И в сердце нож - Хаймз Честер - Страница 24

— Пасуешь? — спросил его Джонни.

— Ни за что! — отозвался Док. — Ставь деньги, желтый, — сказал он Чинку.

— Это обойдется тебе в двадцать долларов, — сказал тот.

— Деньгам не больно, — сказал Док, отсчитав две десятки.

Джонни передал Доку пятнадцать долларов и начал метать карты. Игроки брали их в молчании. Напряжение нарастало. Джонни и Чинк выигрывали.

— Иду против тебя, игрочок! — сказал Джонни Чинку.

— Ставь деньги, — отвечал тот.

Джонни сказал «сто долларов». Чинк принял вызов. У него еще оставались деньги.

Джонни бросал на стол карту за картой. Вены набухли у него на лбу и висках, снова ожил шрам-осьминог. Чинк сидел бледный, лицо его превратилось в желтый воск.

— Продолжим, — сказал Джонни.

— Ставь деньги, — просипел, теряя голос, Чинк.

Джонни не сводил глаз с оставшихся у Чинка долларов. Он было вытащил карту из колоды, потом быстро загнал ее назад.

— Еще, игрочок? — спросил он.

— Заказывай, — отвечал тот.

Джонни предложил пятьдесят долларов.

Чинк взял двадцать девять, остальное вернул.

Джонни выбросил на стол карту. Семерка бубен сверкнула под лампой и упала рубашкой вверх.

— Покойники падают лицом вниз, — хмыкнул Дурной Глаз.

Кровь прилила к щекам Чинка, на лице заиграли желваки.

— Проиграл? — спросил Джонни.

— Откуда ты знаешь? У тебя что, карты меченые? — глухо спросил Чинк.

— Проиграл, конечно, — повторил Джонни. — Это уже понятно.

Лицо Чинка сделалось пепельно-серым. Джонни перевернул карту, лежавшую перед Чинком. Это была семерка пик.

Джонни потянул к себе кучку денег.

— Ты передернул, — сказал Чинк. — Передернул. Ты увидел, что это семерка, когда вытащил ее из колоды.

— Скажи это еще разок, — попросил Джонни. — Только потом тебе придется доказать сказанное.

Чинк безмолвствовал.

— Играешь быстро — в кармане чисто, — сказал Док.

Чинк встал и молча удалился.

После этого Джонни стал проигрывать. Он проиграл весь свой выигрыш и еще семьсот долларов из банка. Затем он встал и сказал Никелю:

— Замени меня, Кид.

Он прошел к себе в кабинет, вынул из сейфа револьвер 38-го калибра и сунул за пояс, слева от пряжки, потом надел свой зеленый пиджак. Перед уходом он сказал Набби:

— Если я не вернусь, пусть Кид возьмет деньги с собой домой.

Пони зашел на кухню спросить, не нужен ли он, но Джонни уже и след простыл.

— Ох уж этот Чинк, — сказал Пони. — По нитке ходит.

Глава 16

Дверь открыла Аламена.

Чинк сказал:

— Мне надо с ней поговорить.

— Ты спятил, — сказала Аламена.

Черный спаниель у ног Аламены яростно залаял.

— Что ты разлаялась, Спуки? — заплетающимся языком проговорила Дульси из кухни.

Спуки никак не могла уняться.

— Лучше не мешай мне, Аламена, — сказал Чинк, проталкиваясь мимо нее, — предупреждаю по-хорошему. Мне надо поговорить.

Но Аламена стояла не шелохнувшись и не пускала его.

— Дурак, Джонни ведь дома, — сказала она.

— Ничего подобного, — возразил Чинк. — Я только что видел его в клубе.

— Ты у него был в клубе? — удивленно спросила Аламена, и зрачки ее расширились.

— А почему бы и нет? Я не боюсь Джонни.

— С кем это ты там разговариваешь, Мена? — поинтересовалась Дульси, с трудом ворочая языком.

— Ни с кем, — отрезала та.

— Это я, Чинк, — подал голос Чарли.

— Ах это ты, — продолжала Дульси, с трудом выговаривая слова. — Тогда входи — или уходи. А то моя Спуки волнуется.

— Черт с ней, с твоей Спуки, — буркнул Чинк и, отпихнув Аламену, вошел в кухню.

Аламена закрыла входную дверь и тоже пришла на кухню.

— Если Джонни вернется и застанет тебя здесь, он тебя прикончит, — предупредила она Чинка.

— К черту Джонни, — вспыхнул Чинк. — У меня про него есть такое, что стоит мне рассказать — и он запросто может загреметь на электрический стул.

— Расскажешь, если доживешь, — уточнила Аламена.

Дульси пьяно хихикнула.

— Мена боится Джонни, — пояснила она Чинку.

И Аламена, и Чинк уставились на нее.

Она сидела на табуретке, закинув ноги на стол. На ней была только комбинация.

— И не стыдно подсматривать, — хихикнула она, поймав взгляд Чинка.

— Если бы ты не была пьяной, я бы тебе показала, — сказала Аламена.

Дульси сняла ноги со стола и попыталась сесть прямо.

— Ты просто злишься, что Джонни на мне женился, — с пьяным лукавством произнесла она.

Аламена сразу угасла, отвела глаза.

— Ты бы вышла и дала нам поговорить, — сказал ей Чинк. — У меня важное дело.

— Я пойду в гостиную, посмотрю, не подъедет ли Джонни, — сказала Аламена со вздохом.

Чинк пододвинул к себе табуретку, но не сел, а только поставил на нее ногу.

Когда он услышал, что Аламена пошла в гостиную, то быстро подошел к двери кухни, закрыл ее и вернулся на место.

— Слушай меня внимательно, — сказал он. — Или ты достанешь мне десять тысяч, что обещала Вэлу, или я устрою скандал.

— Бах! — вдруг крикнула Дульси. Чинк вздрогнул. Дульси захохотала. — А ты напуга-ался! — пьяно проговорила она.

— Я пришел не шутки шутить, — с угрозой в голосе произнес Чинк. Его лицо пошло красными пятнами.

Вдруг, словно забыв об его присутствии, Дульси стала неистово чесать голову. Потом вскинула взгляд на Чинка и, увидев его негодующее лицо, пояснила:

— Это все блохи от Спуки. — Чинк заиграл желваками, но Дульси не заметила этого. — Спуки! — крикнула она. — Пойди посиди у мамочки на коленях! — Собака подошла к ней и стала лизать ее босую ступню. Дульси подобрала Спуки и усадила к себе на колени. — Это одна из твоих черных блошек, да? — спросила она, наклоняясь к собаке, чтобы та могла лизнуть ей лицо.

Резким движением Чинк скинул собаку на пол так, что она ударилась о ножку стола и забегала по кухне, жалобно тявкая и не зная, как убраться.

— Ты будешь меня слушать или нет? — сказал Чинк, задыхаясь от злости.

Лицо Дульси потемнело. Она попыталась встать, но Чинк положил руки ей на плечи и усадил обратно.

— Не смей бить мою собаку! — крикнула Дульси. — Я никому этого не разрешаю. Я тебя за это убью…

— Замолчи, — перебил ее Чинк. — И послушай меня.

Тут в кухню ворвалась Аламена и, увидев, что Чинк схватил Дульси за плечи, не давая ей встать, сказала:

— Оставь ее, ниггер, в покое. Разве ты не видишь, что она пьяна?

Чинк убрал руки и буркнул:

— Я просто хочу, чтобы она меня выслушала.

— Это твоя проблема, — сказала Аламена. — Ты же лучший друг пьяниц. Вот и сделай так, чтобы она протрезвела.

— Хочешь, чтобы тебе еще разок перерезали горло? — злобно осведомился Чинк.

Она спокойно выслушала это и сказала:

— Такому, как ты, это не удастся. И я больше пятнадцати минут караулить у окна не буду. Так что объясняйся поживей.

— Ты вообще можешь не караулить, — сказал Чинк. — Мне это не нужно.

— Не волнуйся, ниггер, я делаю это не ради тебя. Пойдем, Спуки, — позвала Аламена, вышла из кухни и отправилась на свой наблюдательный пост. Собака вышла за ней следом.

Чинк сел и вытер пот со лба.

— Слушай, киска, ты не так уж пьяна, — сказал он.

Дульси снова хихикнула, только на этот раз получилось у нее немного натянуто.

— Ты сам пьян, если считаешь, что Джонни даст тебе десять тысяч, — сказала она.

— Не он их мне даст, а ты, — поправил ее Чинк. — А ты возьмешь деньги у него. Хочешь, я объясню тебе, киска, почему ты это сделаешь?

— Погоди, сперва я сниму с себя сотенные бумажки, какие, по-твоему, на мне растут, — отозвалась Дульси, с каждой минутой все сильнее трезвея.

— Есть две причины, почему ты это сделаешь, — продолжал Чинк. — Во-первых, его зарезали твоим ножом. Тем, что я подарил тебе на Рождество. И не говори, что ты его потеряла. Я-то знаю, куда он делся. Ты не носила бы его с собой, если бы не собиралась пустить в ход. Ты боялась, что Джонни его увидит.