Выпуск II. Том 9 - Кристи Агата - Страница 69

С топором? Или с сахароколкой?

Он нажал на звонок, не дождался ответа – позвонил еще раз.

Дверь открыла Дейдри Хендерсон. Она явно удивилась.

– О-о, – сказала она, – это вы.

– Можно зайти? Я хочу поговорить с вами.

– Я… да, что же, заходите.

Она провела его в небольшую полутемную гостиную, где он однажды сидел в ожидании. На каминной полке он тотчас опознал старшего брата небольшого кофейника, какой стоял у Морин. Его огромный искривленный хобот-клюв в этой маленькой на западный манер комнатке словно был главным, намекал на некую восточную свирепость.

– К сожалению, – извиняющимся тоном сказала Дейдри, – у нас сегодня неприятности на домашнем фронте. Наша служанка, немецкая девушка, от нас уходит. Прожила тут всего месяц. Похоже, она согласилась у нас работать, потому что хотела сюда переехать – у нее в Англии жених. А теперь у них все решилось, и сегодня она от нас съезжает.

Пуаро прищелкнул языком.

– Довольно бесцеремонно с ее стороны.

– Вы тоже так считаете, да? Отчим говорит, она просто не имеет права. Может, и не имеет, но что тут поделаешь – она выходит замуж, а дальше ей хоть трава не расти. Мы бы вообще ничего не знали – это я случайно увидела, что она собирает свои вещи. А то просто ушла бы из дому, никому не сказав и слова.

– Увы, в наше время бесцеремонность – вещь нередкая.

– Да, – уныло согласилась Дейдри. – Наверное.

Тыльной стороной ладони она потерла лоб.

– Я устала, – призналась она. – Очень устала.

– Понимаю, – учтиво произнес Пуаро. – Немудрено.

– Вы что-то хотели, месье Пуаро?

– Я хотел спросить у вас про сахарный молоток.

– Сахарный молоток? – Она непонимающе посмотрела на него.

– Такая медная штуковина, с птичкой, инкрустированная голубыми, красными и зелеными камешками, – со всей тщательностью описал Пуаро.

– А-а, да, знаю.

Но никакого интереса или оживления в ее голосе не послышалось.

– Верно ли, что раньше он был здесь?

– Да. Мама купила его на базаре в Багдаде. Мы его вместе с другой утварью отнесли в дом священника на распродажу.

– «Приноси и покупай»?

– Да. Такие распродажи у нас бывают часто. Доход идет церкви. Отдавать деньги просто так желающих все меньше, а избавиться от ненужного старья вроде и не жалко. А кто-то его покупает.

– Значит, до Рождества этот молоток был здесь, в этом доме, а потом вы отдали его для торгов «Приноси и покупай». Верно я говорю?

Дейдри нахмурилась.

– Отдали, только не под Рождество. До этого были другие торги. В честь праздника урожая.

– Праздник урожая? Это когда же? В октябре? В сентябре?

– В конце сентября.

В комнатке воцарилась тишина. Пуаро смотрел на девушку, она смотрела на него. Не лицо, а море в штиль – никаких всплесков, никакой ряби, никакого волнения. Кроется там что-то или нет, за этой стеной вялости и апатии? Может, и нет. Может, она и вправду просто устала…

Он спросил спокойно, но настойчиво:

– Вы уверены, что это были торги в честь праздника урожая? А не под Рождество?

– Уверена.

Глаза ее не мигая смотрели на него. Эркюль Пуаро ждал. Ну, дальше, дальше… Но того, чего он ждал, не последовало. Тогда, взяв официальную ноту, он произнес:

– Не смею вас больше задерживать, мадемуазель.

Она проводила его до двери.

И вот он уже снова шел вниз по дороге.

Итак, два взаимоисключающих заявления. Одно с другим – ну просто никак.

Кто же говорит правду? Морин Саммерхейз или Дейдри Хендерсон?

Если сахароколка – орудие убийства, то вопрос этот принципиальный. Праздник урожая отмечают в конце сентября. Рождество – известно когда. А в промежутке, двадцать второго ноября, убили миссис Макгинти. И кому же в это время принадлежала сахароколка?

Он отправился на почту. Миссис Толк, всегда готовая помочь, и на этот раз оказалась на высоте. Да, она была на обоих торгах. И на всех предыдущих. Там можно наткнуться на какую-нибудь симпатичную вещицу. Она, кстати, помогала все раскладывать для продажи. Правда, почти ничего не присылали заранее – люди приносили с собой, что хотели отдать, а заодно приценивались к тому, что принесли другие.

Медный молоток, похожий на топорик, с цветными камешками и птичкой? Нет, такого она не припомнит. Вещей, надо сказать, натащили множество, была настоящая неразбериха, и многое выхватывали в ту же секунду. Впрочем, погодите, что-то такое и вправду было… да, и поставили за пять шиллингов с кофейником в придачу, кофейник-то был с дыркой, так что не попользуешься, только как украшение. А вот когда было дело – этого она не помнит. Может, под Рождество, а может, и раньше. Как-то не отложилось в памяти…

Она приняла к отправке сверток, принесенный Пуаро. Отправить заказной почтой? Да. Она записала адрес, и Пуаро заметил, беря квитанцию, что в ее черных живых глазах мелькнула искорка интереса.

Пуаро, размышляя на ходу, неторопливо зашагал в гору.

Скорее всего, ошибается Морин Саммерхейз – мозги у нее слегка набекрень, никогда ничего не помнит, суматошная и смешливая. Ей что урожай, что Рождество – один черт.

Дейдри Хендерсон – медлительная, неловкая – должна ориентироваться в пространстве и времени куда точнее.

Все так. Но занозой торчал в мозгу один вопрос. Незаданный.

Он из нее что-то пытался вытянуть, она даже не поинтересовалась: зачем вам это надо знать? Ведь естественный вопрос, он же просто напрашивался?

Но Дейдри Хендерсон его не задала.

Глава 15

– Вам кто-то звонил! – крикнула Морин из кухни, едва Пуаро вошел в дом.

– Звонил? Кто же?

Действительно, кто?

– Не знаю. Я черкнула номер на продовольственной книжке.

– Спасибо, мадам.

Он открыл дверь в гостиную и подошел к столу, среди бумаг отыскал продовольственную книжку – прямо возле телефона. На ней было написано: «Килчестер 350».

Подняв трубку, он набрал номер.

Женский голос мгновенно ответил:

– «Бритер и Скаттл».

Тугодумом Пуаро не был никогда.

– Можно попросить мисс Мод Уильямс?

После небольшой паузы женский контральто произнес:

– Мисс Уильямс слушает.

– Говорит Эркюль Пуаро. Вы мне звонили?

– Да… да, звонила. Насчет собственности, о которой мы с вами вели речь в прошлый раз.

– Собственности? – Секунду Пуаро соображал. Потом понял: Мод просто неудобно говорить. Кто-то стоит или сидит рядом, а раньше, когда звонила ему, она была в кабинете одна.

– Если я правильно понимаю, вы звонили насчет Джеймса Бентли и убийства миссис Макгинти.

– Правильно. Мы можем что-то для вас сделать?

– Вы хотите помочь. Вам сейчас неудобно говорить?

– Совершенно верно.

– Ясно. Слушайте внимательно. Вы действительно хотите помочь Джеймсу Бентли?

– Да.

– Не пойдете ли вы в услужение к людям? Возможно, семейный климат в этом доме не самый благоприятный…

– Пойду.

– Вы можете освободиться от работы? Чтобы приехать, скажем, завтра?

– О да, месье Пуаро. Думаю, мы сможем это уладить.

– Вы поняли, что я вам предлагаю? Вы будете жить в семье, домработницей. Готовить умеете?

В голосе послышалось легкое удивление:

– Еще как.

– О боже, да вы просто находка! Значит, так, я сейчас же выезжаю в Килчестер. Встретимся в том же кафе, где мы беседовали в ваш обеденный перерыв.

– Да, конечно.

Пуаро повесил трубку.

Что же, достойная восхищения молодая особа. Сообразительная, толковая, самостоятельная… и даже неплохая повариха…

Не без труда он откопал местную телефонную книжечку – на ней покоился трактат о разведении свиней – и посмотрел номер телефона Уэтерби.

Трубку сняла миссис Уэтерби.

– Алло. Алло. Это месье Пуаро… Вы, наверное, помните меня, мадам?..

– Боюсь, что…

– Месье Эркюль Пуаро.

– Ах да, разумеется… Простите. У нас тут неприятности на домашнем фронте…