Выпуск II. Том 9 - Кристи Агата - Страница 71

– Вообще-то я не француз, а бельгиец, но это неважно.

– Так что у вас за фотографии? – Она наклонилась над столом, чуть прищурилась. – Какие-то старинные, правда?

– Самой старой из них тридцать лет.

– Забавно смотреть на моду прошлых лет. Женщины в этих старинных одеждах выглядят такими глупыми.

– Вы их раньше видели?

– В смысле узнаю я кого-то из этих женщин или уже видела эти фотографии?

– То и другое.

– Вот эта кажется мне знакомой. – Палец ее остановился на фотографии Джейнис Кортленд в шляпе-колпаке. – То ли попадалась в какой-то газете, то ли еще где… только не помню когда. И эту девчонку, кажется, видела. Но когда? Вроде и не очень давно.

– Все эти фотографии были напечатаны в «Санди компэниэн» в последнее воскресенье перед убийством миссис Макгинти.

Мод резко вскинула голову.

– Они имеют к этому какое-то отношение? И поэтому вы хотите, чтобы я… – Она смолкла.

– Да, – сказал Эркюль Пуаро. – Именно поэтому.

Он вытащил из кармана еще что-то и показал ей. Это была статья из «Санди компэниэн».

– Вот, прочитайте, – предложил он.

Она стала внимательно читать. Ее голова в золотистых локонах склонилась над малюсенькой вырезкой. Она подняла на него глаза.

– Вот, значит, они кто? Вы это прочитали – и у вас возникли какие-то мысли?

– Точнее не скажешь.

– Но я все равно не понимаю… – Она задумалась.

Пуаро молчал. Даже если собственные мысли его вполне устраивали, он всегда с готовностью внимал мыслям кого-то другого.

– Вы полагаете, кто-то из них сейчас живет в Бродхинни?

– Это вполне возможно.

– Да, разумеется. Мало ли кого и куда забрасывает судьба… – Она ткнула пальцем в хорошенькое жеманное личико Евы Кейн. – Ей сейчас должно быть уже порядочно – примерно столько, сколько миссис Апуорд.

– Примерно.

– Я подумала… если она была такой женщиной… у многих мог на нее быть зуб.

– Это лишь точка зрения, – медленно произнес Пуаро. – Да, точка зрения. – Потом добавил: – А дело Крейга вы помните?

– Кто же его не помнит?! – воскликнула Мод Уильямс. – Ведь он стоит в музее мадам Тюссо! Я тогда была совсем девчонкой, но газеты и по сей день поминают это дело – для сравнения. Прямо незабвенная история!

Пуаро метнул на нее быстрый взгляд. Откуда вдруг такое раздражение в голосе?

Глава 17

Миссис Оливер, совершенно ошарашенная, пыталась как-то затеряться в углу крошечной театральной гардеробной. Но с ее габаритами разве затеряешься? Наоборот, она еще больше бросалась в глаза. Вокруг нее, стирая полотенцами грим с лица, так и роились бравые молодцы и то и дело навязывали ей теплое пиво.

Доброе расположение духа вернулось к миссис Апуорд довольно быстро, и она благословила их перед уходом. Робин позаботился о том, чтобы все необходимое было у матушки под рукой, и, уже сев в машину, пару раз возвращался в дом, нанести последние штрихи.

Когда он уселся за руль окончательно, на лице его поигрывала ухмылка.

– Мадре уже звонит по телефону, а кому – так мне и не сказала. Вот старая шалунья! Но я и сам знаю.

– Я тоже, – откликнулась миссис Оливер.

– И кому, по-вашему?

– Эркюлю Пуаро.

– И я на него подумал. Решила из него что-нибудь выудить. Мадре обожает всякие тайны. Ладно, дорогая, насчет сегодняшнего спектакля. Вы должны мне сказать, как вам понравится Сесил – только, чур, честно, – и таким ли вы видите Эрика…

Разумеется, Сесил Лич не имел ничего общего с Эриком, каким его видела миссис Оливер. Это было типичное не то. Сам спектакль доставил ей удовольствие, но после него пришлось «пообщаться с актерами», и это было для нее сущей мукой.

Зато Робин чувствовал себя превосходно. Взяв Сесила за грудки (по крайней мере, миссис Оливер показалось, что это был Сесил), он трещал без умолку. Будучи от Сесила в ужасе, миссис Оливер отдала предпочтение некоему Майклу, который как раз занимал ее какой-то безобидной болтовней. Майкл, во всяком случае, не ждал от нее ответных излияний, собственно говоря, он предпочитал монолог. Некто Питер изредка встревал в их беседу, но хлипкий ручеек, в котором перемывались чьи-нибудь косточки, все-таки тек по воле Майкла.

– …Это так мило со стороны Робина, – говорил он. – Мы так его упрашивали, так приглашали. Нет, мы понимаем, он же под каблуком у этой кошмарной женщины, да под каким! Ходит перед ней на задних лапках. Но человек на диво талантливый, правда? Робин очень талантливый. Возлагать такого на материнский алтарь – это просто грех! Ох эти женщины! Многие из них – настоящие чудовища. Знаете, как миссис Апуорд обошлась с несчастным Алексом Роскоффом? Сначала вцепилась в него мертвой хваткой и не выпускала целый год, а потом узнала, что никакой он не русский эмигрант. Понятное дело, он ей плел всякую всячину, расписывал свою прошлую жизнь, мы знали, что все это брехня, но, в конце концов, что тут такого, ей же с ним было весело. И тут она выясняет, что он всего-навсего сын портного из Ист-Энда, и в ту же секунду его бросает… Нельзя же быть таким снобом, верно, дорогая? Вообще-то Алекс был даже рад, что отделался от нее. Говорил: иногда она на него прямо ужас наводила, думал, у нее не все дома. А эти вспышки гнева! Робин, дорогой, мы как раз вашу замечательную мать вспоминаем. Жаль, что она не смогла приехать. Зато вы привезли миссис Оливер – это королевский подарок. Ее убийства – просто прелесть.

Пожилой мужчина с низким гулким голосом схватил миссис Оливер за руку; ладонь его оказалась горячей и липкой.

– Как мне вас благодарить? – воскликнул он проникновенным, полным меланхолии голосом. – Вы спасли мне жизнь – и не однажды.

Потом все вышли на свежий воздух и перебрались в «Конскую голову», где легкие возлияния и театральные пересуды успешно были продолжены.

Наконец пришло время ехать домой. Миссис Оливер изрядно устала. В машине она откинулась на спинку сиденья и прикрыла глаза. У Робина же, наоборот, появилось второе дыхание – он трещал как сорока.

– …Вам тоже кажется, что это отличная мысль, верно? – закончил он.

– Что?

Миссис Оливер вскинулась, распахнула глаза.

Оказывается, она забылась в ностальгическом сне о доме. На стенах – чучела экзотических птиц, украшения из листьев. Рабочий стол, пишущая машинка, черный кофе, повсюду яблоки… Какое блаженство – ты предоставлена сама себе, никому ничего не должна… Какое блаженство! Писателю незачем вылезать на свет божий из своей тайной цитадели. Писатели – народ робкий, не очень общительный, не умея приноровиться к жизни в обществе, они изобретают себе спутников и говорят их устами.

– Вы, кажется, устали, – заметил Робин.

– Не сказала бы. Просто я не очень схожусь с людьми, вот и все.

– Я людей обожаю, а вы? – счастливо проворковал Робин.

– Нет, – твердо ответила миссис Оливер.

– Не может быть. В ваших книгах столько людей.

– Это другое. Я предпочитаю деревья, от них веет таким покоем.

– А я без людей не могу, – констатировал Робин очевидный факт. – Они меня вдохновляют.

Они подъехали к воротам Лэбернемса.

– Идите в дом, – распорядился он. – А я поставлю машину.

Миссис Оливер, как обычно, с трудом выбралась наружу и зашагала по дорожке.

– Дверь не заперта, – напомнил Робин.

Так оно и оказалось. Миссис Оливер толкнула дверь и вошла в дом. Свет не горел – не очень-то любезно со стороны хозяйки. Или это она из соображений экономии? Богатые – они нередко такие экономные. В холле улавливался запах духов, каких-то экзотических и дорогих. На секунду миссис Оливер даже засомневалась – не в чужой ли дом она зашла? Потом нащупала выключатель и повернула рычажок.

Квадратный холл из дубовых досок озарился светом. Дверь в гостиную была приоткрыта, и в проеме она увидела ногу. Значит, миссис Апуорд спать так и не ушла. Она заснула в кресле, и, судя по тому, что свет был выключен, заснула давно.

Миссис Оливер подошла к двери и включила свет в гостиной.