Пыльца фей и заколдованный остров - Ливайн Гейл Карсон - Страница 9

Как вся одежда пришлась ей по фигуре, так и обувь — точно по ноге.

Прилла удивилась — как они сумели так безошибочно определить её размер? Потом догадалась: это же опять — талант.

Может быть, фея, у которой был талант снимать мерку, увидела её на мгновение и тут же на глаз определила и длину рукава, и длину юбки, чтобы та доходила как раз до коленок, и даже сумела узнать расстояние от пятки до кончика большого пальца.

Она вздохнула и опять задумалась над тем, что же всё-таки лучше надеть на праздник. Прилла решила, что, наверное, стоит остановиться на чём-нибудь понаряднее. Она выбрала зелёное в белый горошек кисейное платье с рукавами-фонариками и гофрированной юбочкой. Посмотревшись в зеркало, Прилла решила, что горошек на платье хорошо сочетается с её веснушками. Но опять же ей так захотелось, чтобы рядом оказалась подруга и сказала бы ей, что она права!

На ноги она нацепила беленькие босоножки. Потом пригладила волосы щёткой и надела чуть-чуть набок плоскую шапочку из ракушки, которую обнаружила в верхнем ящике туалетного столика.

Затем она погляделась в большое зеркало.

«Я неплохо выгляжу», — подумала она и ударилась в слёзы.

Ах, если бы у неё был талант!

Ах, если бы у неё была подруга!

Если б объявился талант, то и подруга нашлась бы...

Глава ОДИННАДЦАТАЯ.

Прилла, горько всхлипывая, ничком рухнула на кровать. Фея была уверена, что на празднестве она будет лишней. Единственное существо, которое хоть сколько-нибудь за неё волновалось, — это Мать-Голубка. Но сейчас-то Голубке было ни до кого, потому что она готовилась к торжеству: наступал праздник Линьки. Прилла рыдала так неудержимо, что не заметила, как Дерево-Дом сильно качнулось от ветра.

Она плакала до тех пор, пока, обессилев, не уснула. Но она не просто спала.

Она оказалась сидящей на голове у девочки-неуклюжика, которая шла лесом по узкой тропинке. Впереди блеснул огонёк. Они приблизились к фермерскому дому. Дверь дома распахнулась, и им навстречу выскочили три высоченных кукурузных стебля.

Но что было дальше, Прилла так и не узнала, потому что...

Она падала с небоскрёба с уже другой девочкой-неуклюжиком.

Земля приближалась так стремительно! Тогда Прилла стряхнула несколько крупинок пыльцы на девочку, и они вместе перестали падать и полетели.

И вот уже другая обстановка: бушевала гроза, а рядом резвились какие-то зеленокожие дети-неуклюжики — они, будто лягушки, скакали из лужи в лужу.

Так она переходила из одного детского сна в другой. Сцены сменялись со всё возраставшей скоростью... Вот она видит на тарелке мясные тефтели, и в каждой из них — по живому человеческому глазу. Вот показался кит, ощерившийся моржовыми клыками, а вот — ребёнок, но только почему-то с рыжей бородой...

А в Приюте Фей вовсю готовились к празднику. Наступила ночь. Фонарики раскачивались и мерцали на всё усиливавшемся ветру, но светились и сами феи, и это придавало обстановке торжественности.

Феи-поварихи ещё продолжали распаковывать корзины с принесённым угощением, а феи-официантки уже раздавали ячменные крекеры, покрытые молочным кремом. Воробьиные человечки — разведчики загораживали их от сильных порывов ветра.

Прославленная художница Бесс принесла новый портрет Матери-Голубки, который собиралась показать публике несколько позже, когда все соберутся. Теренс и другие феи, заведовавшие пыльцой, придавливали свои мешочки с пыльцой камешками, чтобы их не унёс ветер. Феи-иллюминаторы готовились к своему световому представлению, которое они обычно давали ещё до появления королевы Ри.

Видия укрылась в верхних ветках боярышника. Ей было отказано в присутствии на празднике, однако она собиралась участвовать в состязании на скорость полёта. Тут уж никто не смог бы её удержать. Она прихватила с собой несколько крупинок пыльцы из перышек, выдернутых у Матери-Голубки. Она называла это «живой пыльцой». Эта живая пыльца должна была гарантировать ей успех. Бек завязала бант на шее Матери-Голубки, потом обняла её.

— Тебя уже пощипывает? — спросила она.

— Скоро начнётся, — ответила Мать-Голубка.

Перед тем как сбросить перья, Мать-Голубка всегда ощущала во всём теле некое пощипывание, которое на протяжении ночи всё усиливалось. И вот, когда ночь проходила и праздник приближался к концу, перья начинали падать. Пощипывание прекращалось. Наступал блаженный покой.

— Тебе чем-нибудь помочь? — спросила Бек, как спрашивала всякий раз, хотя прекрасно знала, что помочь решительно ничем невозможно.

— Нет, спасибо, — ответила Мать-Голубка. — Как ты думаешь, где Прилла?

Было бы очень жаль, если бы малышка пропустила свой первый праздник.

Бек сказала, что ей ничего не известно о Прилле, а фея Мот, самая талантливая из всех фей света, сказала, что всё готово и можно начинать.

Все разместились на ветках боярышника или на земле вокруг гнезда Матери- Голубки и пригасили своё свечение.

А фея Мот устроилась на расстоянии фута от головы Голубки. Другие феи - иллюминаторы придвинулись к ней поближе и окружили её. Они, наоборот, засветились ярче обычного. Потом ещё ярче. Ещё ярче. Так ярко, как только могли.

Теперь в дело должна была вступить сама Мот. Она стиснула зубы, собрала все силы. Она осветила хвост Матери-Голубки ярко-ярко. Потом передвинула сияние к её голове, затем к крыльям, к животу, к спине. Это стоило ей огромного напряжения. Она кивнула, и остальные феи света стали подпрыгивать на месте, каждый раз меняя высоту прыжка, поэтому казалось, что Мать-Голубка охвачена пламенем. А ветер добавлял реальности этой картине, его порывы клонили сполохи то вправо, то влево.

Пламя символизировало волшебное происхождение Матери-Голубки.

Она родилась обычной птицей в те времена, когда Нетинебудет был обычным островом. Но потом вулкан Торте начал извергаться. И сгорели все травы. И сгорели все леса. И звери поумирали.

И тогда остров проснулся и стал островом Нетинебудет.

Самым последним загорелось то дерево, на котором было Голубкино гнездо. Остров поглядел на дерево и на Голубку, и решил, что она сможет ему помочь. Дерево горело, и птица горела, но только они не сгорали. Огонь даже ничуточки не опалил её перышки. Однако птица всё-таки не осталась прежней. Она превратилась в Мать-Голубку и исполнилась такой мудрости, которой она раньше и не обладала. На следующий день она снесла яйцо. Через неделю она полиняла, сменив оперение. А ещё через день прилетели феи, и Мать-Голубка сразу их полюбила и научила их, как использовать опавшее оперение. Вот так оно всё началось несчётное количество лет назад.

Мот расслабилась. Феи света перестали подпрыгивать и пригасили огни. Остальные феи окружили их, принося им свои поздравления. Мать-Голубка заметила Динь и подозвала её к себе.

Ветер заглушил её воркование, но Динь поймала на себе её взгляд и приблизилась.

Когда Динь призналась, что понятия не имеет, где Прилла, Мать-Голубка попросила её найти новенькую фею.

— Если её нет поблизости, попробуй поискать её в Дереве-Доме. Мне бы очень не хотелось, чтобы она всё пропустила.

Динь страшно разозлилась. Да мало ли где могла оказаться эта Прилла! А Динь хотелось посмотреть, как работает починенная ею поварёшка. Она отправилась на поиски, расталкивая празднующих и удивляясь тому, как это ей сумели навязать опеку над этой Прил-лой.

Следующим номером программы должна была быть речь королевы Ри. Мать- Голубка приподнялась в гнезде, насколько могла, а королева опустилась ей на голову, как это обычно и происходило.

— Феи, — начала она свою речь, стараясь перекричать шум ветра. — Феи и воробьиные человечки...

— Погромче! — раздались крики из публики.

— Феи и воробьиные человечки! Это был... — Она на минутку замялась. Ей очень хотелось заявить, что прошедший год был замечательным. Но на самом деле это было не так. Слишком много фей погибло оттого, что неуклюжики перестали в них верить. — Это был неплохой год, — сказала королева.