На игле - Хаймз Честер - Страница 10

— У тебя не должно быть от меня никаких секретов. Бог тебя за это накажет.

— Никаких секретов у меня от тебя нет, — плаксивым голосом проговорил Мизинец. Вид у него был затравленный. — Просто я дал слово молчать.

Она подалась вперед и пристально, в упор посмотрела на него своим гипнотическим взглядом:

— Эта вещь в сундуке?

В этот момент ее глаза были похожи на два огненных шара.

— Нет, я ее видел не в сундуке.

— В мешке?

Он почувствовал, что долго сопротивляться не сможет.

— Нет, не в мешке.

— Спрятана в доме?

Он отрицательно покачал головой.

— В чулане?.. Под полом?.. В стене?

От ее жгучего взгляда у него закружилась голова.

— Нет, там тоже нет.

— С собой носит? — догадалась она.

— Да, мэм, в поясе. — Выдерживать на себе ее испепеляющий взгляд он был больше не в силах.

На ее желтом, сморщенном, как чернослив, лице изобразилась глубокая мысль.

— Значит, драгоценности, — заключила она. — Он украл драгоценности. Бриллианты?

Мизинец подался вперед и глубоко вздохнул.

— Это не драгоценности. Это карта, — произнес он. — Карта закопанных в Африке сокровищ.

Ее глаза, казалось, сейчас выскочат из орбит.

— Карта сокровищ! И ты до сих пор, как ребенок, веришь в закопанные сокровища?

— Я понимаю, это звучит смешно, но дело обстоит именно так, — упрямо повторил он.

Небесная еще раз устремила на него пронзительный взгляд, от которого он сник окончательно.

— Ты сам-то эту карту видел? — спросила она после паузы.

— Да, мэм. Сокровища закопаны на берегу реки, в том месте, где река впадает в море.

— На берегу реки! — Ее глаза сверкнули. Мозг лихорадочно работал. — А откуда он эту карту взял?

— Не знаю. Она у него всегда была.

Ее глаза сузились.

— Когда он тебе ее показывал?

Мизинец ответил не сразу.

— Вчера вечером.

— Только ты один знаешь про эту карту?

— Его жена и африканец тоже знают. Гас собирался отдать ее грузчикам, которые должны были сегодня утром приехать за сундуком. Хотел отправить эту карту в Гану, чтобы здесь ее не украли. Но я знаю: эта женщина и африканец собираются убить Гаса и забрать карту до прихода грузчиков — может, они его уже убили.

— Почему ж тогда ты не остался с ним и не защитил его?

— Я ему предлагал, но он отказался — сказал, что у него дела. И ушел — неизвестно куда. Вот я и дал сигнал пожарной тревоги.

— На какое время вызваны грузчики?

— На шесть утра.

Небесная вытащила из-за пазухи старинный амулет с часами на тонкой золотой цепочке. Часы показывали 5.27.

Она вскочила с кровати и начала быстро одеваться. Первым делом она сорвала с головы черный парик и вместо него напялила седой.

— В ящике бутылка с зеленой жидкостью, — сказала она. — Можешь воспользоваться. Это тебя успокоит, а то ты от кокаина какой-то дерганый стал.

Пока Мизинец кололся, она поспешно оделась, не обращая на него никакого внимания.

Поверх многочисленных нижних юбок Небесная надела широкое платье, черные туфли на низком каблуке и длинные, до локтя, черные шелковые перчатки. Маленькую, тоже черную, соломенную шляпку она приколола к седому парику длинной металлической заколкой.

— Иди заводи машину, — велела она Мизинцу.

Подождав, пока тот черным ходом выйдет во двор, она взяла большую, расшитую бисером сумку, достала из чулана черно-белый в полоску зонтик от солнца и спустилась на кухню.

Святой тоже уже был готов: он облачился в черный форменный костюм шофера и водрузил на голову старомодную фуражку 20-х годов, которая была ему так велика, что сваливалась на глаза.

— Ты все понял? — резко спросила она.

— Да, я слышал ваш разговор, — ответил Святой своим замогильным голосом. — Если Гас на вырученные денежки сумел ферму купить, то везет он туда уж никак не корм для цыплят, можешь мне поверить.

— Кажется, я знаю, что это, — сказала Небесная. — Только бы не опоздать.

— Тогда поехали.

Она вышла на улицу. Святой прихватил стоявшую в углу двустволку и последовал за ней, предварительно закрыв и заперев дверь. Он вдоволь накурился марихуаны и был, как говорится, на седьмом небе.

Хотя уже начинало светать, Мизинца видно не было. Его было слышно. Вцепившись обеими руками в створки ворот гаража, он стоял на коленях и, пытаясь подняться, хрипло и тяжело дышал. Мышцы у него на шее, руках и груди вздулись, вены напоминали корабельные канаты.

— Здоров как бык, — сказал Святой.

— Тсс, — прошептала Небесная. — Он еще слышит.

В этот момент Мизинец слышал как никогда хорошо, он слышал каждое их слово, как будто они громко кричали. Голова работала как часы. «Она дала мне смертельную дозу», — пронеслось в мозгу. Сознание покидало его, в этот момент он ощущал себя потерпевшим кораблекрушение пароходом, который медленно погружается на дно. Наконец колени у него подогнулись, и он рухнул головой вперед, на грязный каменный пол гаража. Как к нему подошли Небесная и Святой, он уже не слышал.

Святой вошел в гараж и, повернув выключатель, осветил стоявший внутри черный «линкольн-континенталь» 1937 года.

Они молча переступили через лежавшего на их пути Мизинца и подошли к машине. Небесная села назад, а Святой положил двустволку на пол, под переднее сиденье, и пошел открывать двойные ворота.

Машина выехала на грязную дорогу и, подпрыгивая на рытвинах и ухабах, со скоростью пятьдесят миль понеслась через заброшенный пустырь. Садовник в нижней рубахе и в соломенной шляпе доил привязанную к дереву козу и на проехавший мимо черный лимузин внимания не обратил — привык, а вот молочники и мусорщики, уже приступившие к работе, проводили глазами промчавшийся автомобиль с некоторым удивлением: выехав на покрытые щебенкой улицы, Святой увеличил скорость до 70–75 миль в час.

6

Святой неподвижно сидел в «линкольне», не сводя глаз с подъезда дома, где жил Гас. Машину он поставил на том самом месте, откуда меньше часа назад отъехали Могильщик и Гробовщик.

Небесная пошла в дом искать Гаса. История про закопанные сокровища, которую рассказал Мизинец, показалась Святому сомнительной. Про себя он решил, что Гас работает на контрабандистов, занимающихся провозом бриллиантов, а возможно, и золота.

Небесная предположила, что Гас носит ценности с собой. Святой же придерживался на этот счет другого мнения: свой капитал, будь то карта или драгоценности, Гас наверняка хранит в сундуке. Раз контрабандисты прибегли к услугам старого Гаса, значит, они ему доверяют. А где, как не в сундуке, провозить запрещенный товар? Ведь ни одному даже самому догадливому сыщику, самому опытному таможеннику никогда не придет в голову, что контрабандист воспользуется старым, обшарпанным сундуком. На этом-то, вероятно, и решено было сыграть. Какой же нормальный человек заподозрит, что контрабанду по старинке провозят в сундуке?

Обдумав все это, Святой решил во что бы то ни стало сундуком завладеть.

На Небесную он ишачил без малого тридцать лет, был ее телохранителем, поваром, сиделкой, шофером, приживалом — всю грязную работу всегда брал на себя. А до этого был ее любовником, одним из многих. Когда же она бросила его, он, точно бездомный пес, остался при ней. Единственное чувство, которое он к ней испытывал, была ненавистно расстаться с ней он не мог — уйти ему было некуда, и она это знала.

Поэтому Святой и решил перебежать ей дорогу, завладеть имуществом Гаса и смыться. «Я убегу, а она пусть расхлебывает», — прикидывал он.

Тут он заметил, что у подъезда остановился крытый транспортный фургон. Вместо привычного «Рейлуэй-экспресс» на зеленом брезенте большими белыми буквами значилось «Экми-экспресс».

Из кузова вылезли двое белых мужчин в полосатых фирменных рубашках и синих бейсбольных кепках, один — худой и высокий, а второй — коренастый, среднего роста. Оба чисто выбриты, без очков. Больше ничего Святому в глаза не бросилось.