Женское счастье (СИ) - Туманова Анна - Страница 26

Во дворе замка послышался какой?то шум. Лиза быстрым шагом вышла из комнаты в надежде узнать, что случилось и столкнулась с задыхающейся экономкой. Еще никогда герцогиня не видела чопорную Мелинду в таком виде — прическа женщины растрепалась, в глазах плескался испуг, а выдающихся размеров бюст судорожно вздымался, пока экономка старалась отдышаться.

— Что случилось, Мелинда? — попыталась выяснить герцогиня.

— Миледи, там Его Светлость… Он… — и женщина разрыдалась.

Лиза, отстранив экономку, добежала до лестницы и птицей слетела вниз.

В холле сгрудились воины и слуги и девушка с трудом пробиралась вперед — никто не обратил на хозяйку никакого внимания. Наконец, она выбралась на открытое пространство в центре холла и замерла, поднеся ко рту руку и сдерживая вырывающийся крик. На расстеленном на полу плаще лежал герцог. Ноги его были неестественно вывернуты, лицо залито кровью, а правая рука безвольной плетью лежала на мокрой ткани плаща.

Лиза пошатнулась.

— Рэм… — неверяще прошептала она, чувствуя, как качнулся под ногами пол, но тут же выпрямилась и попыталась взять себя в руки. Наклонившись к герцогу и убедившись, что он жив, герцогиня резко прикрикнула на слуг:

— Чего застыли? Нори, Тара, — миледи посмотрела на горничных, — живо разобрали постель в комнате Его Светлости. Янар, зови мэтра Ригана. Торк, Эван, — кивнула она воинам, — аккуратно перенесите милорда в его покои.

Приободренные слуги кинулись выполнять распоряжения миледи, а дюжие воины подхватили плащ с распростертым на нем герцогом и осторожно двинулись вверх по лестнице. Вскоре, лорд Аш — Шасси был устроен на разобранной постели и мэтр Риган приступил к осмотру многочисленных повреждений милорда.

Выводы старого лекаря были неутешительны: у лорда раздроблены обе ноги, сломана рука, кроме того, большая кровопотеря и серьезное ранение головы.

— Мэтр, но он же выживет? — затаив дыхание спросила Лиза.

— Ваш муж — сильный мужчина, миледи, даст Всесветлый, все обойдется, — успокаивающе похлопал герцогиню по руке старик, — только, наберитесь терпения, лечение будет долгим.

— Лишь бы он жил, все остальное — не важно, — прошептала девушка.

Глава 12

Потянулись однообразно — тягучие, унылые дни, сливающиеся в сознании герцогини в одну серую полосу со всполохами тревоги и накатывающим отчаянием. Лорд Рэмион не приходил в себя. С каждым днем он становился все бледнее, на лице резко проступили скулы, нос истончился, а запекшиеся губы что?то шептали время от времени, но Лиза так и не смогла разобрать ни слова. Она не отходила от мужа, меняла повязки, смачивала ссохшиеся губы водой, кормила бульоном, с помощью приспособлений мэтра Ригана, и постоянно разговаривала с супругом. Она рассказывала Рэму обо всем, что происходит в замке, о новых успехах Даниона, который освоил весь алфавит и уже бойко читает книги, о приезде Тремела, о ценах на урожай… Говорила, в надежде, что муж ее слышит, что он сумеет вернуться из того забытья, которое вязким туманом держит его в плену болезни. Иногда, Лиза впадала в отчаяние и ей казалось, что Рэмион не очнется, что он тихо уйдет, так и не узнав, что дорог ей. Девушка боялась признаться самой себе, что чувства, которые она испытывает к мужу, гораздо сильнее эмоций, что привязывали ее к Сергею. Ей казалось, что они с Рэмом крепко связаны одной нитью и эта связь пронизывает все ее существо, заставляя чувствовать себя единым целым с мужем. Никогда раньше ей не доводилось испытывать подобное. Это было сказочно — прекрасно и… пугающе. Слишком быстро, слишком всеобъемлюще прорастала в ней любовь к герцогу, заставляя девушку переступить через прежний опыт и довериться новому чувству.

— Как он, миледи? — в комнату неслышно вошел Тремел.

— Все так же, Гант. Никаких изменений, — тихо ответила Лиза.

— Ничего, он крепкий, и не из таких переделок выкарабкивался. Надо набраться терпения, все обязательно наладится, — граф утешал герцогиню, а сам с тревогой смотрел на ее осунувшееся лицо, на темные круги под глазами и с болью понимал, что ничем не может помочь. Собственное бессилие раздражало мужчину, он не привык сдаваться перед трудностями, но сейчас граф Тремел был бессилен.

— Миледи, простите мою бестактность, но… Вы когда последний раз отдыхали? — Тремел пристально смотрел на герцогиню.

— Я только и делаю, что отдыхаю, — отмахнулась Алиссия.

— Позвольте усомниться, — упрямо стоял на своем граф, — вам нужно подумать и о себе, и о ребенке. А еще о Данионе. Им нужна здоровая мама, а не измученная, отчаявшаяся женщина. Когда вы последний раз нормально ели?

— Гант, хоть вы не начинайте! Меня уже мэтр замучил своим брюзжанием, теперь еще и вы подключились. Все со мной нормально — я ем, сплю, отдыхаю… Все, как положено.

— Оно и видно, — проворчал мужчина, покачав головой.

Два месяца спустя

Большие старинные часы трижды отозвались гулким звоном, нарушив хрупкую тишину спальни. Догорающие в камине угли глухо потрескивали, тихо оплывала одинокая свеча в канделябре, а хозяйка комнаты все никак не могла уснуть. Вот уже который час она пыталась найти удобное положение, но отделанные кружевом простыни казались излишне жесткими, покрывало — слишком теплым, подушка — неудобной. Поворочавшись еще немного, герцогиня встала и, накинув пеньюар, неслышно проскользнула в комнату сына. Данька последнее время увлекся книгами про рыцарей и драконов и даже во сне продолжал воевать с невидимыми врагами: одеяло соскользнуло на пол, подушка убежала в ноги воинственному хозяину, простыня сбилась, а сам «рыцарь» раскинулся на постели звездочкой и тихо посапывал. Лиза с улыбкой положила подушку под голову сыну, укрыла его одеялом и присела на кровать рядом с ним. Данька, словно почувствовав ее присутствие, завозился, устраиваясь поудобнее, и девушка погладила его по вихрастой макушке. Отчаяние, не дававшее ей уснуть, потихоньку отступило и герцогиня успокоенно вздохнула, глядя на сладко посапывающего мальчика. «Нужно верить. Рэм справится. Он не может нас бросить.» — уговаривала она саму себя. Посидев еще немного у постели спящего сына, Лиза направилась к мужу. За время, прошедшее после страшного обвала, герцог так и не пришел в себя. Мэтр Риган успокаивал герцогиню, обещал, что милорд обязательно поправится, но девушка видела, что он сам не верит в то, о чем говорит. Старый лекарь пробовал все новые способы лечения, но, раздробленные ноги лорда срастались медленно, рана на голове все еще сочилась сукровицей, а рука упорно не хотела заживать. Лиза упрямо продолжала верить, что Рэм поправится, убеждая всех вокруг, что герцог не может сдаться. А потом она нечаянно услышала разговор старого лекаря с Тремелом. Мэтр Риган устало объяснял графу, что не может помочь герцогу, так как организм милорда отторгает чужую магию, а собственный резерв лорда Аш — Шасси почти опустел и если он не очнется в ближайшие дни, то… В этом месте разговора Тремел витиевато выругался, а мэтр обреченно заметил, что все во власти Всесветлого.

Когда Лиза услышала последнюю фразу, ее накрыло черное отчаяние. Внутри билась только одна мысль — этого не может быть! Ну, должно же быть хоть что?то, что может помочь ее мужу?

После того разговора миледи больше не донимала лекаря вопросами. Взяв себя в руки, она продолжала ухаживать за мужем, отсекая от себя упаднические мысли и продолжая надеяться на лучшее.

Тихо открыв дверь спальни супруга, Лиза тихонько проскользнула внутрь. Рэмион все так же неподвижно лежал на кровати, а в комнате стоял тяжелый запах лекарств и болезни. Рядом с кроватью герцога, в глубоком кресле, клевала носом пожилая сиделка. Лиза легонько коснулась плеча спящей женщины и показала на дверь, безмолвно предлагая отдохнуть. Старая Сита с благодарностью кивнула и поспешно покинула герцогские покои.

— Ну, вот, Рэм, это снова я. Сейчас глубокая ночь, все спят, в замке спокойно и тихо. А в саду уже потихоньку опадают листья и ветер носит их по дорожкам, раздражая садовника. Знаешь, мне бы так хотелось прогуляться с тобой по парку, послушать, как шуршат опавшие листья, почувствовать, как ты держишь меня за руку… — Лиза говорила, а сама гладила руку мужа, выводя замысловатые узоры на его ладони. Неожиданно она замерла, словно прислушиваясь к чему?то, и счастливая улыбка озарила ее лицо.