В борьбе за Белую Россию. Холодная гражданская война - Окулов Андрей Владимирович - Страница 66

Беловежская пуща, декабрь 1991 года. Советский Союз ликвидирован. Бескровно. Для большинства стариков из НТС это был шок: организация всегда стояла за единство страны. Неужели для тот, чтобы Ельцин смог победить Горбачева, потребовалось разваливать то, что строилось столетиями?!

Но на самом деле СССР развалил тот, кто его создал. Кто совершил государственный переворот, объявил о «праве наций на самоопределение вплоть до отделения», кто разделил страну на республики и связал их вместе диктатурой и лживой идеологией. Сгнила идеология, рухнула диктатура, и страна развалилась. А правящий слой из разных республик с ходу поменял коммунистическую идеологию на национализм. Номенклатура ладила республики себе на кормление.

От нас тут ничего не зависело. Мы могли только предупреждать, что НТС и делал все восьмидесятые годы. Но радость от того, что наши опасения сбылись, была невелика…

Подлинным концом советской власти можно считать 1993 год. НТС еще в 1991 году писал о необходимости перевыборов всех на всех уровнях. По Ельцин решил договариваться со старыми властными структурами. В результате противостояние президента и Верховного Совета достигло апогея. В начале 1993 года Совет НТС выпустил резолюцию «Прекратить двоевластие», в которой призвал к роспуску Верховного Совета. Ельцин, как обычно, раскачивался долго. В сентябре 1993 года вышел знаменитый Указ № 1400, который на 70 % состоял из энтээсовской резолюции. По к тому времени дело уже дошло до кровопролития. В два приема хвост кошке не рубят. Списывать тоже нужно уметь.

Мною раз я видел отрывки из наших резолюций разных лет в речах самых разных политических деятелей России. Но никто из них не собирался ссылаться на первоисточник.

Многие говорили, что НТС всегда опережал свое время. И немало идей и разработок нашей организации пережили ее саму.

Почему НТС, с его опытом, не стал мощной политической силой в России после падения большевизма? В стране произошло странное разделение на либералов-западников и национал-коммунистов, которым правозащитники отдали на откуп патриотизм. НТС мог стать нормальной правой партией, которая бы смогла объединить патриотизм и свободу, национальные корни дореволюционной России и достижения современного западного общества.

Но НТС был силен умами. Лучшими умами русской эмиграции. Они могли реагировать на любое событие в стране и предлагать разумную альтернативу существующему положению вещей.

Большинство этих умов в девяностых были уже в преклонном возрасте, а их дети — иностранцами русского происхождения. Вот она, роль личности в истории…

Они выполнили свой долг перед Россией. Никто из них не получил за это ни личного признания, ни орденов. Да и кто бы их насаждал — те, кто боролся против них во время «холодной войны», а теперь занял важные государственные посты?

Но не ради этого они шестьдесят лет служили стране, которой тогда не было. Не ради этого рисковали жизнями и отдавали их за Россию, которую большинству из них так и не довелось увидеть свободной. А на власть они не претендовали.

Белые победили после своей смерти. Так распорядилась история. Но это лишь доказывает их правоту.

ДРУГАЯ ИСТОРИЯ

Холодная война заканчивалась медленно. Изжить то, что накапливалось десятилетиями, в один день невозможно. В начале девяностых многие радовались, что революция произошла быстро и бескровно. Но класс коммунистической номенклатуры тоже создавался на протяжении десятилетий. В 1991 году он просто обменял идеологию на деньги и власть.

У НТС была история. И разработки, которые использовали многие. Но практически не осталось людей.

Эмигрантские дети: они были воспитаны в любви к абстрактной России, самой страны они знать просто не могли. Ни старой, ни новой. Это не их вина, а их беда. Однако признать свою несостоятельность они просто не хотели. Вот тут и начиналась беда для всех, кто от них зависел…

Вопрос о финансировании организации решался только на самом верху. Даже члены Совета НТС имели о нем самое общее представление. Всеми финансовыми вопросами в организации занималось коммандитное товарищество «Посев». Трудно поддерживать даже видимую демократию, когда председатель коммандитного товарищества одновременно является председателем исполнительного бюро Совета НТС!

Но пока эту должность занимал Евгений Романович Романов, он не только считался с мнением Совета, но просто не считал себя вправе пойти против мнения большинства организации. Его часто обвиняли в диктаторских замашках, но он скорее был властен. Его авторитет был непререкаем. Но Романыч старел, и прекрасно понимал это. На одном из собраний во Франкфурте он сказал прилюдно:

— Я скоро умру. И вы все скоро умрете. Нужно передать организацию в надежные руки. И поскорее…

Этим он и занимался. Ускоренно и лихорадочно. Но как он мог так быстро найти эти самые «надежные руки»?! В разговоре с Борисом Степановичем Брюно он сформулировал это так:

— Конечно, это уже будет другая организация, а не тот НТС, в котором мы все состояли. Но все-таки она будет…

Старики все чаще принимали чаемое за сущее. Можно ли их упрекать за это? Трудно. Равно как и за то, что вскоре они начали умирать один за другим: Поремский, Романов, Редлих, Рар… Когда-то в руководстве НТС были лучшие умы русской эмиграции. Но все люди смертны.

Еще в восьмидесятых многие из них пытались выдвигать на руководящие посты в организации своих детей. Тех самых иностранцев русского происхождения. Этих людей стоит пожалеть еще сильнее. Как и тех, кем им поручили командовать.

Искусственно создавать природу… Сама природа такого не прощает.

Из Америки приехал Борис Сергеевич Пушкарев. Сын знаменитого русского историка. За избрание его голосовало абсолютное большинство, включая автора. Это было очень наивно. Диктатор Сталин в свое время сказал: «Сын за отца не отвечает»! Правда, после этих слов он расстреливал и детей, и отцов…

Молодой Пушкарев был типичным американцем русского происхождения. Он воспитывался в среде русской эмиграции. Но многое из того, что он знал, он просто заучил наизусть, не всегда понимая смысл того, что учил. А требовалось с него больше, чем он просто мог осознать. Он был очень образованным, но в своей сфере — в градостроительстве. Он был автором не одной книги в этой области. Руководил группой НТС в Нью-Йорке. А тут нужно было руководить всей организацией в постсоветской России…

В 1987 году произошла «Горбачевская амнистия»: были освобождены все политические заключенные. В 1990-м году исчезла цензура. Горбачев, который остался сторонником «демократического социализма», и сам не знал, в каком состоянии находится страна. Свобода прессы привела к быстрому падению самого режима.

Последние годы своего существования НТС вел против коммунизма информационную войну. С отменой цензуры пропал смысл в любой конспиративной работе. В 1990 году была ликвидирована «последняя белоэмигрантская разведка» — Закрытый сектор НТС.

Финансирование организации резко сокращалось. Начались увольнения. Был продан дом в Париже, принадлежавший НТС. На эти деньги было куплено несколько квартир в Москве. Журнал переехал в Россию.

Уже прошла война в Приднестровье. Вся страна узнала имя генерала Лебедя, прекратившего этот конфликт. Как-то вечером, мы с Робертом сидели в опустевшей редакции и обсуждали новую политическую фигуру. Генерал представлялся интересной, хотя и неоднозначной личностью. Я просто предложил послать Лебедю письмо с материалами нашей организации.

— А на какой адрес?

Я пожал плечами.

— Его можно вычислить…

Что мы и сделали. Запаковали в конверт программную брошюру, приложили письмо на имя генерала, и я надписал адрес: Молдова, Приднестровье, г. Тирасполь, штаб 14-й армии. Генералу А.И. Лебедю. И письмо отправилось в путь.

В суматохе мы вскоре забыли о нем. Но через некоторое время на редакцию пришел ответ! Это был факс на немецком языке, который переслал кто-то из знакомых контакта. Там высказывалась заинтересованность в контакте и творилось, что генерал Лебедь «с интересом пролистал вашу брошюру». Продолжалось общение по факсу, но сотрудник генерала настаивал на общении по-немецки. Дескать, так лучше для конспирации. Я выслал ему свою статью о генерале Лебеде, достаточно критическую. Ответ сотрудника не заставил себя ждать. Вот тут я и увидел всю глубину советского подобострастия. Одну фразу из его ответа я помню до сих пор. Потом мы с друзьями на спор пытались выговорить ее за пьянкой с первого раза. «Надо больше писать об этом кристальной души самородке, посланном Богом многострадальному русскому народу, чье сердце кровоточит болью народных страданий». Надеюсь, что запомнил близко к тексту. Нарочно не придумаешь. А он писал все это на полном серьезе.