В дебрях Атласа - Сальгари Эмилио - Страница 51

— Тут творится что-то, что меня тревожит. Бедуин плутом рождается, плутом и умирает.

— Они что-нибудь замышляют против нас?

— Может быть, и нет; но кто знает? Я хочу сам во всем убедиться. Ты видел, что два бедуина направились к Атласу? Я поеду посмотреть, что творится у подножия гор. У нас есть еще две относительно свежие лошади?

— Ваша и лошадь Бассо.

— Прикажи сейчас же оседлать их.

— Зачем же обеих?

— Мне лучше знать, зачем.

Через две минуты скакуны, единственные еще сохранившиеся после бешеной скачки, были готовы.

— Смотри в оба, — сказал Рибо на прощанье, — и если я задержусь, не беспокойся.

— Как мне держать себя с предводителем бедуинов?

— Оставайся в нашем лагере, и больше ничего. Если спросят обо мне, скажи, что я сплю.

Рибо натянул поводья и направился к месту, где оставил Ару.

Луна зашла, и на равнине царила полная темнота, сгущавшаяся еще и от тумана. Над горами по временам вспыхивала молния, но грома слышно не было.

Боясь, что за ним подсматривают, сержант сделал довольно большой крюк, прежде чем направился к кустам, где скрывался Ару.

Негр сел на приведенного скакуна, и оба всадника направились на юг, к гигантской горной цепи.

Скоро огни, освещавшие лагерь, потухли вдали; из кустарника доносился зловещий вой шакалов, по временам почти из-под ног лошадей выскакивала гиена и оглашала ночь своим хохотом.

Рибо и Ару ехали часа два, когда до их слуха донесся слабый звук выстрела.

— Выстрел из пистолета, — сказал сержант.

— Это стреляет хозяин, — объяснил Ару. — Я посоветовал ему стрелять, чтобы мне легче было находить дорогу.

— Стало быть, он уже недалеко?

— Недалеко, я узнаю место, по которому мы ехали вчера.

— Погоняй лошадь; если и падет — ничего.

— Нет, франджи, ее надо сохранить для хозяина, чтобы он скорее мог добраться до Атласа. Махари погибли, а Хасси не бросит приданого Афзы.

— Оно пригодится графу, если он захочет вернуться в Венгрию.. В это мгновение послышался второй пистолетный выстрел, на этот раз гораздо ближе. Рибо ответил выстрелом из ружья и пришпорил было свою лошадь, но она — так же, как лошадь Ару — по совершенно непонятной причине артачилась.

Почва с каждым шагом становилась все хуже.

Кустарник сменился зарослями камыша и болотных растений, и лошади часто уходили в песок чуть не по колено.

Ясно обозначилась близость зыбучих песков, и вперед можно было продвигаться только с крайней осторожностью.

Вдруг в пяти шагах от Рибо блеснул огонь, а вслед за тем грянул выстрел и послышался голос:

— Это ты, Ару?

— Я, хозяин! Франджи, останови лошадь и слезай. Опасное место близко.

Возвысив голос, негр крикнул:

— Хозяин, мы пришли тебе на помощь.

Оба спешились и подходили, держа лошадей в поводу. Почва опускалась под их ногами, однако они еще не переступили черты коварных песков.

— Остановись, франджи, — сказал Ару через несколько минут. — Дальше — смерть.

— Чувствую, — ответил Рибо, уже чуть было не провалившийся. Они дошли до зыбучих песков.

В тридцати шагах впереди Хасси аль-Биак и марабут, сидя на драгоценных ящиках, которым были обязаны сохранением жизни, старались держать высоко голову верблюда, все еще надеясь спасти животное.

— Здравствуй, брат! — приветствовал мавра сержант. Есть у тебя веревки?

— Есть, — ответил Хасси. — И сбруя есть, и ящики перевязаны веревками.

— А у меня есть веревки от палаток, — сказал Ару. — Всех вместе хватит.

XXIII. На Атласе

Прежде чем приступить к спасению погибавших, Рибо пододвинулся к ним насколько возможно ближе, ощупывая землю бамбуковой палкой, и скоро увидел, что дальше идти нельзя. Он быстро окинул взглядом пространство, отделявшее его от махари.

«Шагов двадцать, — подумал он. — Надо попытаться вытащить все».

Ару и Хасси поспешно связали веревки и готовились бросить их.

Задача спасения казалась Рибо не особенно затруднительной: надо было только удостовериться, могут ли ящики держаться на воде, которая, вероятно, имела не более трех футов глубины.

— Брат, — закричал сержант мавру, — попробуй обрезать ремни, которыми привязаны ящики на спине махари.

— А махари? — спросил Хасси.

— Его придется оставить; мы можем дать тебе двух лошадей, они тебе при подъеме на горы будут полезнее, чем махари. Бросай нам свою веревку, а мы бросим тебе нашу. На этих зыбучих песках нужна крайняя осторожность.

Веревки были брошены и привязаны к ящикам; затем Хасси при помощи марабута, владевшего только одной рукой, стащил ящики с седла, предоставив несчастного махари его участи.

К общей радости, ящики, хотя и очень тяжелые, погрузившись на три четверти своей высоты, еще держались на воде. Спасение было обеспечено.

Оставалось только сдвинуть с места этот импровизированный плот с двумя людьми, сидевшими на нем.

Махари же, не поддерживаемый ничем, все опускался, несмотря на все его усилия выбраться, которыми он только расширял открывавшуюся под ним могилу.

Сознавая свою страшную судьбу, он отчаянно ревел, поворачивая голову в сторону людей, которых поддерживал до тех пор. Его большие умные глаза выражали неописуемый ужас.

Постепенное, но неуклонное погружение этой трепещущей массы было потрясающим зрелищем. Его можно было сравнить с кроликом, постепенно исчезающим в длинном теле питона или боа.

Ару и Рибо старались тянуть веревки как можно скорее, боясь, что ящики с людьми могут каждую минуту погрузиться в воду.

Переезд совершился благополучно, и измученные продолжительным страхом и истощенные голодом мавр с товарищем могли наконец стать на твердую землю.

В ту же минуту голова махари скрылась под водой.

Хасси протянул Рибо руку, говоря:

— Я тебе обязан жизнью. Что могу я сделать для тебя? Приданое дочери в твоем распоряжении.

Сержант отрицательно покачал головой.

— Сохрани его для Афзы и ее мужа, — сказал он. — Оно будет им полезнее, чем мне. С меня достаточно и моего жалованья.

— Дочери и графу это богатство уже не нужно, — печальным голосом сказал Хасси.

— Почему?

— Бедуины, вероятно, уже убили их.

— Ошибаешься: они еще в лагере бедуинов — в ожидании вахмистра.

— Значит, все равно пропали.

— Конечно, если ты не поторопишься. Я сделал все возможное, чтобы спасти всех; судьба была против меня. Сейчас же отправляйся с марабутом просить помощи у кабилов и сенусси и спуститесь с гор большой толпой: вам придется дать настоящее сражение бедуинам и спаги, поддерживающим их. Мулей-Хари пользуется большим влиянием в горах, и ему там ни в чем нет отказа.

— Хорошо, — сказал Хасси, — мы отправимся просить помощи у сенусси.

— Ты знаком с каким-нибудь влиятельным шейхом? — спросил Рибо марабута.

— Мы обратимся прямо к Сиди Омару, очень влиятельному человеку. Он все может сделать. По одному его знаку горные кабилы возьмутся за оружие, а если этого будет недостаточно, он пошлет к туарегам и тиббу великой пустыни.

— Это я вам советую сделать как можно скорее, потому что дней через пять-шесть Бассо приедет с вахмистром, в сопровождении хорошей охраны, с которой вам придется померяться.

— Бассо? — повторил марабут, скрежеща зубами. — Ведь это он искалечил меня. Не так ли, франджи?

— Именно он.

— Это надо запомнить. Увидев, я его сразу узнаю.

— Ты замышляешь месть? — спросил Рибо.

Марабут остерегся ответить. Но ужасный огонь, сверкнувший в глазах, выдал его.

— Теперь поезжайте, — сказал сержант. — Оставляю вам лошадей и Ару.

— А ты? — спросил Хасси.

— Я вернусь на стоянку пешком и дорогой выдумаю какую-нибудь сказку, чтобы объяснить исчезновение лошадей. В конце концов, в Алжире нет недостатка в львах, и всем известно, что они не пренебрегают кониной.

Хасси и Ару навьючили ящики на более крепкую лошадь, а марабута, совсем ослабшего, посадили на другую.