Два тигра - Сальгари Эмилио - Страница 11

Матросы-индийцы, которые в этот момент убирали оставшиеся паруса и приводили в порядок палубу, были и в самом деле слишком многочисленны для таких небольших судов.

– Возможно, в них и есть что-то подозрительное, – сказал Янес, – но пока мы не будем заниматься ими. У нас на очереди другие дела.

Они спустились в большую шлюпку и быстро отплыли, сопровождаемые второй шлюпкой, которой управляли Тремаль-Найк и Самбильонг.

Быстро, как стрела, они прошли среди кораблей, потом вдоль Белого города, затем вдоль Черного и продолжали путь на север, следуя за изгибами священной реки.

Через два часа Сурама указала Янесу и Сандокану на некое подобие пирамиды, которое возвышалось на правом берегу посреди кокосовой рощицы, на границе с густыми зарослями бамбука, переходящими дальше в джунгли.

Место было совершенно пустынное: по обоим берегам ни хижины, ни лодок на якоре.

Только несколько дюжин марабу тяжело ступали среди мангров в поисках корма. Удостоверившись, что вокруг нет никого, матросы с «Марианны» под командованием Сандокана высадились на берег и достали карабины.

– Спрячьте шлюпки под манграми, – приказал Сандокан. – Четверо останутся здесь, остальные – за мной!

– Сурама, – спросил Янес, – может, наши люди понесут тебя?

– Нет, не нужно, белый господин, – отвечала девушка. – Я дойду и сама.

– Когда начнется этот обряд?

– Ближе к полуночи.

– У нас еще час в запасе, этого хватит, чтобы устроить засаду манти.

Они пустились в путь, углубившись в кокосовую рощицу, и через двадцать минут оказались на площадке, на которой возвышалась старая пагода, уже почти вся развалившаяся, за исключением центральной пирамиды.

– Спрячемся внутри, – сказал Сандокан, заметив дверь.

Они собирались уже войти, как вдруг заметили в джунглях крохотные огоньки, которые двигались прямо к пагоде.

– Туги! – воскликнула Сурама.

– Внутрь! – скомандовал Сандокан, устремляясь в пагоду. – Приготовьте оружие и будьте начеку, чтобы схватить манти.

Глава 8

ЗАСАДА

Варварский обычай сжигания вдов на трупах их мужей, от которого давно отказалась большая часть индийцев, все еще тайно практиковался в то время некоторыми кастами и сектами, несмотря на все усилия английской колониальной администрации окончательно искоренить его.

Страна была столь обширна, что англо-индийской полиции не всегда удавалось вовремя узнать об этом и вмешаться, ибо родственники покойного принимали чрезвычайные меры предосторожности, чтобы обмануть власти.

Сегодня этот обычай довольно редок, особенно в Бенгалии, но в северных провинциях и в верхнем течении Ганга отмечается еще значительное число этих ужасных обрядов.

В прошлом эти жертвоприношения были так многочисленны, что несмотря на суровые законы, изданные англо-индийским правительством, в 1817 году, например, в одной Бенгалии было совершено более семисот таких страшных обрядов.

Сколько же их было насильно сожжено в прошлом веке! Лишь немногие были забраны париями, которые в последний момент спасали их от костра, чтобы жениться на них. Только эти несчастные, презираемые всеми кастами, не боятся обесчестить себя, взяв в жены вдову.

Положение индийских женщин, которые на свое несчастье потеряли мужа, впрочем, таково, что многие из них сами предпочитают смерть. Траур же тех несчастных, которым не хватило мужества сгореть на трупе мужа, тянется до конца жизни.

Они обязаны брить себе голову, не имеют права носить никаких украшений и нарядных одежд, им запрещается рисовать на лбу знак своей касты, присутствовать на семейных праздниках. Их избегают, как зачумленных, потому что индийцы верят, что встреча с вдовой приносит несчастье.

Такая судьба выпала теперь и на долю той юной женщины, которую в сопровождении большой группы родственников и жрецов, принимающих участие в обряде, вели через джунгли к месту сожжения.

Впереди шествия шли музыканты, за ними следовали факелыцики, затем несколько мужчин с паланкином на плечах, на котором лежал покойный, облаченный в богатейшие одежды, вышитые золотом; в конце процессии шла несчастная вдова, окруженная ближайшими родственниками. В руках они несли сосуды с благовонными маслами, чтобы жарче разжечь костер. Старый манти был тут же. Он шел впереди вдовы, читая молитвы вместе со священнослужителями.

Вдова была молода и красива, ей только минуло пятнадцать лет. Она едва держалась на ногах, отчаянно плакала и причитала, но не сопротивлялась и безвольно позволяла тащить себя, видимо, одурманенная питьем, содержащим наркотики, которое дают женщинам в таких случаях.

Когда процессия вышла на площадку перед пагодой, несколько человек быстро сложили штабель из сухого бамбука в полметра высотой, обильно полили его кокосовым маслом, а сверху положили покойника.

факельщики уже разместились с факелами по углам этого сооружения и под гром барабанов и причитания родственников разом подожгли его со всех сторон. Жаркое пламя мгновенно занялось и быстро распространилось по всему сооружению, охватив лежащий на нем труп.

Подошел страшный момент варварского жертвоприношения.

Священники быстро схватили вдову и поволокли ее к пламени. Барабаны издавали страшный грохот, а родственники голосили, чтобы заглушить крики жертвы.

– Нет!.. Нет!.. – ужасающе вопила она. – Пощадите!..

С силой, которую трудно было предположить в этом хрупком молодом теле, она отчаянным рывком повалила одного из священников и, отпрыгнув на несколько шагов назад, яростно отбивалась, пытаясь вырваться из рук второго. Но тут на помощь ему бросились родственники мужа, им удалось скрутить ей руки назад и вновь подтащить к костру. Манти тем временем подобрал горящие угли, чтобы, осыпав ими жертву, поджечь на ней одежду.

– Стойте, или мы застрелим вас, как собак!.. – вдруг прогремел над их головами властный, решительный голос, и Тигр Малайзии неожиданно появился на пороге пагоды в окружении пиратов и своих друзей с карабинами наизготовку.

Его появление было таким стремительным и неожиданным, что в тот же миг перепуганные туги бросились наутек в разные стороны, оставив лежащую на земле вдову.

– Хватайте манти! – Сандокан бросился вперед. – Его не упустите!

Старый колдун, с первого же взгляда узнав в Сандокане капитана парусника, раньше всех бросился в чащу бамбуковых зарослей.

Но Сандокан и Тремаль-Найк в несколько прыжков догнали его, в то время как Янес вместе с матросами палил из карабина в воздух, чтобы сильнее напугать родственников покойного и их спутников, бежавших через кокосовую рощицу.

– Стой, старый мошенник! – Тремаль-Найк, приставил карабин к груди колдуна, который пытался выхватить из-за пояса кинжал. – На этот раз не уйдешь!

– Кто вы, и что вам от меня нужно? – закричал манти, тщетно пытаясь вырваться из железных тисков Сандокана. – Вы не полицейские и не сипаи, чтобы арестовывать меня.

– Кто я? Ты что, ослеп, старый колдун? – спросил Сандокан, крепко держа его. – Значит, не узнаешь меня?

– Я тебя никогда не видел.

– Значит, это не ты зарезал козочку на борту моего судна? – иронически спросил Сандокан. – А потом собрал своих друзей, чтобы задушить и меня самого возле пагоды богини Кали?

– Я никогда не резал козу. Ты принимаешь меня за кого-то другого.

– Ты пойдешь с нами, манти…

– Ты сказал манти? Я никогда им не был.

– В пагоде ты увидишь человека, который это опровергнет.

– Что вы хотите от меня наконец? – закричал старик, скаля зубы.

– Взглянуть на твою грудь прежде всего, – сказал Тремаль-Найк, неожиданно повалив его на землю и встав ему коленом на живот. – Вели принести факел, Сандокан.

Просьба была излишней. Янес, разогнав тугов, как раз подошел вместе с Самбильонгом, в левой руке которого был карабин, а в правой – горящий факел.

– Ага! Вы схватили его! – радостно закричал португалец.

– Теперь не уйдет, – отвечал Сандокан. – А как вдова?