Выпуск 1. Том 10 - Кристи Агата - Страница 71

— Кто мог быть заинтересован в смерти Саваронова?

— Думаю, его племянница. Не так давно он получил огромное состояние, завещанное ему женой какого-то сахарного заводчика. Саваронов когда-то в молодости — при старом режиме — вел с ним дела. Эта женщина так и не поверила в то, что Саваронов погиб.

— Где состоялась шахматная игра?

— В доме Саваронова. Он же инвалид, и ему трудно ходить.

— Сколько людей наблюдало за ходом партии?

— Человек десять—пятнадцать.

Пуаро, скорчил страдальческую гримасу.

— Бедный мой Джепп. У вас довольно трудная задача.

— Знай я точно, что его отравили, я бы уж постарался ее решить.

— А вам не приходило в голову, что, если ваша версия верна и кто-то действительно пытался отравить Саваронова, он может предпринять вторую попытку?

— Конечно. Двое моих людей следят за домом Саваронова.

— Они будут там весьма кстати, на случай, если в дом проникнет кто-нибудь с бомбой под мышкой, — насмешливо произнес Пуаро.

— Я вижу, дело вас заинтересовало, мосье Пуаро, — заулыбался Джепп. — Не хотите ли пойти со мной в морг и взглянуть на труп до того, как с ним поработает наш доктор? Кроме того, может быть, какая-нибудь булавка для галстука будет тем самым ключом, с помощью которого вы сможете решить этот шахматный ребус.

— Да, кстати о галстуках, дорогой Джепп. Меня все время смущает ваш галстук. Позвольте-ка его немного поправить. Вот так гораздо лучше. А теперь можно и в морг.

Пуаро явно увлекся «шахматным ребусом». Давно я не видел, чтобы он так заинтересовался делом, не имеющим отношения к пресловутой «четверке», и был очень рад, что наконец-то он решил тряхнуть стариной.

В морге, глядя на неподвижное тело, я почувствовал жалость к этому молодому американцу, которого настигла такая смерть… Пуаро тщательно осмотрел тело. Нигде не было видно никаких повреждений, только небольшой шрам на левой руке.

— Врач говорит, что это след от ожога, — пояснил Джепп.

Затем Пуаро приступил к осмотру вещей убитого, которые принес полицейский. Их было немного: носовой платок, ключи, записная книжка и какие-то записки. Внимание Пуаро привлек предмет, стоявший немного в стороне.

— Шахматная фигура! — воскликнул он. — Белый слон. Она была у него в кармане?

— Нет. Он так крепко держал ее в руке, что мы едва сумели высвободить. Нужно будет вернуть ее Саваронову, она из его уникального комплекта слоновой кости.

— Позвольте мне самому вернуть этого белого слона хозяину. Это будет прекрасным предлогом для визита.

— Ага! — воскликнул Джепп. — Значит, вы решили заняться этим делом?

— Конечно. Что же мне остается — вы так ловко разожгли мое любопытство.

— Ну и хорошо. А то вы что-то совсем захандрили. Капитан Гастингс, я вижу, тоже доволен?

— Конечно же вы правы, — ответил я и рассмеялся. Пуаро опять начал осматривать тело.

— Вы ничего больше о нем сообщить не хотите? — спросил он.

— Вроде бы я и так все выложил.

— Вы не сказали, что убитый — левша.

— Вы чародей, мосье Пуаро. Да, он левша. Но как вы узнали? И имеет ли это отношение к делу?

— Нет-нет, — поспешил успокоить его Пуаро. — Не принимайте так близко к сердцу. Я просто хотел вас немного поддеть.

И мы все вместе вышли на улицу.

Следующим утром мы направились навестить Саваронова.

— Соня. Соня Давилова, — мечтательно пробормотал я. — Какое прекрасное имя.

— Вы неисправимы, Гастингс! — воскликнул Пуаро. — У вас в голове одни только женщины. Смотрите, как бы эта Соня Давилова не оказалась нашей с вами давней приятельницей графиней Верой Росаковой. — И он рассмеялся.

У меня испортилось настроение.

— Пуаро, неужто вы в самом деле предполагаете, что…

— Нет-нет, друг мой, я пошутил. Сейчас я совершенно не думаю о Большой Четверке, как считает наш друг Джепп.

Дверь квартиры нам открыл слуга с каким-то застывшим лицом. Казалось, этот человек вообще не в состоянии выражать какие-то эмоции.

Пуаро протянул ему свою визитную карточку, на которой Джепп нацарапал несколько рекомендательных слов, и нас провели в длинную, с низкими потолками комнату, которая была уставлена антикварными вещами, а стены ее были увешаны дорогими картинами. На одной из стен висело несколько чудесных икон, а на полу лежали великолепные персидские ковры. В углу на столе стоял самовар.

Я осмотрел одну из икон, которая мне показалась самой ценной, и повернулся к Пуаро, чтобы поделиться с ним своими соображениями, как вдруг обнаружил его стоящим на коленях — он что-то разглядывал на ковре. Ковер был безусловно очень красив, но такого пристального внимания все-таки не заслуживал.

— Это что, какой-нибудь особенный ковер? — на всякий случай спросил я.

— Ковер? Какой ковер? А… Этот? Да, замечательный, поэтому странно, что кто-то прибил его огромным гвоздем… Нет-нет, Гастингс, — остановил он меня, увидев, что я наклонился к ковру, пытаясь найти этот гвоздь. — Гвоздя уже нет, осталась только дырка.

Легкий шорох сзади заставил меня обернуться, а Пуаро — вскочить на ноги. В дверях стояла девушка невысокого роста. В ее темно-голубых глазах отражались изумление и легкий испуг. У нее было прекрасное грустное лицо, а ее черные волосы были коротко подстрижены. Говорила она мягким приятным голосом, но с сильным акцентом.

— Прошу прощения, но мой дядя не сможет принять вас лично. Он очень нездоров.

— Какая жалость, но, возможно, вы окажете мне любезность и ответите на мои вопросы? Вы мадемуазель Давилова?

— Да, я Соня Давилова.

— Я собираю кое-какие сведения о том печальном инциденте, который произошел два дня назад в вашем доме. Я имею в виду смерть Гилмора Уилсона. Что вы можете рассказать об этом?

Глаза девушки расширились.

— Он умер от сердечной недостаточности во время партии.

— Полиция не совсем уверена, что это произошло из-за сердца, мадемуазель.

Девушка всплеснула руками.

— Значит, это правда, — сказала она. — Иван был прав.

— Кто такой Иван и почему он был прав?

— Это слуга, который открыл вам дверь. Недавно он мне сказал, что ему кажется, будто Гилмор Уилсон умер не своей смертью — что его отравили, и отравили по ошибке.

— По ошибке?

— Да, яд предназначался моему дяде.

Девушка прониклась к нам доверием и говорила охотно.

— Почему вы так думаете, мадемуазель? Кто может желать смерти вашему дяде?

Она покачала головой.

— Я не знаю. Мне ничего не говорят, и дядя мне не доверяет. Возможно, он прав. Он меня почти не знает: Я приехала сюда совсем недавно, а до этого он видел меня совсем маленькой. Но я чувствую: он чего-то боится. У нас в России полно всяких тайных организаций… Однажды я случайно подслушала нечто такое, что сразу поняла: он боится именно чего-то подобного. Скажите, мосье. — Девушка подошла к Пуаро и, понизив голос, спросила: — Вы слышали когда-нибудь о Большой Четверке?

Пуаро от неожиданности даже вздрогнул, глаза его буквально округлились от удивления.

— Почему вы… что вам известно об этой самой Большой Четверке, мадемуазель?

— Известно, что такая организация существует! Однажды при мне кто-то упомянул это название… Ну а потом я спросила дядю, что оно обозначает. Видели бы вы, как он перепугался! У него задрожали руки, а лицо стало белым как мел. Он их страшно боится, я в этом уверена. И именно они убили этого американца Уилсона.

— Большая Четверка, — пробормотал Пуаро. — Опять Большая Четверка… Да, мадемуазель, вы правы. Ваш дядя в большой опасности, и я должен его спасти. Будьте так любезны, расскажите, как проходил тот матч. Покажите, где стоял шахматный стол, где сидели игроки, где располагались зрители — словом, все, что вспомните.

Девушка прошла в угол комнаты и показала столик, поверхность которого представляла собой шахматную доску. Белые квадратики явно были покрыты серебром. Это и был тот самый шахматный столик, за которым сидели игроки.

— Его прислали дяде в подарок месяца полтора назад, — объяснила она, — с пожеланием здоровья и побед над соперниками. Стоял он на середине комнаты. Вот здесь…