— Нет, ваша честь, оно вырвалось из моего сердца, от полноты возмущения…

— Ваше сердце полно неуважения к суду. Желаете ли вы изменить формулировку?

Эсклунд помолчал, а затем сказал с явной неохотой:

— Я беру назад свои слова. У меня не было намерения оскорблять суд.

— Очень хорошо. Ваше заявление получено и приобщено к делу. Решение по нему будет вынесено позже. Теперь относительно речи, которую вы собираетесь произнести: судя по величине рукописи, я предполагаю, что она займет не менее двух часов?

— Я предполагаю, что этого будет достаточно, ваша честь, — явно смягчившись, сказал Эсклунд.

— Ясно. Бейлиф!

— Да, ваша честь.

— Прекрасно. Вынесите его на лужайку. Доктор Эсклунд, все мы уважаем свободу речи… так же, как и вас. Ящик из-под мыла в полном вашем распоряжении на два часа.

Лицо доктора Эсклунда стало цвета баклажана:

— Вы еще о нас услышите!

— Не сомневаюсь.

— Мы знаем таких, как вы! Предатели человечества! Ренегаты! Фигляр!..

— Выведите его.

Ухмыляясь, бейлиф подчинился приказанию. Один из репортеров последовал за ним.

— Итак, все в порядке, — мягко сказал Гринберг. — Перед нами несколько исков, но, в сущности, все они излагают одни и те же факты. Перед нами выбор: мы можем слушать доказательства по всем вместе или же по каждому в отдельности. Есть ли возражения?

Адвокаты переглянулись. Затем адвокат мистера Ито сказал:

— Ваша честь, мне кажется, что было бы предпочтительнее рассматривать их каждый в отдельности.

— Возможно. Но в таком случае мы будем сидеть здесь до рождества. Я не могу себе позволить, чтобы так много занятых людей выслушивали одно и то же. Но требовать отдельного рассмотрения фактов — ваше право… тем более, что ваши доверители понимают, что они должны будут оплачивать каждый день судоговорения.

Сын мистера Ито потянул адвоката за рукав и что-то прошептал ему. Тот кивнул и сказал:

— Мы признаем необходимость совместного рассмотрения… как факт.

— Очень хорошо. Есть еще возражения?

Таковых не последовало. Гринберг повернулся к О’Фаррелу:

— Скажите, в данном зале имеется ли измеритель истины?

— А? Да, конечно. Правда, я редко им пользуюсь.

— А мне он нравится. — Гринберг повернулся к остальным. — Измеритель истины мы повесим вот здесь. Никто не обязан представать перед ним, так же, как никого нельзя заставить приносить присягу. Но данный суд имеет право оценивать с юридической точки зрения все сказанное, а также тот факт, если кто-либо откажется от использования измерителя истины.

— Смотри, осторожнее, Червячок, — прошептал Джон Томас на ухо Бетти.

— За меня-то ты не беспокойся, — прошептала она в ответ. — Следи лучше за собой.

— Нам понадобится некоторое время, чтобы откопать его, — судья О’Фаррел сказал Гринбергу. — Не сделать ли перерыв для ленча?

— Ах, да, ленч. Прошу общего внимания… суд не будет делать перерыва для ленча. Я попрошу бейлифа дать указание принести кофе и сандвичи для всех желающих, пока секретарь разыскивает измеритель. Мы перекусим здесь же, на месте. И… есть тут у кого-нибудь спички?

А на лужайке, Луммокс, размышляя над непростым вопросом о праве Бетти приказывать ему, был вынужден прийти к выводу, что она обладает особым статусом. Все, с кем Джон Томас знакомил его в течение жизни, были похожи на Бетти; таким образом, в данном случае имело смысл прислушиваться к ее словам, поскольку в них не было ничего тревожного. Он снова лег и погрузился в сон, оставив бодрствовать лишь сторожевой глаз.

Сон был тревожен, поскольку Луммокса мучительно терзал ароматный запах стали. Спустя какое-то время Луммокс проснулся и потянулся, отчего клетка затрещала по швам. Ему пришла в голову мысль, что столь долгое отсутствие Джона Томаса не вызвано необходимостью. Это во-первых. А во-вторых, ему не понравился образ действия мужчины, который уволок Джона Томаса… нет, он ему явно не понравился. Луммокс задумался, что он должен был бы делать? И что сказал бы Джон Томас, будь он здесь?

Проблема оказалась слишком сложной. Луммокс снопа лег и лизнул один из брусьев своей клетки. Нет, он не прикусил его; он просто попробовал его на вкус. Слегка суховато, решил он, но неплохо.

В суде шериф Дрейзер закончил свое выступление перед судом и уступил место Карнесу и Мендозе. Их рассказы были логичны и последовательны, и измеритель истины не шелохнулся; мистер Де Грасс выступил с требованием расширить доказательную базу. Адвокат мистера Ито признал, что доверитель стрелял в Луммокса; сын мистера Ито представил снимки последствий визита Луммокса. И чтобы завершить историю Л-дня, осталось выслушать лишь показания миссис Донахью.

Гринберг повернулся к ее адвокату.

— Мистер Бенфилд, вы хотите сами допросить своего клиента или предпочитаете, чтобы это сделал суд?

— Прошу вас, ваша честь. Возможно, я задам один или два вопроса.

— Это ваше право. Расскажите нам, миссис Донахью, что произошло.

— Это я и собираюсь сделать. Ваша честь, друзья, уважаемые посетители, хотя я и не привыкла к публичным выступлениям, тем не менее, заверяю вас, что мой безупречный образ жизни…

— Все это неважно, миссис Донахью. Только факты. Итак, полдень прошлого понедельника…

— Да, тогда это и было!

— Очень хорошо, продолжайте. И не волнуйтесь.

Миссис Донахью:

— Ну, как раз тогда я прилегла на несколько минут, решив отдохнуть… Я изнемогаю от своих обязанностей: клуб, благотворительный комитет, а также…

Гринберг наблюдал за измерителем истины над ее головой. Стрелка беспокойно колебалась, но не переходила красную черту, после которой должен был раздаться предупреждающий сигнал. И он решил, что пока нет смысла останавливать свидетельницу.

— …как внезапно я была поражена чудовищным ужасом.

Стрелка прыгнула далеко за красную черту, зажегся рубиновый сигнал, и зуммер издал громкий тревожный звук.

Кое-кто захихикал, и Гринберг торопливо сказал:

— Порядок в зале! Бейлифу дано указание вывести каждого, кто будет нарушать порядок работы суда.

Когда зуммер зазвучал, миссис Донахью сразу же остановилась. Мистер Бенфилд, помрачнев, тронул ее за локоть и сказал:

— Не обращайте внимания, моя дорогая. Просто расскажите суду о тех звуках, что вы услышали, что вы увидели и что вы делали.

— Он подсказывает свидетелю, — возразила Бетти.

— Ничего подобного, — сказал Гринберг.

— По…

— Возражение не принимается. Свидетель может продолжать.

— И… ну, словом, я услышала эти звуки и подумала, что никогда в жизни не слышала ничего подобного. Я выглянула и увидела это огромное свирепое животное, которое носилось взад и вперед…

Зуммер снова зазвучал; несколько слушателей расхохотались.

— Выключит ли кто-нибудь эту глупую трещотку? — гневно сказала миссис Донахью. — Неужели кто-то может рассказать о том, что происходило, лучше меня?

— Порядок в зале! — провозгласил Гринберг. — Если будут еще какие-то нарушения, суд сочтет необходимым принять соответствующие меры. — Он повернулся к миссис Донахью. — Если свидетель выразил согласие на использование измерителя правды, его решение не может быть изменено. Но показания измерителя носят чисто информативный характер; суд не обязан подчиняться им. Продолжайте.

— В жизни еще не сказала ни слова лжи.

Зуммер не издал ни звука.

Гринберг прикинул, что это должно было произвести на миссис Донахью впечатление.

— Я имею в виду, — добавил он, — что у суда есть свое собственное мнение. И никакая машина не вынесет приговор вместо членов суда.

— Мой отец всегда говорил, что подобные штучки — проделки дьявола. Он говорил, что честный деловой человек никогда не должен…