Судьба Илюши Барабанова - Жариков Леонид Михайлович - Страница 43

— Вместе со взрослыми бились за Коммуну дети рабочих. Их тоже расстреливали. А когда раненых вели по улицам, буржуи кричали: «Бейте их, они не верят в бога!» Об этом песни сложены. Мы у себя в части спектакль ставили, и я помню одну до сих пор. Хочешь, прочитаю?

Евгений приподнялся на локте и заглянул в лицо Илюши — не заснул ли. Но тот молча лежал с открытыми глазами. Светало, замолкли сверчки, и в открытую дверь видны были поблекшие звезды Большой Медведицы.

— Я знаю, Илья, что многое из того, о чем я говорил, пока не очень тебе понятно. Запомни одно: Коммуна — эта твоя жизнь, твое будущее, твоя судьба. И что бы с тобой ни случилось, где бы ты ни был, борись за бедных и угнетенных. Это будет означать, что ты бьешься за Коммуну.

С приездом Евгения дом наполнился веселыми голосами, исчезла гнетущая тишина, прекратились ссоры. По вечерам мирно пили чай в саду. Дядя Петя и Евгений затевали возню: кто кого поборет. Илюша наваливался сверху.

— А не пойти ли нам на рыбалку? — сказал Евгений.

С вечера накопали червей, приготовили удочки.

Из дому вышли в полночь. В темноте спустились с горы к Яченке, миновали мельницу, а дальше через луг направились к бору, где он примыкал к берегу Оки.

Когда пришли на место, уже рассвело. Молочный туман стоял над рекой. С верховьев шли плоты; с середины Оки доносились голоса, виден был огонь костра, плывущий вместе с плотами. Потом послышалась негромкая песня.

Вокруг было красиво: река струилась, вся розовая в отблесках зари, даже туман порозовел, и сосны на берегу, и лодка-душегубка, и прибрежный песок.

А плоты шли и шли вниз. Песня становилась громче, она плыла над рекой, тихая, задумчивая и такая неожиданная в этот ранний час:

Евгений весело крикнул в туман:

— Эй, на плотах!

Из тумана кто-то поднялся. Он так и проплывал мимо, погруженный по пояс в туман. Потом помахал рукой в сторону берега и ответил:

— Пламенный привет рыбакам! Хоть ерша выудили?

— Не поймали рыбу-щуку, поймали кита, — отшутился Евгений.

Глядя на уплывающего человека, Илюша порывисто взял Евгения за руку:

— Я его знаю. Это Митя Азаров.

Евгений держал перемет, который запутался в речной тине. После Илюшиного возгласа он бросил снасть и стал вглядываться в туман. А потом на всякий случай он крикнул:

— Азаров!

— Эге!

— Это ты, Митька?

На плоту было трое; все поднялись и смотрели в сторону берега. Потом первый отозвался:

— Женька, шут полосатый, неужто ты?

Плот относило, раздумывать было некогда, и Митя Азаров, как стоял одетый, прыгнул в реку. Сначала его не было видно, лишь доносились из тумана всплески. Потом он появился у берега и мокрый, обрадованный неожиданной встречей, пошел к Евгению.

— Ты что, с неба свалился? — И друзья обнялись.

— А я к тебе вчера забегал. Сказали, на сплав уехал.

— Целую неделю плоты гоним. Кем только не приходится быть: и агитатором, и огородником, и, как видишь, плотогоном.

Рыбалка сорвалась. В разговорах не заметили, как дошли до дома Дунаевых. Бабушка встретила Митю сдержанно.

— Здравствуй, мать, — приветствовал он ее. — Дождалась сынка? То-то же! Комсомолец в огне не сгорит и в воде не утонет… Правда, сам я сегодня чуть не утонул…

Илюша не отходил от Евгения. Они устроились на диване. Митя сел на край стола.

— Ну, рассказывай, где воюешь? Письмо насчет вот этого огольца, — Митя кивнул в сторону Илюши, — получил весной, а ответил, сам знаешь, через полгода. Но ты меня не ругай, дел невпроворот. Хозяйство в разрухе. Голодно. Детишки без отцов и матерей. Открыли бесплатную столовую, да ведь это капля в море. Кончай-ка, Женька, службу и возвращайся в ячейку. Комсомольцев в городе маловато, а нэпманы распоясались. Кстати, и твои родственнички Каретниковы магазин открыли.

— Знаю, — усмехнулся Евгений. — Виделись вчера, поговорили по душам…

Бабушка увидела Митю сидящим на столе спиной к иконам и осуждающе покачала головой. Но дедушка Никита погрозил ей пальцем: дескать, молчи, не мешай людям разговаривать. Он даже принес из кладовой махорки — сам не курил, но табачок про всякий случай имел.

— Вот это лафа! — обрадовался Митя, оторвал угол старой газеты и свернул такую большую козью ножку, что через минуту вся комната окуталась синеватой мглой. Боги с иконостаса тускло поглядывали сквозь дым.

— Расскажи, как поживает наш дружок? — спросил Евгений.

— Ты про Сережку?

— Про него. Правда, что он с фронта без рук вернулся?

— Жалко парня, но и зло на него берет. Недавно знаешь какой он выкинул номер? Собрал на базаре всю голытьбу и приказал всем частным торговцам платить этим людям контрибуцию. Говорит, они за вас, гадов, кровь проливали, а вы опять разжирели!

Илюша даже привстал: ведь он мог бы рассказать все, как было.

Где-то над Подзавальем загрохотал гром. Все кинулись к окнам. Небо заволокло тучами. На город шла гроза. Тетя Лиза, ухватив трепетавшую от ветра занавеску, стала закрывать окно. Бабушка бросилась за самоваром, который закипал во дворе, и внесла его в дом.

Позавтракать не удалось. Хлынул ливень, и в эту минуту, накрывшись газетой, вбежал дядя Петя. Оказывается, в городе объявлена тревога: на Оке сорвало с прикола плоты. Надо было спасать мост.

Митя и Евгений стали быстро одеваться.

— А мне можно с вами? — попросился Илюша.

— Пригодишься и ты. Собирайся! — согласился Митя. — В твои годы я уже на станке работал, — добавил он отечески-назидательным топом, хотя самому еще не было девятнадцати.

Ветер набирал силу, гнул деревья к земле. С высокого берега Оки было видно, как от Живого моста до самого бора река запружена плотами. Старые баржи и какой-то пароходик с чумазой трубой были прижаты к берегу. Наплавной мост выгнулся дугой под напором развязавшихся плотов. Сжатые бревна трещали, налезали одно на другое. Мост с трудом сдерживал напор, и если бы разорвался надвое, то весь драгоценный лес мог бы уйти по течению.

Вода в реке грозно пенилась. По всему берегу и в воде работали люди. Слышались отрывистые команды, крики. Одни рубили топорами связки, другие вколачивали в дно реки колья, закрепляя концы канатов. Третьи выносили на берег мокрые бревна. Кто посмелее, те ходили по скользким бревнам, баграми подтаскивали их одно к другому. То здесь, то там поблескивали медные каски пожарников — вся команда примчалась на помощь.

Митя скинул на ходу рубаху, разулся, и они с Евгением пошли по плотам, в самую гущу затора.

Стон и гул стоял над рекой, хлестал дождь с ветром. К голосам людей примешивалось ржание лошадей: возле моста они вытягивали из воды связки бревен. Штабеля вырастали вдоль берега, а люди продолжали выносить из реки мокрые столбы, иные подгоняли вплавь отдельные бревна.

Сотни мальчишек сбежались на помощь. К ним и присоединился Илюша. Ребята подавали инструменты, резали ивняк для связок, дружно ухватившись за канаты, подтягивали их.

Илюша работал горячо. Он видел, как дядя Петя, стоя в воде по пояс, пытался подтянуть к себе топляк. Парень без рубахи помогал ему, и, когда бревно ткнулось концом в песчаный берег, они вытащили его на руках.