Выпуск II. Том 7 - Кристи Агата - Страница 50

— Он на фронте?

— Как бы не так! Служит клерком в страховой конторе, получает гроши и так боится бомбежек, что с самого начала войны отправил жену сюда. Не поймите меня превратно. Я считаю, что он поступил правильно, раз у них ребенок, да еще такой милый, как Бетти. Просто миссис Спрот слишком уж беспокоится о своем супруге, хотя он навещает ее, когда Может. Она уши всем прожужжала о своем Артуре. Ему, видите ли, так не хватает ее! А по-моему, он вовсе без нее не скучает — ему наверняка есть чем заняться.

— Мне так жаль матерей! — вздохнула Таппенс. — Расстаешься с детьми — живешь в вечной тревоге; уезжаешь вместе с ними — мужу одному трудно.

— Вот именно! Кстати, и жить на два дома дороговато.

— В нашем пансионе, по счастью, цены умеренные.

— О, да. Свои деньги здесь оправдываешь. Миссис Перенна хорошая хозяйка. Только странная она какая-то.

— В каком смысле? — полюбопытствовала Таппенс.

— Вы, наверно, думаете, что я ужасная сплетница, — подмигнув ей, сказала миссис О'Рорк. — И то верно. Меня интересуют люди, поэтому я и стараюсь почаще сидеть в этом кресле; отсюда видно, кто входит, кто выходит, кто находится на веранде, что творится в саду… О чем это мы говорили? Ах да, о миссис Перенне и ее странностях. Быть может, я ошибаюсь, но, по-моему, у этой женщины была в жизни большая драма.

— Выдумаете?

— Убеждена. Зачем бы ей иначе напускать на себя таинственность? «Вы из каких мест Ирландии?» — спросила я ее однажды. Так она, представляете себе, еще уперлась — мол, вовсе она не из Ирландии.

— Вы полагаете, она ирландка?

— А кто же еще? Уж я-то своих соотечественниц знаю. Могу даже сказать, из какого она графства. Так ведь нет! Заладила одно: «Я — англичанка, а муж мой был испанец»…

Миссис О'Рорк неожиданно умолкла. В комнату вошли миссис Спрот и, следом за ней, Томми. Таппенс немедленно оживилась.

— Добрый вечер, мистер Медоуз. Вы удивительно посвежели за сегодняшний день.

— Воздух и спорт — вот и весь секрет, — отозвался Томми. — Утром гольф, днем прогулка по берегу.

— А мы с дочкой утром тоже ходили на пляж, — сообщила миссис Спрот. — Бетти хотелось поплескаться в воде, но мне показалось, что на улице слишком холодно. Тогда я стала строить с ней домики из песка, а какая-то собачонка утащила мое вязанье и половину распустила. Теперь придется поднимать петли, а это так трудно и так скучно. Вязальщица ведь я никудышная.

— Как быстро, однако, подвигается ваш подшлемник, миссис Бленкенсоп! — заметила миссис О'Рорк, внезапно перенося все внимание на Таппенс. — Спицы так и мелькают у вас в руках. А ведь мисс Минтон как будто говорила, что вяжете вы не очень-то.

— На своем веку я вязала более чем достаточно, — отпарировала Таппенс с чуточку обиженным видом. — Я так и сказала мисс Минтон, но она, по-моему, очень любит всех учить.

Присутствующие сочувственно рассмеялись. Еще через несколько минут явились остальные постояльцы, и прозвучал гонг. За столом разговор перешел на более увлекательный предмет — шпионаж. Собеседники делились друг с другом классическими и давным-давно известными историями о разведчиках — о монахине, которую выдали слишком развитые бицепсы; о парашютисте-священнике, который, приземляясь, употребил в момент толчка отнюдь не благочестивое выражение; о кухарке-австриячке, прятавшей радиопередатчик в каминной трубе. Словом, шла застольная беседа, какую можно было услышать повсюду. Тем не менее, Таппенс зорко приглядывалась к лицам и поведению соседей в надежде, что кто-нибудь из них выдаст себя словом или взглядом. Однако надежды ее не оправдались.

Молчала только Шейла Перенна, но это можно было приписать ее замкнутости. За весь обед она не проронила ни слова и, едва покончив со вторым, ушла.

После десерта общество поднялось и проследовало в гостиную, куда подали кофе. Один лишь Томми незаметно выскользнул на террасу. Там он увидел Шейлу Перенну. Девушка стояла, перегнувшись через перила, и глядела на море. Томми подошел и стал рядом. Ее частое неровное дыхание подсказало Бирсфорду, что она чем-то сильно расстроена. Он предложил ей сигарету. Шейла взяла.

— Хорошая ночь! — заметил Томми.

— Могла бы быть хорошей, — негромко, но выразительно поправила Шейла.

— Если б не война?.. Вы это имеете в виду?

— Нет. Я ненавижу войну.

— Все мы ее ненавидим.

— Да, но по-другому. А я ненавижу разговоры о ней, ненавижу этот вечный лицемерный припев — патриотический долг, патриотический долг!

— Патриотический долг? — растерялся Томми.

— Да, я ненавижу патриотизм, понятно? Мне тошно от всех этих воплей — отечество, измена родине, смерть за родину, служение родине! Какое дело человеку до страны, где он живет?

— Не знаю, какое, но есть, — просто ответил Томми.

— А вот мне — никакого. Но вы-то, конечно, из тех, кто верит в этот дурацкий фетиш и готов отдать за него жизнь.

— Настанет день, когда вы с удивлением убедитесь, как много он значит и для вас.

— Никогда! Я так настрадалась, что… — Шейла замолчала, затем резко обернулась и спросила: — Знаете, кто был мой отец?

— Нет, — с возрастающим интересом ответил Томми.

— Его звали Патрик Магуайр. Он участвовал в ирландском освободительном движении и был расстрелян как сподвижник Кейсмента. Чего ради он погиб? Для ирландцев он мученик, для англичан — изменник, а для меня — просто глупец.

— Так вот чья тень лежит на вашей жизни!

— Вы правильно сказали — именно тень. Мать переменила фамилию. Несколько лет мы прожили в Испании — мать всем говорит, что отец был наполовину испанец. Куда мы ни попадали, нам всюду приходилось лгать. Мы объехали весь континент. Наконец перебрались сюда, в Лихемптон, и открыли пансион.

— А как на все это смотрит ваша мать? — спросил Томми.

— Вы имеете в виду смерть отца? — Шейла в недоумении замолчала и нахмурилась. — Сама не знаю: мать об этом никогда не говорит. Угадать, что у нее на уме или на сердце, очень трудно. Не понимаю, почему я разоткровенничалась с вами, — оборвала разговор Шейла. — Просто не совладала с собой.

Девушка круто повернулась и вошла в дом.

— Как видишь, Таппенс, все сходится.

Таппенс в раздумье кивнула. Вокруг не было ни души. Впрочем, если их кто-нибудь и видит — не беда. Он совершенно случайно столкнулся с нею, гуляя по берегу.

— Значит, миссис Перенна и есть М.? — спросила Таппенс.

— Да. Подходит по всем статьям.

Таппенс опять задумчиво кивнула.

— Ты прав. Она — как догадалась миссис О'Рорк — ирландка, но скрывает это. Изъездила всю Европу, потом сменила фамилию и открыла здесь пансион. Отличное прикрытие! Муж ее расстрелян англичанами как изменник. Словом, все основания для того, чтобы возглавить пятую колонну в нашей стране. Да, все сходится. Как по-твоему, девушка тоже замешана?

— Ни в коем случае, — помолчав, ответил Томми. — Иначе она бы мне ничего не рассказала. Знаешь, мне даже как-то не по себе.

— Понимаю, — сочувственно кивнула Таппенс.

— Я ведь, как и ты, не люблю врать… — Томми слегка покраснел.

— Вот уж что меня нисколько не угнетает, так это вранье, — перебила Таппенс. — По правде говоря, оно даже доставляет мне удовольствие. Гораздо тяжелее другое в те минуты, когда перестаешь врать, становишься самой собой и добиваешься того, чего иным путем ни за что не добиться. Вот как вчера у тебя с Шейлой. Потому у тебя и скверно на душе.

— Пожалуй, ты права.

— Конечно, права. Мне все это знакомо — то же самое получилось у меня с нашим немцем.

— А что ты о нем думаешь? — спросил Томми.

— По-моему, он тут ни при чем.

— Грант другого мнения.

— Ох, уж этот твой мистер Грант! — усмехнулась Таппенс. — Хотела бы я посмотреть на него, когда ты докладывал обо мне!

— Полно! Он признал свою вину, ты получила официальное задание. Чего тебе еще надо?

— Верно, — улыбнулась Таппенс. — Мы получили задание. И мы его выполним… Значит, ты считаешь, что миссис Перенна и есть то лицо, которое мы ищем?