Свалка - Саймак Клиффорд Дональд - Страница 10

Теперь было ясно: экипаж того инопланетного корабля тоже все забыл. И тем не менее они улетели. Значит, каким-то образом вспомнили, заставили себя вспомнить. Но если все сводилось к тому, чтобы просто вспомнить, зачем им понадобилось реконструировать двигатель? Легче было бы использовать прежний…

Уоррен, лежа на койке, пялился в темноту. Ему было известно, что в каких-то жалких двух футах над головой — стальная переборка, но ее не разглядеть. И ему было понятно, что существует способ запустить двигатели, совсем простой способ, если знать его или вспомнить, но способа такого он тоже не видел.

Люди попадают в неприятности, набираются знаний, познают сильные чувства — а потом, с течением времени, забывают и неприятности, и знания, и чувства. Жизнь, по существу, непрерывная цепь забвения. Воспоминания стираются, знания тускнеют, навыки теряются, однако требуется время, чтобы все это стерлось, потускнело и потерялось. Не бывает так, чтобы сегодня знать что-то назубок, а назавтра забыть.

Но здесь, на этой безжизненной планетке, процесс забвения каким-то немыслимым образом резко ускорился. На Земле нужны годы, чтобы забыть крупную неприятность или утратить прочный навык. А здесь это происходит за одну ночь…

Он попытался заснуть и не сумел. В конце концов он встал, оделся, сошел по трапу и, миновав шлюз, вышел в чужую ночь.

Тихий голос спросил:

— Это ты, Айра?

— Я, Лопоухий. Не спится. Тревожно…

— Тебе всегда тревожно, — ответил Лопоухий. — Это у тебя профессиональная идио… идиосин…

— Идиосинкразия?

— Она и есть, — согласился Лопоухий, легонько икнув. — Ты угадал слово, которое я искал. Твои тревоги — профессиональная болезнь.

— Мы в ловушке, Лопоухий.

— Бывали планеты, — сообщил Лопоухий, — где я не возражал бы застрять надолго, но эта не из их числа. Эта, если по совести, — охвостье творения.

Они стояли рядом во тьме, и над головами у них сияла россыпь чужих звезд, а перед ними до смутного горизонта расстилалась безмолвная планета.

— Тут что-то не то, — продолжал Лопоухий. — Что-то носится в воздухе. Твои ученые заявляют, что тут нет ничего, потому что не видят ни черта в свои приборы, и в книжках у них говорится, что если на планете только скалы и мхи, другой жизни не ищи. Но я-то на своем веку навидался всяких планет. Я-то лазал по планетам, когда эти ученые лежали в колыбели. И мой нос может сказать мне о планете больше, чем напичканные знаниями мозги, если даже смешать их в кучу и переболтать, что, между прочим, совсем не плохая идея…

— Наверное, ты прав, — нехотя сознался Уоррен. — Я сам это чувствую. А ведь раньше не чувствовал. Наверное, мы перепуганы до смерти, если начали понимать то, чего раньше не чувствовали.

— А я чувствовал даже раньше, чем перепугался.

— Надо было осмотреться здесь хорошенько. Вот где наша ошибка. Но на свалке было столько работы, что об этом и не подумали.

— Мак прогулялся немного, — сказал Лопоухий. — И говорит, что нашел какие-то башни.

— Да, я слышал.

— Он совсем позеленел от страха, когда рассказывал мне про башни. Если бы тут было, куда бежать, Мак уже улепетнул бы во все лопатки.

— Утром, — решил Уоррен, — мы первым делом пойдем и осмотрим эти башни как следует.