Настоящее христианство - Райт Том - Страница 34

Пересказ историй, воспоминание о великих деяниях Бога — вот что составляет самую суть христианского поклонения. Об этом часто забывают во время горячих и спонтанных богослужений, которые практикуются сегодня в некоторых церквах. Мы знаем Бога через Его деяния: через то, что Он совершил при сотворении мира, в Израиле и особенно в Иисусе, и через то, что Он делает в мире через Святого Духа. Христиане прославляют именно этого Бога, который совершил именно эти дела. И, разумеется, мы находим описание этих событий в Писании, в Библии.

В свое время нам еще придется поговорить о Библии подробнее, а сейчас я хочу сказать довольно простую вещь: чтение Библии вслух всегда занимало и занимает важнейшее место в практике христианского поклонения. И когда мы по любым причинам отказываемся от этого: опускаем чтения, чтобы сделать службу короче, или поем библейские стихи, превращая их в музыкальный номер, или читаем лишь те несколько стихов, о которых намерен говорить проповедник, — мы упускаем нечто важное. Мы читаем Писание вслух не для того, чтобы передать информацию или напомнить прихожанам о каких–то библейских отрывках или темах, о которых они почти забыли. И это не просто отправная точка для проповеди, хотя слова проповедника о прочитанных отрывках часто совершенно уместны. Но когда мы читаем Писание за богослужением, мы делаем это в первую очередь для того, чтобы прославить Бога и то, что Он совершил.

С чисто практической точки зрения сегодня, во временных рамках богослужений большинства нынешних церквей Запада, за одну службу невозможно прочесть более одной–двух глав Писания. Но это не должно нам мешать понимать, что именно мы делаем. Каждый раз, когда мы собираемся для поклонения, за каждой «службой» мы славим всю целиком историю творения и искупления. Разумеется, мы не сможем прочесть всю Библию за одну службу. Но мы можем и должны прочитать не менее двух библейских отрывков, и хорошо бы один из них был из Ветхого Завета.

Приведу такую аналогию. Я сейчас нахожусь в комнате с довольно маленькими окнами. Если я встану с другой стороны комнаты, то увижу лишь небольшой кусочек внешнего мира: часть противоположного дома и немножко неба. Но если я приближусь к окнам, то могу увидеть деревья, поля, животных, море, отдаленные холмы. Два–три кратких библейских чтения — это как бы окна, на которые ты глядишь с противоположного конца комнаты. Мы можем увидеть через них довольно мало предметов. Но чем лучше мы знаем Библию, тем ближе мы стоим к окнам, так что, хотя окна не становятся больше, мы можем окинуть взглядом весь библейский пейзаж.

И потому в центре даже самых простых актов христианского поклонения должно стоять чтение Писания. Иногда служба позволяет собравшимся поразмышлять над библейскими отрывками. Иногда у них есть возможность дать на эти фрагменты свой отклик, церковь накопила богатые запасы соответствующего материала, часто также взятого из Библии: тексты песнопений или слова, которые позволяют христианам отозваться на услышанное, продолжая благодарить за это Бога. Именно так создается основа богослужения, которое представляет собой «витрину» для Писания, окружение, показывающее, что мы относимся к Библии со всей надлежащей серьезностью. Если хорошее вино наливают в пластиковый стаканчик, а не в бокал, который позволяет наслаждаться его цветом, ароматом и вкусом, мы обращаемся с вином не должным образом. То же самое можно сказать о Библии: если, когда это возможно, мы не создаем подходящего окружения, где ее можно услышать и где можно прославлять ее суть — рассказ о могучих делах Творца и Искупителя, — мы не оказываем ей должного почтения.

Разумеется, когда мы хотим пить и у нас есть только пластиковый стаканчик, мы пьем из него. И порой (скажем, на пикнике) мы можем сознательно отказаться от стекла в пользу пластика. Лучше поклоняться Богу хотя бы и хаотичным образом, чем не поклоняться вообще. Но в обычных условиях мы все же будем пить вино из бокалов.

В частности, с самых древних времен христиане использовали Псалтирь. Это неисчерпаемое богатство, так что псалмы можно читать про себя и вслух, петь, шептать, заучивать наизусть и даже провозглашать с крыш. Они выражают весь спектр переживаний, с которыми мы сталкиваемся или которые, можно надеяться, нас не коснутся, и открыто приносят свои чувства, естественные, такие как есть, в присутствие Бога, как охотничья собака приносит своему хозяину все странные предметы, которые находит на поле. «Посмотри! — восклицает псалмопевец. — Вот что я нашел сегодня! Разве это не удивительно? Что ты намерен делать со всем этим?»

Псалмы соединяют такие понятия, которые часто кажутся нам полными противоположностями перед лицом Бога. Они с легкостью переходят от тесных отношений любви к ужасу и трепету и возвращаются назад. Они соединяют жесткие и яростные вопросы с простым и тихим доверием. Это — широкий спектр переживаний: от кротких размышлений до бурного неистовства, от плача и мрака отчаяния до торжества священного праздника. Если мы пойдем от вопля, которым начинается псалом 21 («Боже мой! Боже мой! для чего Ты оставил меня?»), к его заключительным словам, где Бог услышал молитву и ответил на нее, а затем сразу начнем читать исполненный спокойного доверия и убежденности псалом 22 («Господь — Пастырь мой»), мы увидим, что прошли путем удивительного умиротворения. Мы обретаем мудрое и здравое равновесие, когда от напыщенного триумфализма псалма 135 («Поразил царей великих, ибо вовек милость Его; и убил царей сильных, ибо вовек милость Его», где все время звучит небольшой рефрен как радостное восклицание торжества после каждого стиха) переходим к полному краху псалма 136 («При реках Вавилона, там сидели мы и плакали»).

Разумеется, мы никогда не поймем всего, что есть в Псалтири. Конечно, для нас останутся загадки и проблемы. Некоторые церкви, некоторые общины и некоторые христиане найдут там такие места, которые они не в силах произносить с чистой совестью, в частности, те строки, которые наполнены горькими проклятиями в адрес врагов. Здесь приходится принимать решения на каждом шагу. Но ни одно христианское собрание не должно отказываться от постоянного и вдумчивого использования Псалтири. Великая трагедия современного богослужения состоит в том, что здесь мы имеем зияющую пустоту. И это вызов для нового поколения создателей и исполнителей музыки. Это также вызов и некоторым традициям, включая мою, где Псалтирь всегда стояла в центре богослужения: правильно ли мы пользуемся этой книгой? Углубляемся ли мы в нее все больше и больше или же просто ходим около нее кругами?

Таким образом, Библия — это одно из главных блюд в меню христианского поклонения, а не просто основа христианского вероучения. Однако одна знаменитая история в Писании со всей ясностью говорит о том, что даже Писание не стоит здесь в самом центре. Когда воскресший Иисус встретился с двумя учениками на дороге в Эммаус, их сердца загорелись в тот момент, когда он разъяснял им Библию. Но их глаза открылись, так что они узнали Иисуса, тогда, когда он преломлял хлеб.

Трапеза Господня, Причастие, Евхаристия, Месса — эти слова звучат для нас как детские стишки «царь, царевич, король, королевич, сапожник, портной». Прежде всего, следует сказать, что названия здесь совершенно не важны. Да, в прежние времена этот вопрос был поводом для великих богословских, культурных и политических сражений: как понимать слова и действия во время службы с преломлением хлеба (если использовать нейтральное название) и к какой категории отнести саму службу. Это время прошло. Большинство христианских церквей на протяжении последних нескольких десятилетий стихийно сблизились в понимании того, что происходит во время главной христианской службы, что она значит и как в ней лучше участвовать. Хотя некоторые проблемы с пониманием еще остаются. Я надеюсь, что в этой главе мы сделаем шаги к прояснению некоторых из них.

Прежде всего, я хочу сказать о трех важных вещах. Во–первых, мы преломляем хлеб и пьем из чаши, вспоминая историю жизни и смерти Иисуса, потому, что так повелел нам Иисус: «Делайте это в воспоминание обо Мне». Здесь все просто. Более того, мы можем понять, почему он это нам заповедал: потому что эти действия объясняют смысл его смерти лучше, чем что–либо иное. Это не теория: Иисус умер за наши грехи, чтобы нас спасти, а не за то, чтобы дать нам верные представления о чем–либо, хотя верные представления и важны.