Дети Мафусаила. Уолдо. Магия, инк. - Хайнлайн Роберт Энсон - Страница 41

Именно здесь, как сообщил посыльный малышей, они и должны были поселиться.

Когда землянам потребовалась помощь, на месте всегда оказывался кто-нибудь из малышей — не в пример суетливым джокайра, то и дело предлагавшим свою помощь где надо и не надо. Малыши всегда были под рукой в нужный момент, когда для выполнения какой-нибудь работы требовался соответствующий инструмент. Малыш, сопровождавший первую партию землян, озадачил Лазаруса и Барстоу, как бы невзначай сообщив им, что видел их раньше, когда прилетал на корабль. Поскольку шерсть малыша была ярко-красного цвета, Барстоу решил, что эти существа могут, подобно хамелеонам, менять свой цвет в зависимости от обстоятельств. Лазарус же предпочел оставить свое мнение при себе.

Заккур поинтересовался, где планетяне разрешат пришельцам возводить свои сооружения. Этот вопрос очень волновал его, потому как предварительное обследование с борта корабли показало, что на планете нет городов. Похоже, аборигены жили где-то под землей, а Барстоу хотел избежать недоразумений и не сердить местные власти несогласованными с ними действиями.

Он заговорил вслух, обращаясь к проводнику /они уже поняли, что именно таким образом планетяне могут лучше всего понимать их мысли/.

Ответ маленького гида, мысленно полученный им через несколько секунд, несколько озадачивал своим неприкрытым удивлением. «Неужели нужно портить такой прекрасный пейзаж? С какой целью вы хотите строить свои дома?..»

— Нам нужны дома по многим причинам, — разъяснил Барстоу. — Днем — для отдыха, ночью — для сна. Кроме того, там мы будем выращивать пищу и готовить ее к употреблению. — Он задумался, стоит ли объяснять принципы гидропонного выращивания культур и переработки сырья, приготовления пищи, и решил этого не делать, доверяя утонченным телепатическим ощущениям своего «собеседника». — Нам нужны помещения для других видов хозяйственной деятельности — для мастерских и лабораторий, машин, для всего, что мы делаем в повседневной жизни.

«… будьте снисходительны ко мне, — вернулась назад мысль, — ведь я знаю так немного о вашем образе жизни… но скажите… неужели вы действительно предпочитаете спать в этом?..» — Он жестом показал на космошлюпки, в которых прибыли земляне. Похоже, мысль, родившуюся в его мозгу, почти невозможно было выразить словами. У Лазаруса возникли ассоциации с замкнутым пространством, с тюремным заточением, где ему однажды довелось побывать, с изгаженной телефонной будкой.

— Но таков наш обычай.

Малыш наклонился и потрогал рукой мягкую землю:

— … неужели здесь плохо спать?…

Лазарус отметил про себя, что вовсе даже не плохо. Земля была покрыта мягкой весенней зеленью, похожей на траву, но более тонкой, чем трава, более мягкой, ровной и густой. Лазарус снял свои сандалии и попробовал зелень ногой, наслаждаясь прикосновением. Все это больше смахивало на мягкий коврик, чем на траву, подумал он.

«…что касается пищи, — продолжал их провожатый, — зачем же отдавать столько сил на добывание того, что земля отдает даром сама?.. пойдемте со мной…»

Он провел их через широкий луг к небольшому извилистому ручейку, над которым свисали густые кроны деревьев. «Листья» с ладонь человека, неправильной формы и двухсантиметровой толщины. Малыш сорвал один из них и жадно обглодал его.

Лазарус потянулся за листком и внимательно осмотрел его. Листок легко разламывался, как хорошо поджаренный пирог. Внутри была клейкая жидкость кремового цвета, пористая, но довольно твердая, и от нее исходил приятный аромат, напоминавший запах манго.

— Лазарус, не ешь! — предупредил Барстоу. — Ведь мы еще не сделали анализа.

«…это вполне приемлемо для вашего телесного строения…»

Лазарус вновь понюхал листок.

— Пусть я буду подопытным кроликом, Зак.

— Ну, как знаешь, — пожал плечами Барстоу. — Я предупреждал тебя. Ты ведь все равно от своего не отступишься.

Лазарус откусил кусочек. Еда была на удивление приятной, достаточно твердой для зубов, с пикантным ароматом и вкусом. Благополучно добравшись до желудка, листик чувствовал себя там, как дома.

Барстоу запретил кому бы то ни было пробовать плоды до тех пор, пока их воздействие на Лазаруса не будет установлено. Лазарус же воспользовался своим привилегированным положением и плотно кушал, отметив про себя, что ничего вкуснее он не ел уже много лет.

«…не расскажете ли вы мне, чем вы привыкли питаться…» — попросил их маленький друг. Барстоу начал было объяснять, но малыш мысленно остановил его: «…пока что достаточно… я думаю, мои жены смогут об этом позаботиться…»

Барстоу не был уверен, действительно ли речь шла о женах, но хорошо понял, что малыш имел в виду каких-то близких родственников. Ведь они даже не выяснили, были ли их хозяева двуполыми — или как там у них это называется.

После ночи, которую Лазарус провел под открытым небом при мягком свете звезд, у него полностью исчезло желание спать в замкнутом пространстве. Конечно, знакомые по Земле созвездия здесь можно было отыскать с трудом, хотя ему показалось, что он различил холодную голубизну Веги и оранжевый отблеск Рыб. Пожалуй, легче всего было узнать Млечный Путь, который рассыпал свои блестки почти так же, как и дома. Он знал, что Солнце невооруженным глазом отсюда не увидеть, даже если смотреть в нужном направлении: его небольшие абсолютные размеры не позволяли свету пробиться на расстояние многих и многих световых лет.

Поскольку для ночного сна не требовалось никаких укрытий, земляне прибывали на планету постоянно, как только позволяли возможности челноков. Толпы вновь прибывших беспорядочно выгружались на дружественную землю, здесь им позволялось все — отдыхать, забавляться, кутить в свое удовольствие. Поначалу земляне питались запасами, прихваченными с корабля, однако вскоре, имея в качестве наглядного примера перед собой сытого и пышущего здоровьем Лазаруса, они стали переходить к здешней пище. Спустя какое-то время пришельцы опробовали массу новых, ранее неведомых продуктов, употребляя земную пищу только тогда, когда им хотелось разнообразить свое меню.

Как-то раз Лазарус прогуливался неподалеку от их стоянки. По дороге ему встретился один из маленьких человечков; абориген приветствовал его как ближайшего друга и пригласил Лазаруса в рощу. Там он остановился под одним из деревьев и дал Лонгу понять, что хочет его угостить.

Лазарусу не особенно хотелось есть, но он чувствовал себя обязанным откушать в знак признательности за подобное гостеприимство; он сорвал листок и попробовал его. От удивления чуть не поперхнулся: картофельное пюре с мясом! «…что-нибудь не так?…» — взволнованно вопрошали глаза малыша?

— Ребятки! — довольным тоном ответил Лазарус. — Я не знаю, что вы ожидали от меня услышать, но это просто замечательно!

Тут же он получил от собеседника флюиды удовольствия и предложение:

«…попробуйте со следующего дерева…»

Лазарус последовал совету с удовольствием, хотя и не без некоторой осторожности. На этот раз вкус листа напомнил свежий черный хлеб с маслом, и даже с привкусом сливочного мороженого. После плодов с третьего дерева, имеющих вкус грибов, смешанных со свежим бифштексом, Лазарус больше не удивлялся, «…мы использовали почти все ваши зрительные образы…» — пояснил его собеседник. — «…они были гораздо живее, чем объяснения любой из ваших жен…»

Лазарус даже не попытался объяснить, что он не женат. Маленький человечек продолжал:

«…пока что у нас не было достаточно времени, чтобы воспроизвести форму и цвет всех продуктов, о которых вы постоянно думаете… так ли уж это важно для вас?..» Лазарус заверил его, что большого значения это не имеет. Вернувшись на базу, он рассказал о случившемся другим землянам, но те пока что верили ему с трудом.

Одним из тех, кто сполна воспользовался легкостью и изобилием питания нынешних колонистов, был Слейтон Форд. Он пробудился от «охлажденного сна» явно поздоровевшим, но никак не мог вспомнить, что же произошло с ним во время посещения храма Крееля. Ральф Шульц счел это здоровой реакцией на тяжелый шок и перестал вести за ним медицинские наблюдения.