Загадка смерти Сталина. Исследование - Авторханов Абдурахман - Страница 1

Абдурахман Геназович Авторханов

Сталин. путь к диктатуре

Карьера Сталина

… Заметили ли биографы Сталина целую цепь «случайных событий», которые каждый раз выводили его из прямо-таки рокового положения и служили новой вехой на путях его стремительной карьеры? Положение отчаянное, ужасный дамоклов меч вот-вот готов сорваться прямо на голову Сталина, абсолютно некуда деваться и не от кого ожидать руки помощи. «На этот раз ты, проклятый, отсюда не уйдешь!» – пророчат ему враги, а он не только выходит из-под меча, но с львиной силой, с волчьей хваткой и с дьявольским коварством направляет тот же меч на голову врагов, злорадствующих зрителей и даже собственных спасителей. Теперь он на переднем плане в позе благодетеля для уцелевших, в образе мстителя будущим врагам.

Он умеет эксплуатировать и «дары судьбы». Случайность объявляет закономерностью, а закономерность сводит к случайности. Его интеллектуальная примитивность недоучившегося семинариста получает ореол всепобеждающего величия и всевидящего гения. Если до очередной «случайности» «он был знаменит только у своих знакомых», как сказал бы Генрих Гейне, то после нее сама слава толкает его на более широкую сцену. Сейчас он снова на трибуне перед толпой, которая, частью с восхищением, частью с недоумением смотрит на его малоимпозантную по внешности, но необыкновенно живучую фигуру триумфатора. Он, знающий, как никто другой, цену толпе и самому себе, величаво позирует перед толпой и надменно выступает перед врагами. Толпа ему аплодирует за величие, а враги втихомолку вспоминают слова Перикла: «Дело в том, что кичливость бывает и у труса, если невежеству помогает счастливый случай!».

Но сколько же должно быть этих «случаев», чтобы они определили не только непостижимое восхождение одного человека, но и гибель целого поколения?

Первая русская революция. Крайние тогда бросают в буйствующую толпу заразительный лозунг – «грабь награбленное»! Большевики создают отряды партизан, террористов и вооруженных «экспроприаторов» (слово «грабитель», режущее ухо даже самого грабителя, Ленин заменяет почти академическим иностранным словом «экспроприатор» или сокращенно – «экс»).

Рядовой Джугашвили «случайно» возглавляет грузинских «эксов» и руководит грабежом тифлисского казначейства. Сотни тысяч рублей через будущего министра иностранных дел – Литвинова – переводятся за границу в кассу Ленина. Полиция тщетно ищет грабителей, арестовывает тысячи людей, в том числе и помощника Сталина по грабежу, тифлисского армянина Камо (Тер-Петросяна). Камо арестован за границей, в Берлине по требованию русского правительства как грабитель казначейства. Улики против Камо абсолютные и бесспорные. Он должен быть допрошен и выдан русской полиции, чтобы наказать как его самого, так и его руководителей. Для таких преступников царизм знает в революционное время только одно наказание: суточный военно-полевой суд, а на второе утро – виселица.

В берлинском полицай-президиуме идут интенсивные допросы, Ленин награбленные деньги столь же интенсивно превращает в пламенные революционные прокламации и бросает в гущу бунтующей России. Джугашвили с видом святого простака и невинного младенца ходит днем по Тифлису, коротает ночи в духанах, а деньги выпрашивает… у агентов тайной полиции. Но страх временами охватывает душу: а что, если Камо вдруг расскажет немцам тайну преступления в надежде на недосягаемость русской полиции и в погоне за славой русского революционера или, что еще хуже, педанты законов и законности – немцы – отдадут Камо в руки законного судьи – русского правительства? Тогда уж не миновать веревки на шею. Но опасения Джугашвили напрасны. Камо объявляется сумасшедшим. Немцы приходят к заключению, что Камо, вне сомнения, преступник, но его сумасшествие тоже несомненно. Под ужасом содеянного преступления он лишился рассудка. Показания умалишенного не могут иметь юридической силы, да и сам он теперь безответственен перед законом.

Редкая сенсация для мировой криминальной литературы. «Грабитель тифлисского банка сошел с ума», – кричат газетные шапки, и только тогда Джугашвили вздыхает облегченно. Но ненадолго. В один из черных дней сумасшедшего сажают в одиночную камеру тифлисской уголовной тюрьмы. Сейчас уже и Джугашвили уверен: «Все кончено, погиб Камо, погиб и я!» Культурным немцам не угнаться за нашими жандармскими профессорами. Эти выбьют из Камо или дух или полное признание со всеми деталями. Новые допросы, новые «психоанализы» и под конец новые пытки. Но напрасно! «Если когда-нибудь на этой земле люди сходили с ума, то Камо король сумасшедших», – решает полицейский следователь и направляет его в сумасшедший дом, в палату тихопомешанных Наполеонов. Джугашвили «случайно» ускользает от веревки.

Он ссылается по другому преступлению в Сибирь. Но он бежит. Его опять ссылают подальше, но он опять бежит. Так, уже в общей сложности пять или шесть раз Джугашвили ссылают все дальше и дальше, и каждый раз ему «случайно» удается побег, и он появляется то в Баку, то в Тифлисе, то в Петербурге. Но наконец его загоняют в далекий край (Туруханская ссылка) под «строгий надзор». Побег оттуда считался почти безнадежным делом. Однако и тут «счастливая случайность» снова помогла неугомонному «беженцу». Еще не успел Джугашвили разработать маршрут своего нового побега, как его призвали в армию, но тем временем революция мощной волной прибила его к берегам Невы в апартаменты Смольного дворца в качестве члена ЦК партии большевиков и депутата всесильных Советов рабочих и солдат, но уже не как безвестного Джугашвили, а как будущего Сталина.

Октябрь. Ленин у власти. Все еще малоизвестный, Сталин получает маловажный пост народного комиссара по делам малых национальностей России. У этого министерства нет почти никаких функций. И на малые народы распространяется власть «классических министерств». Сталину делать нечего. Он просто «номинальный министр», да и пост выдуман Лениным специально для него, чтобы отблагодарить за прошлое, но и до настоящего дела не допускать. Слишком примитивен, груб, все еще «экс». Пусть пока что присматривается к другим, как надо управлять «награбленным». Сталин исполнителен, терпелив, лоялен, по-собачьи «предан Ильичу», до приторности вежлив по отношению к сильным, бесчеловечно жесток к «врагам революции». Такому надо дать власть побольше. Сталин – нарком Рабоче-крестьянской инспекции, блюститель законов революции. Враг врагов и бич нового советского бюрократизма. Вернейшее око Ильича.

Гражданская война. Троцкий – полководец Красной Армии, Сталин уполномоченный по хлебу. Столицы голодают. Сталин с Волги снабжает их хлебом, забранным у крестьян штыками солдат продовольственных отрядов и частей особого назначения. Сталин снабжает Ленина хлебом и в компенсацию требует, чтобы Ленин снабдил его мандатом, дающим ему власть над Южным фронтом Троцкого. Ленин колеблется, Сталин задерживает хлеб («без мандата ему не дают хлеба!»). Но без хлеба Ленин погиб. Революция удалась из-за лозунга: «Даешь хлеба, хлеба, хлеба!». Пролетариат «победил» и теперь говорит просто и естественно «давай мой хлеб». А хлеб там, где Сталин. Нечего делать: Ленин посылает Сталину мандат.

Сталин посылает хлеб Ленину с приложением своего «гениального» «плана разгрома Деникина». Заодно тут же, пользуясь ленинским мандатом, организовывает военную оппозицию (Ворошилов, Буденный, Егоров и др.) против Троцкого. Троцкий требует убрать лидера «партизан» Сталина. Сталина убирают. Плохо, но он покорно подчиняется. Рано. Надо ждать своего счастья. Не просто ждать, а ковать его. Как ковать? Теми же методами, как потом другие ковали его у самого Сталина: лестью, преданностью, исполнительностью, послушностью, но и подлостью. Сталин скромно, но демонстративно заявляет: «голосуйте за Ильича – не ошибетесь!» (то же твердили потом по адресу Сталина его «соратники»). Так было во время Брестского кризиса, так было во время профсоюзной дискуссии с Троцким, так было во время «рабочей оппозиции» и оппозиции «демократического централизма». Так было всегда после первого ленинского удара. Да, Сталин не просто лоялен, он глубоко предан.