Афганская командировка (СИ) - Понизовский Евгений - Страница 15

Далее прозвучал набивший оскомину казенный инструктаж, долгий перечень запретов и разрешений.

– "И последнее, – подытожил капитан, – сегодня отправляем два рейса, все обязаны пройти таможню. Когда прибудут таможенники, будем вызывать для досмотра вещей по несколькочеловек, после досмотра – сюда не возвращаетесь, идете на посадку к самолету. До этого отсюда никому не уходить, ждите команды. Да, напоминаю, что больше двух бутылок водки черезграницу провозить запрещено, таможня конфискует, даже нести не советую, лучше сами уничтожьте, но меру не забывайте, будьте людьми. Тут недавно трое так нализались, что вместосамолета их в "скорую помощь" отнесли, а потом еще комендант по 10 суток гауптвахты впаял со всеми последствиями. Вопросы есть?"

– "Есть! – пробасил кто-то из толпы. – Во-первых, когда таможенники приедут, и, во-вторых, завтрак для нас какой-нибудь будет? А то на пересылке успели только чайку попить!"

– "Про таможню точно не скажу, у них контора отдельная, нам не подчиняются, может через час или два будут. А вот пропитание для вас тут не предусмотрено, на пересылке должныбыли предупреждать об этом" – отрезал капитан. "Вот, вот, должны были… Значит завтрак и обед по-военному обозначим флажками!" – под гул неодобрения прогудел все тот же бас.

– "До свидания, удачи вам", – пожелал капитан и скрылся в недрах здания.

Почти сразу общая масса людей стала делиться на живописные группки, размещавшиеся на стульях, подоконниках, чемоданах, а кто и прямо на полу на корточках. Защелкали замки ипряжки, из недр поклажи стали появляться консервы, колбаса, хлеб, забулькала разливаемая водка. Люди отправлялись на кровавую Афганскую войну и, хотя родная страна в очередной разповернулась к ним "казенной частью", никто не хотел грустить и тем более голодать.

В одном из углов зала разместилась очередная "группа единомышленников", решивших коллективно бороться с голодом и поднимать настроение. Два молодых – розовощеких лейтенанта-мотострелка, в новеньких шинелях, похожие друг на друга как близнецы-братья сидели на чемоданах. Один крошил перочинным ножом на скатерть-газету хлеб, лук имаринованные огурцы из банки, другой суетливо разливал водку в кружки и чашки.

– "Ты не суетись, Ваня, подбавь беленькой", – уже знакомым колоритным басом командовал полный темноглазый с коротким ежиком седых волос майор в расстегнутом бушлате-афганке.Центнер веса, густой бас и уверенность в своих силах сразу делали его непререкаемым авторитетом любой компании. Рядом бочком разместился на рюкзаке щуплый прапорщик впотертой, местами засаленной шинельке. Сизый нос над вислыми пшеничными усами выдавал в нем профессионала питейного дела. Венчала компанию сидящая выше всех на стуледевица неопределенного возраста в неновом офицерском бушлате без погон и сером пуховом платке вместо шапки. Ее росту, ширине плеч и ладоней могли позавидовать многие мужики,чего нельзя сказать о лице. Скуластая, с волевым подбородком и носом-картошкой она больше походила на хоккеиста, чем на нежную даму.

– "Ну, дернем по маленькой, за нее родимую, за нашу Удачу", – скомандовал майор. Когда первая, а следом и вторая чарки легко прошли отработанным курсом, на душе у каждого явнопотеплело. Даже хмурая Марья скупо улыбнулась. Улыбка придала ее спартанскому лицу некую женскую привлекательность. – "Петрович, – неожиданно мелодичным голосом обратиласьона к прапорщику, – ты у нас чаще всех таможню проходил, расскажи какую-нибудь историю интересную".

– Давай, Петрович, не ломайся, видишь, женщина просит! – скомандовал майор.

Петрович смачно дохрупал огурец, вытер усы тыльной стороной ладони и на секунду задумался.

– А дело было так, – начал он после паузы. – Вот тут, как раз перед входом в досмотровый зал стоит дивчина с двумя сумками, под "градусом" немного и носом хлюпает, грустно так, едваслезы не текут. А рядом с ней майор стоял, здоровый такой, вроде вас, Сан Саныч. Стоял, смотрел, жалко ему стало дивчину. "О чем плачешь?" – спрашивает.

– Да как же мне не плакать? – отвечает девушка, – приказал мне командир из Союза три бутылки водки ему привезти, яеще и себе две прихватила, всего пять везу. А тут говорят, черезтаможню больше двух не пропускают. Если бы вы моего командира знали, то поняли б, как я его боюсь. Как трезвый, так еще ничего, начеловека похож, а как выпьет – что зверь лютый!Прибьет меня, если водку не привезу!

Майор рукой махнул, ладно, мол, помогу ятебе. Давай, – говорит, – знакомиться, ты где служишь?

– В Шинданде, вот запишите номер части.

– И яв Шинданде, – воскликнул майор, – ну так ятебя там найти смогу! А как рассчитываться будешь?

Ну, та зарделась, засмущалась. – Вы только помогите, а я уж постараюсь, не обидитесь!

– Вот мужики, вот кобели, все на одно мерите! – вмешалась в разговор Марья-гренадер.

– Ты, Мария, не перебивай! – навел порядок майор, – Продолжай Петрович. А ты, Ваня, еще плесни по пять капель.

– Так вот, они познакомились, договорились, что и как. Майор ей приказал сразу за собой идти, когда таможенники шмонать начнут. У него с собой была сумка большая и чемоданищездоровенный, жесткий фибровый. Зашел он в зал, сумку на стол к таможеннику положил, вот, мол, проверяйте. Оглянулся, а дивчина та рядом на стол другому таможеннику свою сумкупоставила. Первый таможенник спрашивает у майора, как у всех:

– Что везете запрещенного?

– Ничего, – говорит, – не везу.

– А водка есть? Сколько?

– У меня-то всего две бутылки, как положено, а вот у подруги, – и на соседний стол показывает, – в сумке не только 5 бутылок водки, но еще и дно двойное, а там червонцы советские, онамне по секрету призналась!

Таможенник его сразу отпустил и смотреть дальше не стал, а сам бегом к напарнику, что дивчину проверяет. Уж они ей бедняге обе сумки наизнанку вывернули, каждый шовчикпрощупали, подкладку проверили. Всю водку лишнюю забрали, только две бутылки и оставили. Никакой крамолы больше не нашли, так и отпустили. Не подтвердилась "оперативнаяинформация". Выходит она из зала и плачет горючими слезами. А майор стоит, ухмыляется. Она к нему с кулаками:

– "Что ж ты, – говорит, – сволочь так меня сдал, "как стеклотару", предатель"! Я тебе поверила, а ты, гад такой… Ну дальше нецензурщина пошла.

А майору хоть бы хны! Стоит себе, улыбается и тихонько ей так на ушко говорит: "У тебя сколько водки забрали? Три бутылки? А ну иди милая сюда!" Открывает чемодан, а там всесплошь водка! Бутылок двадцать, не меньше. Он ей сразу три и отдал. "На, – говорит, – не реви! Я тебе обещал помочь – помог, слово сдержал! А еще одну бутылку сверху тебе даю, заморальные издержки, но и ты, ласточка, не забудь, что обещала".

Тут сразу слезы поцелуями сменились. Вот так, братцы, помогли они друг другу.

– За что я тебя ценю, Петрович, так это за умение байки интересные рассказывать, – Сан Саныч с усмешкой похлопал прапорщика по плечу. – Со мной тоже немало историйприключилось за время службы, а вот рассказать красиво не умею. Например, первый раз в Афган я летел летом на военно-транспортном самолете. Все документы оформили, таможнюпрошли, привозят нас на автобусе прямо к самолету. Я еще издали увидел, что у этой летучей громадины корма открыта, значит заходить оттуда будем. Пошли садиться, а у самолета полноебрюхо капусты.

– Какой капусты? – удивился один из лейтенантов.

– Ну, какой, не знаешь, что ли, какая капуста бывает? Самая обычная, свежая, белокочанная, кочаны еще такие здоровые, как на подбор. Прямо так грудой навалом в самолете и лежат. Ну,мы остановились, куда ж тут садиться? Летим то ведь далеко, не к теще на блины. А комендант командует "Вперед, по местам!" Каким местам? Где ж на этой капусте места указаны?Кое-как загрузились и полетели. Так я впервые в Афган на капусте прилетел. У нас с собой пиво бутылочное было, пришлось пивко капустой закусывать над Советско-Афганскойграницей!