В борьбе за Белую Россию. Холодная гражданская война - Окулов Андрей Владимирович - Страница 83

Но вот два из таких спецзаданий оказались довольно успешными. Весной 1957-го я переехал в Париж, чтобы там дописать свою книгу. Среди моих знакомых в Париже оказалась и некая Христина Краткова, которую я встретил еще в Нью-Йорке. Симпатичная старушка из первой волны эмиграции быстро завоевала доверие и моих друзей. Много лет спустя, когда американская служба расшифровки опубликовала отрывки из расшифрованной переписки советской разведки со своей резидентурой в Северной Америке, я узнал, что советский агент Краткова (та самая) успешно участвовала в убийстве перебежчика Кравченко. Она, кстати, оказалась специалистом по особым ядам и даже имела научную степень в этой экзотической области знаний.

Получив задание ликвидировать Хохлова, Краткова подошла к нему научно. Хохлов должен был умереть естественным путем — от тяжелого, но, в общем, известного заболевания. Христина Павловна, последовав за мной в Париж, начала отравлять меня постепенно, и этот утонченный процесс был похож на обыденное отравление пищей. Я, конечно, ничего не подозревал, но мне было с каждым днем все хуже, и от смерти меня спас только счастливый случай — мои друзья в Германии предложили мне переехать туда и устроиться на работу в немецкой экономике. Как только я уехал из Франции, все симптомы «тяжелого желудочного заболевания» моментально прекратились. «Попытка» сорвалась.

Но агент Краткова не собиралась сдаваться. Москва связала ее с группой своих агентов в Германии, и «подход» был изменен. Хохлов должен был умереть от новоизобретенного яда, так закамуфлированного, что результаты вскрытия показали бы гибель от промышленного яда, используемого для уничтожения грызунов. Однако этот яд — таллий — людей убивал только в очень редких случаях, когда их здоровье уже было так подорвано естественным образом, что и таллий мог их прикончить. В Москве специалисты из секретной лаборатории КГБ поместили крупинку таллия в особую камеру, где эта крупинка была превращена в исключительно радиоактивный изотоп. Радиоактивность этого изотопа была кратковременной, поэтому его срочно переправили во Франкфурт, где в это время шла ежегодная конференция издательства «Посев». Я был в числе приглашенных. Агентам КГБ удалось подбросить радиоактивную крупинку в чашку кофе, которую я пил в перерыве. Замысел был в том, что крупинка поразит меня изнутри лучевкой, а потом быстро исчезнет. Эффект таллия, однако, останется и должен был сбить с толку докторов. Так и случилось. Фактически я был приговорен к смерти и, несмотря на то что американские доктора во франкфуртском военном госпитале многие недели трудились над моим спасением, почему я все-таки выжил, так и осталось неясным. О лучевке я узнал только тогда, когда вернулся в Америку и Нью-йоркский токсикологический институт занялся анализом моей встречи с прогрессивными методами советской разведки.

— Вскоре после этого вы попали в Южный Вьетнам. Как и почему это случилось?

— Таллий лишил меня всех волос и на теле и на голове. Лысый, с лицом, покрытым шрамами от язв, кровоточивших во время действия лучевки, я поехал в Америку, где выступал во многих городах с лекциями о положении в Советском Союзе и об успехах советской науки, занятой изготовлением ядов специального назначения. К весне 1958 года я вернулся в Германию, и там один мой знакомый, часто посещавший Южный Вьетнам, сообщил мне, что меня приглашают туда для серии лекций о Советском Союзе. Лекции нужно было читать по-французски. Мой французский был так себе, но я решил рискнуть и в начале лета прилетел в Сайгон.

Я ожидал, что в сайгонском аэропорту меня встретит представитель агентства по организации лскциопных турне. Вместо этого офицеры пограничной службы отвели меня в отдельную комнату, где человек в белом гражданском костюме заявил, что его зовут Во Ван Хай и ему приказано отвезти меня на встречу с одним важным лицом. Он вывел меня через заднюю дверь на территорию города и посадил в лимузин с флагом Южного Вьетнама. Никаких таможенных или пограничных проверок. Это был Южный Вьетнам, и возможность похищения коммунистами я исключал.

Во Ван Хай отвез меня прямо в президентский дворец. Во дворец мы проникли без каких-либо препятствий или проверок, и мой гид привел меня в большой кабинет, где сидело несколько людей. В дальнем ушу кабинета стоял большой концертный рояль, покрытый большущей тигровой шкурой с оскаленной пастью, свисавшей над человеком во вьетнамском национальном костюме. Этот человек поднялся, и я увидел, что он был маленького роста. Подойдя ко мне с протянутой рукой, он заявил: «Я — Нго Дин Дьем, президент этой страны. Бьснвеню, мсье Никола». В последующие годы моей работы во Вьетнаме я так и остался «мсье Никола». А Во Ван Хай оказался личным секретарем президента Дьема.

Дьем с места в карьер объяснил мне истинные причины моего приглашения в Сайгон. Никаких лекций, конечно, не планировалось. Дьсму нужен был личный советник, убежденный антикоммунист, но не зависящий от ЦРУ. Его контакты в США рекомендовали меня. Я спросил президента, почему он уверен, что я не завишу от ЦРУ. Он кивнул человеку тоже небольшого роста, но с непропорционально большой головой, и тот вытащил из портфеля какой-то документ. Позже я узнал, что этот головастик был доктор Туен, директор южновьетнамской разведки. Туен передал Дьему документ, и тот, разглядывая его, рассказал мне, что это был ответ ЦРУ на запрос Дьема обо мне,

В письме ЦРУ характеризовало меня, как честного и убежденного антикоммуниста, но предупреждало, что контролировать меня невозможно. Президент заявил со смехом, что это предупреждение и было для него необходимой рекомендацией. Дьем явно не доверял ЦРУ и, как он тут же рассказал мне, — не без оснований.

В новых главах моей книги я рассказываю, как началось вторжение коммунистического Севера на территорию Южного Вьетнама.

Вскоре были убиты Дьем и его брат Нго Дин Нью, руководитель вооруженного сопротивления коммунистической агрессии. Убийства были организованы агентами ЦРУ по приказу посланника президента Кеннеди — Каббота Лоджа. Все эти маневры посланников Кспнсди в Южном Вьетнаме и политические махинации ЦРУ привели к позорному поражению американских военных сил в Южном Вьетнаме и полной победе коммунистов. Но корни этого провала были ясны уже в те летние дни 1958 года, когда Дьем рассказывал мне о тревожных сигналах из сельских местностей вблизи 38-й параллели, границы между Севером и Югом, сообщениях о людях в необычной военной форме, появлявшихся в деревнях с неизвестными целями. Дьем поручил мне, как бывшему советскому разведчику и партизану, разобраться в этих сигналах и разработать план нужных противодействий. Я это сделал, и вскоре появился план Бин Мин, объявлявший о начале коммунистической агрессии с целью захвата Южного Вьетнама и предлагающий меры для блокирования этой агрессии. Этот план не удалось осуществить из-за слепоты, случайной или умышленной, резидента ЦРУ в Сайгоне и его начальников в Вашингтоне. Если бы эта клика не ввела в заблуждение президента Кеннеди, северным коммунистам не удалось бы захватить Юг. Об этом я и рассказываю в книге, как очевидец, побывавший там и получавший сведения непосредственно от Дьема и его окружения. Именно из-за того, что я не только привожу факты, но и называю конкретные имена виноватых, американское издательство Ballantine отказалось издать мою книгу в мягкой обложке, когда в конце семидесятых я прибавил к первоначальной версии, уже изданной в твердом переплете, новую главу о Вьетнаме и Южной Корее. Контракт на версию в мягкой обложке был уже заключен, я даже получил аванс, но когда чиновники из разведывательной общины (как он сами себя называют) узнали о дополнительной главе, издание было заблокировано. И это в стране, где, как говорят, существует свобода прессы. О вмешательстве ЦРУ я узнал непосредственно от одного из главных редакторов издательства. Думаю, что сейчас происходит нечто подобное. Американские издательства принимают книгу восторженно, а потом скромно умолкают и после долгого молчания просто возвращают рукопись без лишних объяснений.