Сокровище Голубых гор - Сальгари Эмилио - Страница 38

— Не беспокойся, вождь, кети сюда не войдут, раз они закупорили нас со всех сторон. Они боятся нашего грома и хотят взять нас измором…

— Ах, черт возьми! — вдруг вскричал Ульоа, ударив себя по лбу. — Я теперь догадываюсь, почему эти негодяи сделали так: они, вероятно, послали за Рамиресом.

— Наверное так, капитан, — подхватил боцман. — При нем целый десяток головорезов, вооруженных винтовками и пистолетами…

— А ты уже видел его, Ретон?

— Видел так же хорошо, как вижу сейчас вас, капитан, потому что имел удовольствие беседовать с ним. Он обозвал меня и вас грабителями, явившимися с целью украсть у него сокровище, которое находится в Голубых горах» Ему известно и то, что дон Педро и сеньорита Мина находятся с вами.

— Вот как! Кто сообщил ему об этом?

— Да все тот же негодяй, Эмилио. Он-то и подстроил нам все пакости» Не верите, капитан? — продолжал старик, заметив что Ульоа пожал плечами. — Так вот вам лучшее доказательство низкой измены этого мерзавца. Меня Рамирес отдал на съедение людоедам, а его сделал своей правой рукой.

—Боже мой, никогда я не мог ожидать, чтобы этот юноша былспособен на такую низость! — с горечью воскликнул Ульоа. — Ведь он был мне рекомендован моим старым, испытанным другом, и я всегда относился к нему, как к родному сыну.

— Ну, а я с первого же взгляда на этого юного негодяя не стал доверять ему… Чуяло мое старое сердце, что он мерзавец. А вы, капитан, всегда сердились на меня за это. Теперь вот вышло, что я был прав…

— Да, мой добрый друг, и я теперь очень жалею… Но довольно об этом негодяе. Сделанного не воротишь. Лучше скажи мне вот что: как смотрят дикари на Рамиреса?

— С большим уважением или, вернее, со страхом, капитан. Они считают его вышедшим из моря божеством… Положим, этому, главным образом, способствуют угощения, которые он устраивает им, спаивая их водкой, так что они пьяны с утра до ночи и не могут опомниться. Не будь этого, они, пожалуй, отомстили бы ему за смерть своего вождя.

— Да, действует, как настоящий дипломат… А не слыхал ты, куда он отправился?

— Нет, капитан. Ведь меня не выпускали из клети, и я не мог.

— Жаль! Мне очень хотелось бы узнать это. Меня сильно смущает его внезапное исчезновение. Куда он направился? К своему судну или к Голубым горам, чтобы овладеть сокровищем? И пока он действует там, мы, пожалуй, должны будем сидеть в этой ловушке и снова подвергнемся всем ужасам голода…

— Ну, что касается голода, то нам от него не придется страдать, капитан, — сказал старый моряк, — тут целые склады разной провизии.

— Как так? — удивился Ульоа. — Где же они?

— Да везде, где прохладнее. Пользуясь этой прохладой, дикари и держат здесь свои запасы.

— Почему же ты раньше не сообщил нам об этом, боцман?

— Да не к чему было, капитан, а теперь вот я припомнил, как они носили сюда всякую всячину и прятали здесь… Когда я сидел в клетке, мне и еда в рот не лезла, и меня кормили насильно… Одной попи сколько заставили проглотить. Думали, я разжирею, а вышло наоборот: я еще больше похудел.

— Да, мой бедный старый друг, не впрок тебе пошло угощение дикарей! — с улыбкой проговорил Ульоа.

— А что это за попа, Ретон? — полюбопытствовал Бельграно.

— Так называются здесь плоды хлебного дерева, сеньор… Да вот я сейчас покажу вам.

С этими словами старик, всмотревшись внимательно в пол пещеры, сделал несколько шагов в сторону и сдвинул в одном месте ногами камень. Под камнем была довольно глубокая яма, прикрытая сверху банановыми листьями. Когда Ретон снял верхний слой этих листьев, под ними оказалось нечто вроде желтоватого теста с кислым запахом.

— Вот вам и попа, — сказал он. — Сейчас пора сбора, и дикари складывают ее целыми массами в пещерах. Она требует влажной прохлады, иначе так ссыхается, что потом ее трудно разгрызть даже самыми крепкими зубами.

— Ее едят в таком виде, как она есть? — продолжал расспрашивать молодой человек.

— Нет, ее приготавливают особенным способом, — пояснил моряк.

— Я видел эту процедуру. Самый плод, как известно, покрыт толстой, шершавой корой. Для того чтобы снялась эта кора, плод кладут на огонь; тогда кора отстает, и из нее вынимают вот это тесто. Его потом обрабатывают деревянными лопатками. Вкус неважный, но… Ах, черт их возьми! — вдруг вскричал старик, прерывая самого себя. — Начали, кажется, уже бомбардировать нас?

Действительно, откуда-то в пещеру влетела целая каменная глыба и, ударившись о стену, рассыпалась на мелкие осколки. Ульоа и Бельграно схватились за карабины, с удивлением озираясь вокруг.

— Откуда же это они нападают? — спросил молодой человек.

— Сверху, — отвечал Ретон. — Там много мелких расщелин, и они стараются расширить их… Вон, вон, смотрите, какую дыру они уже успели пробить! Камень, очевидно, мягкий… Берегитесь! Еще один!

Едва все успели отскочить в сторону, как над их головами со свистом пролетел второй камень и чуть не попал в голову Котуре.

— Необходимо где-нибудь укрыться, — сказал Ульоа, продолжая оглядываться вокруг.

— А о моей клетке-то забыли? — вскричал Ретон. — Верх и стены ее так толсты, что никакими камнями не прошибешь.

— Клетка-то прочная, это верно, — задумчиво проговорил Ульоа.

— Но если мы засядем в нее, то будем лишены возможности выбраться отсюда, потому что неизвестно, сколько времени дикари намерены продолжать свою бомбардировку, и мы можем упустить время отлива. Лучше я попробую пугнуть их холостым выстрелом. Ведь они боятся, главным образом, не пуль, а грома выстрелов.

Между тем камни стали сыпаться сверху уже сразу из нескольких мест. Ульоа поспешил вынуть из карабина пулю и выстрелил одним порохом. Оглушительный, громоподобный грохот выстрела, раскатившийся по обширной пещере сотней отголосков, очевидно, подействовал на осаждавших. Камни вдруг перестали сыпаться, и снаружи не слышалось ни малейшего движения.

— А, притаились, дьяволы! — воскликнул Ретон. — А может быть, и разбежались?.. Странно, даже голосов не слыхать…

— Да, действительно странно, что они при моем выстреле не подняли обычного визга, — проговорил Ульоа, вновь заряжая карабин.

— Должно быть, хотят дождаться возвращения Рамиреса. Тогда и поведут правильную атаку, а пока будут держать нас в осаде, — высказал свое предположение Бельграно.

— Ну что ж, пусть забавляются, если это доставляет им удовольствие! — заметил Ульоа. — Раз нам не грозит голод, нечего особенно опасаться» Ты, кажется, говорил, что здесь и рыба водится, Ретон?

— Да, капитан, ее при мне ловили тут. Кроме того, она водится и в том канале, по дну которого вы проникли сюда во время отлива, когда в нем не было воды, и который теперь наполнен водой. Наверное, с того конца этого канала негодяи и устроили засаду. Явится Рамирес, разделит своих стрелков и начнет жарить в нас с двух сторон.

— Милости просим! Я буду очень рад потолковать с ним. Пока мы его не обезвредим, нам нечего и думать о сокровище, — говорил Ульоа.

— Гм… — промычал старик. — Потолковать? Но у него, капитан, человек тридцать хорошо вооруженных головорезов, так что разговоры с ним могут, пожалуй, оказаться для нас не особенно выгодными. Поэтому мой совет — стараться скорее убраться отсюда, не дожидаясь появления нашего приятеля Рамиреса.

— Конечно, это было бы лучше всего, Ретон. Пойдем, потолкуем с Математе. Этот дикарь очень смышлен и хорошо знаком со здешней местностью.

Старший канак сидел около бассейна и наблюдал за начинавшей убывать водой. Острые черные глаза дикаря были устремлены в одну точку бассейна, где вода особенно сильно булькала и пенилась.

— Там, вероятно, опускается и подымается вода? — спросил Ульоа, подойдя к канаку и указывая на это место.

— Да, вождь, именно так.

— И ты надеешься на успех?

— Надеюсь, но не ручаюсь. Во всяком случае, сделаю попытку, чтобы спасти всех.

— Ты честный и храбрый человек, Математе.

— Я берегу и свою жизнь, вождь. Ведь если убьют или возьмут в плен вас, несдобровать и мне.