Капитан Темпеста - Сальгари Эмилио - Страница 26

— Брось оружие, говорят тебе!

Эль-Кадур понурил голову и порывистым движением швырнул пистолет с дымящимся фитилем в море.

— Повинуюсь, падрона, — покорно сказал он.

Затем он медленными и тяжелыми шагами направился к свертку каната, лежавшему на корме, опустился на него и, закрыв лицо полой бурнуса, точно замер в неподвижности.

— Этот дикарь в самом деле рехнулся, — сказал дедушка Стаке, подойдя к герцогине. — Убивать такого молодца. Черный аравийский тигр, знать, уж позабыл, из какой беды выручил всех нас этот благородный турок. Без его помощи ваш бешеный невольник первый бы очутился на колу… Как мало признательности в сердцах этих двуногих аравийских зверей!

— Ошибаетесь, мастер, — возразила герцогиня, — у Эль-Кадура золотое сердце, но он с большими странностями, и за ним нужно только следить, чтобы он сгоряча не натворил чего-нибудь, о чем, может быть, и сам стал бы жалеть.

Старый моряк с сомнением качал головой.

— Отправляйтесь на мостик, и глядите в оба, — продолжала герцогиня, — как бы нас не встретила галера Али-паши.

— От этого тяжелого неповоротливого судна мы живо увернемся, синьора, — заметил старик. — Ручаюсь вам, что Алишке ничего нам не сделать… Эй, вы, архипелагские рыбки, шевелите скорее жабрами! — скомандовал он матросам, натягивавшим последние паруса. — Не дремлите. Выспаться успеете после, когда окончится переход.

Герцогиня возвратилась назад на корму и взглянула на берег. Там, в сиянии маяка, все еще обрисовывалась изящная фигура Мулей-эль-Каделя на коне, отбрасывая гигантскую фантастическую тень на отчетливо видневшийся утес.

Галиот полным ходом вышел в открытое море, и Дамасский Лес сразу скрылся из виду. Поднимался свежий предутренний ветерок. Море покрылось пенистыми волнами, с шумом разбивавшимися о бока судна.

Опершись на борт, герцогиня задумчиво смотрела на маяк, сиявший путеводной звездой посреди окружающего мрака.

Дедушка Стаке стоял на мостике, напряженно вглядываясь своими зоркими глазами вдаль. Симон правил рулем, а Перпиньяно делал подробный осмотр колубрин.

Отойдя на такое расстояние от острова, где уже не было подводных скал, на которые бы можно было наткнуться в темноте, дедушка Стаке приказал повернуть судно параллельно берегу.

— Синьор, галиот, очевидно, нанят для вас? — спросил Никола Страдиото, подойдя к герцогине.

— Да, для меня, — ответила она.

— Когда вам угодно пристать к замку — ночью или днем?

— А когда мы можем достичь его?

— При таком хорошем ветре мы можем надеяться войти в Гуссифский рейд часа через два.

— Хорошо… Не слыхали вы о содержащихся в этом замке пленных христианах?

— Слышал.

— Не говорили вам, что между ними находится один французский дворянин?

— Что-то не помнится, синьор…

— Называйте меня синьорой; я — женщина.

Грек не выразил никакого изумления. Должно быть, он уже был предупрежден дедушкой Стаке или невольником Мулей-Эль-Каделя, нанимавшими корабль.

— Слушаю, синьора, — с поклоном сказал он.

— Вы хорошо знаете замок? — продолжала герцогиня.

— Знаю. Я пробыл там три недели в плену.

— Кто комендант крепости?

— Внучка Али-паши.

— Турецкого адмирала?

— Да, синьора.

— Что это за женщина?

— Замечательно красивая молодая девушка, но с очень крутым и прихотливым нравом. С христианскими пленниками она обращается жестоко. Меня шесть дней морила голодом и вдобавок приказала так отдубасить меня палками, что я еле остался жив, и все это только за то, что ей не понравился ответ на один ее глупый вопрос.

"Бедный Ле-Гюсьер! — прошептала герцогиня. — Каково ему гордому и независимому, выносить такой гнет! " Подумав немного, она спросила:

— Как вы думаете, удастся мне проникнуть в замок под видом турецкого посла от Мулей-Эль-Каделя?

— Вы играете в опасную игру, синьора, — сказал грек, покачав головой. — Вообще трудно придумать хороший предлог забраться в это гнездо.

— А подъехать к нему тоже трудно?

— Да, нелегко. На тамошнем рейде, наверное, находится хоть один из адмиральских кораблей, командир которого обязательно задержит нас, чтобы узнать, кто мы, откуда и с какой целью явились.

— Замок далеко стоит от берега?

— В нескольких милях, синьора.

— В таком случае, когда мы увидим адмиральский корабль, мы атакуем его и захватим, — с неукротимой энергией решила герцогиня. — Я готова на все, лишь бы выполнить то, что мной задумано… Вероятно, и вы не прочь немножко отомстить туркам за все, что вам пришлось от них вынести?

— На нас всех вполне можете положиться, синьора, — отвечал грек. — Лучше умереть, в особенности с оружием в руках и в битве с неверными, чем продолжать такую позорную жизнь… С тех пор, как я из боязни быть посаженным на кол или заживо лишиться своей шкуры объявил себя последователем Магомета, ни один порядочный человек не решается протянуть мне руки, хотя эта рука немало перебила турок на Черном море и на острове Кандия.

Печальный голос невольного ренегата так тронул герцогиню, что она протянула ему руку со словами:

— Ну, так вот капитан Темпеста не откажется сделать это. Ренегат так и привскочил на месте.

— Капитан Темпеста! — вскричал он с навернувшимися на глаза слезами. — Это вы… женщина… тот самый герой, который победил в единоборстве Дамасского Льва?

— Да, это я.

Грек схватил руку молодой девушки и почтительно поцеловал ее.

— Теперь я снова возвращусь домой христианином и свободным человеком или умру за вас! — взволнованным голосом проговорил он.

— Распоряжайтесь моей жизнью, как вам угодно, синьора.

— Постараюсь сохранить ее, Никола, — сказала молодая венецианка. — Христианских жизней и без того слишком уж много погибло во время этой злосчастной войны. Лишней рисковать не следует…

В это время к разговаривающим подошел дедушка Стаке, ступая по палубе, как медведь, своими массивными ногами.

— На море происходит что-то странное, — объявил он.

— Что же именно, дедушка Стаке? — осведомилась герцогиня.

— На горизонте, впереди нас, я сейчас заметил две светящиеся точки, происхождение которых не знаю как объяснить.

— Мы, подходим к водам Гуссифского рейда, — заметил грек. — Не крейсирует ли какой-нибудь корабль Али-паши вне рейда?

С этими словами он бросился к мачте, быстро взобрался наверх и, приглядевшись вдаль, крикнул:

— Да, я ясно вижу парусное судно, которое как будто движется нам навстречу… Уж не предупредил ли кто-нибудь коменданта крепости о нас?

— О нашей поездке известно только одному Мулей-Эль-Каделю, но я не думаю, чтобы он после всего того, что для нас сделал, был способен на такое предательство, — сказала герцогиня. — Что же нам теперь делать, дедушка Стаке?

— Продолжать наш путь — более ничего, синьора. Наш кораблик летит, как ветер, и его никому не догнать. Как только мы увидим, что нам угрожает опасность со стороны какого бы то ни было судна, мы немедленно свернем дальше в море, а там уж не поддадимся…

— Из предосторожности все-таки не мешает приготовить все колубрины, — сказал Перпиньяно, присоединившись к разговаривающей группе.

Судно под управлением Николо Страдного, сменившего за рулем Симона, продолжало нестись по направлению к рейду, образовавшему полукруг перед маленьким полуостровом, горы которого смутно выделялись на горизонте в предутренних сумерках.

Дедушка Стаке не сводил глаз с двух фонарей в море, которые сначала точно подвигались навстречу, а теперь остановились. Вероятно, крейсировавший корабль бросил где-нибудь якорь.

— Да, фонари эти висят слишком низко, значит, это не галера, — заметил старый моряк. — Готов поставить цехин против турецкой головы, что это что-нибудь другое… Никола, потуши наши фонари.

— Я лучше прикрою их парусиной, — сказал грек.

— Разве мы уже подходим к рейду? — спросила молодая венецианка.

— Да, но нужно хорошенько удостовериться сначала, можем ли мы в него войти, — сказал грек. — Дедушка Стаке, надо убавить ход.