Любовь оружейной принцессы - Колесникова Наташа - Страница 2

Славик встал из-за стола, обнял жену, крепко поцеловал ее в крашеные губы.

— Ты у меня замечательная девушка, Ленка. Знаешь, а ведь многие знаменитые ныне люди были тошнотворно правильными, все работали и работали, не пили, по дискотекам и ночным клубам не бегали, чтобы достичь успеха. Кстати, твой отец из таких.

— Тебе не нужно ничего достигать, все уже достигнуто, — разозлилась Лена. — Главное — красиво и с умом пожить, пока мы еще молоды.

— Нужно, еще как нужно достигать, Ленка! Для тебя. Но сегодня, раз уж обещал… Едем, так и быть, одевайся.

А мог бы сказать — не едем, раздевайся, хотя она и так была почти раздета. Не стала бы возражать, но такой он, Славик, со странностями. Деревенский парень, что ж тут поделаешь?

— Ты тоже одевайся, Славик.

— А я что? Уже одет. Слушай, Ленка, а зачем нам нужно ехать туда? Если хочешь, я приготовлю ужин… яичницу. Или телятину пожарим.

— Ты оригинал невероятный! Только что сказал: ладно, поедем — и тут же начал совсем обратное болтать! Славик, не будь таким тупым, я же с друзьями договорилась, они ждут нас, — сердито сказала Лена и отправилась в спальню — одеваться.

Дискотека «Штурм» находилась неподалеку от Малой Филевской, собственно, Лена не случайно выбрала этот район — дома там солидные, кирпичные, дискотека близко, и друг Анри Девиньо жил около метро «Кунцевская», только с другой стороны Рублевского шоссе.

Лена, как обычно, всю дорогу ворчала, что едет на какой-то задрипанной «девятке», когда есть новая иномарка.

— Я не заслужил права ездить на дорогой иномарке, — наверное, в сотый раз терпеливо объяснял Славик. — Я и на «Жигули» еще не заработал. Но если Афанасий Егорович хочет, чтобы у меня была машина и я сам возил на ней свою жену, это, наверное, правильно. Я согласился на нашу.

— Какие мы скромные, просто ужас!

Лена давно уже знала, что он скажет в ответ, но всякий раз перед тем, как сесть в «девятку», начинала ворчать. Такой уж был у нее характер, да и любопытно все-таки — как долго ее терпеливый и чересчур спокойный муж будет терпеть одни и те же упреки? Хотелось разозлить его. У-ух, что тогда будет! Такой большой, сильный, если врежет раз — так и мозги вышибет запросто! А он и не думал злиться. И не скажешь, что деревенский увалень, если нужно — запросто мог ответить. Это злило ее саму, нужно ведь было знать, где та грань, за которой иссякнет терпение ее Славика. Да, так его звали все, и предки тоже, не Вячеслав, а именно Славик, да он и сам представлялся именно так. Несмотря на детское имя, его как-то быстро зауважали и в дискотеке «Штурм», где Лена с приятелями проводила почти все свободное время до замужества. Теперь она бывала там реже, но всякий раз, выбираясь на дискотеку, чувствовала, как поднимается ее настроение.

Они сразу прошли в полутемный, прокуренный бар, где за столиком уже ждала компания — толстый рыжий увалень Петр, сын «молочного короля» из Ярославля, мулат Анри, сын хозяина двух французских ресторанов Девиньо, и смуглянка Гуля, таджичка, дочь московского бизнесмена. Гуля давно встречалась с Анри, только до свадьбы дело у них никак не доходило. Если учесть, что Петр пришел со своей девушкой Олесей, то за столиком сидели с бутылочками пива четверо, а два свободных стула ждали супругов Недосекиных.

— Привет, черномазый брат мой, — сказал Славик, пожимая руку Анри.

— Привет, тупой деревенский расист, — ответил Анри. — Давно у меня не было таких экзотических братьев.

Они всегда дурачились при встрече, но если бы человек со стороны сделал кому-то замечание, оба послали бы добродетеля куда подальше не задумываясь. Француз Анри дольше всех жил в столице и считал себя настоящим москвичом, за то и уважал его Славик. Анри же уважал Недосекина за силу и решительность в смертельно опасной ситуации — в такой они вместе побывали и с тех пор стали настоящими друзьями. А что болтали при встрече — так это стало уже почти ритуалом.

— Интересно, когда-нибудь кто-то обратит внимание, что я тоже нерусская? — задумчиво спросила Гуля.

— Не обратит никто, — заявил Петр. — Ты у нас восточная красавица, а Восток — дело тонкое…

— Петруха! — со смехом добавил Анри.

— Она не восточная, а просто красавица, и все дела, — сказал Славик. — Верно, Гулька?

— Ох, Славик, и куда я раньше смотрела? — притворно вздохнула Гуля. — Такого парня упустила! Теперь вот мучаюсь с этим глупым французом, а ведь ты когда-то говорил добрые слова про мою задницу.

Славик помнил об этом, сказал вскоре после первого знакомства в прошлом октябре и получил увесистую оплеуху. С тех пор не осмеливался повторять.

— Ну так ты же… намекнула, что нравиться она может только избранным, а я в их число не вхожу.

— Балбес! Я объяснила, что хвалить мою задницу могут только близкие друзья, а ты давно уже близкий, но что-то не хвалишь.

— У тебя отличная задница, Гуля, но мне нравится другая, — честно сказал Славик.

— Нет, ты и вправду тупой, — с разочарованием протянула девушка.

— Нет, вот тут он совсем умный, — возразил Анри, протянул руку Славику, и тот пожал ее. — Именно так должен говорить мой бледнолицый деревенский брат. Он прост, как правда, и это в нем мне нравится.

Лена пила пиво и лишь улыбалась, слушая дурашливую перебранку за столом. Она была в кругу друзей, знала их куда дольше, чем Славик, но уже не могла говорить с ними так же просто, как до октября прошлого года. Тогда она совершила жуткую ошибку — за несколько порций «дури» согласилась пригласить друзей на дачу, якобы на шашлыки. Чувствовала, что затевается нечто паршивое, но… согласилась. В тот вечер лидер их компании Федор Бочаров и его подруга, землячка Славика и сводная сестра Анри Оксана, так и не приехали к ней. Потом Федора сочли убитым, Оксану хотели посадить как убийцу, но… заперли на даче вместе с ней, пока менты и ФСБ разбирались, что к чему. Кошмарное время, и как она пережила это? Было нападение на дачу, убили одного фээсбэшника… Из станицы Левобережной вместе с матерью Оксаны приехал ее друг Славик, и вместе с ним ребята нашли и освободили Федора, доказали невиновность Оксаны. А ее сочли предательницей и отвернулись. И только Славик, зная, что подруга Оксаны влюбилась в Федора, успокаивал ее в тот кошмарный вечер; он видел Лену в первый раз и не мог строго судить за предательство. Пожалел, успокоил и… остался рядом. Так она обрела мужа. Отчаяние, жуткий стресс, глуповатый, но сильный и добрый парень рядом… Чего еще желать всеми покинутой девушке в холодный осенний вечер на пустой даче? Но парень оказался настоящим мужчиной и потом всех друзей убедил простить ее.

Они простили, но теперь в их компании Славик был как бы главнее ее, и ничего с этим не поделаешь! Вон как Гулька вылупилась на ее мужа, приятно, конечно, могла бы посоветовать подруге, чем заняться в свободное время после таких взглядов, но опасалась. Вдруг она не станет шутить, а напомнит о том, что было в прошлом октябре? И крыть тут нечем.

Вот так — и рада была встрече с друзьями, других-то с ее характером трудно было завести, и злилась. Больше всего — на Славика.

Все пили пиво, только муж ее потягивал из горлышка пепси-колу. Он и тут вел себя так, как считал нужным. За рулем — значит, не может пить. Анри и Петька тоже приехали на своих машинах, и уедут на них, однако ж пиво пили, как всегда. А Славик — такой вот.

— Привет! — сказал высокий белобрысый парень, подходя к столу. — А можно увести одну из ваших красавиц на танец? Испрашиваю, так сказать, разрешения.

Это был Никита Осмоловский, сын известного режиссера, а ныне телевизионного шоумена, учился вместе с ними в академии на курс младше. Он давно симпатизировал Лене, да все без толку, она была влюблена в Федора Бочарова, а когда тот влюбился в станичницу Оксану и уехал жить в Левобережную, вышла замуж тоже за левобережнинца. Все, кроме Славика, догадывались, кого хочет пригласить Никита, поэтому парни пожали плечами, мол, если дама не возражает, то приглашай.