Выпуск II. Том 9 - Кристи Агата - Страница 83

Он извлек из кармана выцветшую фотографию девушки с жеманной улыбкой. В руках – розы.

– Да, – сказал Пуаро. – Это Ева Кейн. На обороте – карандашная надпись. Два слова. Сказать, что там написано? «Моя мама…»

Глаза его, строгие и обвиняющие, остановились на Морин Саммерхейз. Она откинула волосы со лба и, пораженная, уставилась на него вытаращенными глазами.

– Не понимаю… У меня никогда…

– Конечно, миссис Саммерхейз, не понимаете. Сохранить фотографию после второго убийства – тут могли быть только две причины. Первая – сентиментальность самого невинного свойства. У вас – подчеркиваю, у вас – чувства вины не было, вот вы и сохранили фотографию. Вы как-то сами сказали в доме миссис Карпентер, что были приемным ребенком. Думаю, вы никогда не знали, каково было имя вашей настоящей матери. Но это знал кто-то другой. Кто-то, для кого семья – нечто незыблемое, предмет гордости, и гордость эта заставляет его жить в доме своих предков, он гордится ими, гордится своей родословной. Человек этот скорее умрет, чем позволит миру – и собственным детям – узнать, что Морин Саммерхейз – дочь убийцы Крейга и Евы Кейн. Человек этот, повторяю, скорее умрет. Только что даст его смерть? И вот вам серьезнейший мотив для убийства.

Джонни Саммерхейз поднялся со своего места. Голос его, когда он заговорил, был спокойным, почти дружелюбным.

– Вам очень нравится пороть чушь, да? Разглагольствуете тут, теоретизируете. Но теория – она теория и есть! Оскорбляете мою жену…

Гнев его вдруг выплеснулся наружу:

– Грязная свинья, черт вас дери…

Он кинулся к Пуаро так стремительно, что никто и слова не успел вымолвить. Пуаро, однако же, проворно отскочил в сторону, и между ним и Саммерхейзом возник невесть откуда взявшийся инспектор Спенс.

– Успокойтесь, майор Саммерхейз, полегче… полегче…

Саммерхейз тотчас взял себя в руки. Пожав плечами, сказал:

– Извините. Но это и правда бред! В конце концов… сунуть фотографию в ящик мог кто угодно.

– Совершенно верно, – подхватил Пуаро. – Фотография эта интересна еще и тем, что на ней нет отпечатков пальцев.

Он сделал паузу, потом легонько кивнул.

– А ведь они были бы, – продолжал он, – принадлежи фотография миссис Саммерхейз, она ведь хранила бы ее без всякой задней мысли и, естественно, оставила бы на ней отпечатки своих пальцев.

Морин воскликнула:

– Вы просто сумасшедший. Я в жизни не видела этой фотографии – только в тот раз у миссис Апуорд.

– На ваше счастье, – сказал Пуаро, – я знаю, что вы говорите правду. Фотографию подбросили в ящик комода всего за несколько минут до того, как я ее там нашел. В то утро содержимое этого ящика выбрасывалось на пол дважды, дважды я клал вещи на место; в первый раз фотографии среди них не было, а во второй – была. Стало быть, в этот отрезок времени ее и положили – и я знаю, кто это сделал.

В голосе его незаметно возникла новая нотка. Это уже не был смехотворный человечек с нелепыми усами и крашеными волосами, это был охотник, который чувствовал – преследуемый зверь где-то рядом.

– Оба эти преступления совершил мужчина, и причина, толкнувшая его на убийство, была до смешного простой – деньги. В доме миссис Апуорд найдена книга, на чистом листе ее вначале стоит надпись: «Ивлин Хоуп». Хоуп – эту фамилию взяла Ева Кейн, когда уехала из Англии. Если ее подлинное имя было Ивлин, она вполне могла наречь этим именем и своего ребенка. Но Ивлин – имя не только женское, но и мужское. Почему мы решили, что у Евы Кейн родилась девочка? Скорее всего, потому, что так сказано в «Санди компэниэн»! Но в действительности в «Санди компэниэн» ничего такого не сказано, там упоминается дочь, но лишь как следствие романтического интервью с Евой Кейн. Между тем Ева Кейн уехала из Англии еще до рождения ребенка – поэтому никто не мог сказать, мальчик у нее родился или девочка.

Меня и самого это ввело в заблуждение. Романтическая неточность прессы.

Ивлин Хоуп, сын Евы Кейн, приезжает в Англию. Он – человек одаренный и привлекает внимание богатой женщины, которая ничего не знает о его происхождении – лишь придуманную им романтическую историю (история была замечательная, о трагической судьбе молодой балерины, умершей в Париже от туберкулеза!).

Женщина она одинокая, недавно потеряла собственного сына. И вот молодой одаренный драматург берет ее фамилию.

Но на самом деле вы Ивлин Хоуп, не так ли, мистер Апуорд?

Робин Апуорд завизжал:

– Конечно, не так! Я вообще не понимаю, о чем речь!

– Запираться бесполезно. Есть люди, которые знают вас под этим именем. Имя Ивлин Хоуп в книге написано вашим почерком – тем же почерком на обороте этой фотографии написаны слова «моя мама». Миссис Макгинти увидела эту фотографию и надпись на ней, когда разбирала ваши вещи. Прочитав статью в «Санди компэниэн», она сказала вам об этом. Миссис Макгинти решила, что на фотографии изображена миссис Апуорд в молодости, потому что и понятия не имела, что миссис Апуорд – не настоящая ваша мать.

Но вам было ясно – если миссис Макгинти начнет болтать и разговор этот дойдет до миссис Апуорд, всему конец. У нее были совершенно фанатичные взгляды на наследственность. Она ни минуты не стала бы терпеть приемного сына, чей отец – прогремевший на всю страну убийца. Не простила бы она и того, что вы ей солгали с самого начала.

Итак, миссис Макгинти надо заставить замолчать – любой ценой. Возможно, вы обещали ей маленький подарок – чтобы держала язык за зубами. На следующий вечер по дороге в радиостудию вы заглянули к ней – и убили ее! Вот так…

Резким движением Пуаро схватил с полки молоток для колки сахара, завращал им и с силой опустил вниз, словно нанося сокрушительный удар по голове Робина.

Жест вышел таким зловещим, что несколько человек, сидевших полукругом, вскрикнули.

Закричал и Робин Апуорд. Это был вопль ужаса.

Он завопил:

– Не надо… Не надо… Это вышло случайно. Клянусь, все вышло случайно. Я не собирался ее убивать. Просто потерял голову. Клянусь вам!

– Вы смыли кровь и положили молоток туда, откуда взяли, – в эту самую комнату. Но наука теперь определяет наличие крови новыми методами – и выявляет невидимые отпечатки пальцев.

– Говорю вам, я не собирался ее убивать… Все это – сплошная ошибка… И вообще я не виноват… Я за свои действия не отвечаю. Это у меня наследственное. Помимо моей воли. Вы не можете меня повесить за то, в чем я не виноват…

Спенс едва слышно пробурчал:

– Не можем? Еще как можем!

А вслух произнес строго и официально:

– Должен предупредить вас, мистер Апуорд: все, что вы скажете, может быть использовано против вас…

Глава 26

– Не представляю, месье Пуаро, как вы могли заподозрить Робина Апуорда.

Пуаро не без самодовольства оглядел повернувшиеся к нему лица.

Давать объяснения – это он любил.

– Странно, что я не заподозрил его раньше. Ключом, простейшим ключом были слова, которые произнесла миссис Саммерхейз на вечере с коктейлями. Она сказала Робину Апуорду: «Мне не нравится быть приемным ребенком, а вам?» Вот он, ключ, – в двух последних словах «а вам?». Эти слова могли значить только одно – миссис Апуорд не была родной матерью Робина.

Миссис Апуорд сама жаждала скрыть правду – не дай бог, кто-нибудь узнает, что Робин не ее сын. Возможно, ей не раз доводилось слышать соленые шутки насчет блестящих молодых людей, которые живут со стареющими женщинами и за их счет. Правду знали очень немногие – узкий театральный круг, где она впервые встретилась с Робином. Близких друзей в Англии у нее почти не было – она слишком долго жила за границей, во всяком случае, она решила обосноваться здесь, подальше от родного Йоркшира. Иногда она встречалась с друзьями былых лет, и они, само собой разумеется, полагали, что этот Робин и есть тот самый мальчик, которого они знали ребенком, а она не считала нужным их разубеждать.

Но атмосфера в Лэбернемсе с самого начала показалась мне какой-то неестественной. Робин относился к миссис Апуорд не как испорченный ребенок, не как преданный сын. Он относился к ней, как протеже относится к своему патрону. В его неизменном обращении к ней «мадре» было что-то театральное. А миссис Апуорд, хоть и явно любила Робина, все же подсознательно обращалась с ним, как с ценной собственностью, за которую заплачены большие деньги.