Выпуск 1. Том 9 - Кристи Агата - Страница 53

— А именно?

— Клоуды. Скажем, я пойду к ним. «Простите, не будет ли вам интересно узнать, что покойный Роберт Андерхей благополучно живет и здравствует?»

Они клюнут немедленно.

Дэвид сказал презрительно:

— С них вы ничего не получите. Они все до единого сидят без денег.

— Да, но существует такая штука, как соглашение. Столько-то наличными в тот день, когда будет доказано, что Андерхей жив, а миссис Гордон Клоуд на самом деле все еще миссис Роберт Андерхей, и, следовательно, завещание Гордона Клоуда, составленное до его женитьбы, остается в полной силе…

Несколько минут Дэвид сидел молча, затем спросил напрямик:

— Сколько?

Ответ прозвучал столь же прямо:

— Двадцать тысяч.

— Исключено! Моя сестра не может трогать капитал. Она имеет только проценты.

— В таком случае — десять тысяч. Это она достанет с легкостью. Ведь имеются драгоценности, верно?

Дэвид помолчал, затем неожиданно сказал:

— Ладно.

На мгновение его собеседник растерялся. Его, казалось, удивила легкость победы.

— Никаких чеков, — резко сказал он. — Платить наличными.

— Вы должны дать нам время достать деньги.

— Пожалуйста, сорок восемь часов.

— Давайте до вторника.

— Хорошо. Вы принесете деньги сюда. — И прежде чем Дэвид успел ответить, добавил:

— Я не назначаю встречу в уединенной роще или на пустынном берегу реки, не думайте. Вы принесете деньги сюда, в «Олень», в девять часов вечера, во вторник.

— А вы подозрительны, я вижу.

— Я знаю свое дело. И знаю таких, как вы.

— Значит, договорились…

Когда Дэвид спускался по лестнице, его лицо пылало от гнева.

Беатрис Липинкот вышла из комнаты, на которой стояла цифра четыре.

Между номерами четыре и пять находилась дверь, которую очень трудно было заметить, так как ее скрывал большой шкаф.

Щеки мисс Липинкот горели, и глаза блестели от приятного возбуждения.

Она поправила свою пышную прическу чуть-чуть дрожащей рукой.

Глава 10

«Шепердс-Корт» представлял собой большое здание с роскошно обставленными квартирами и сравнительно неплохим обслуживанием. Не пострадавшая от вражеских налетов, эта своеобразная гостиница тем не менее несколько снизила свой уровень в сравнении с довоенным. Обслуживание, которое предоставлялось постояльцам, не было уже прежним обслуживанием.

Там, где раньше было два носильщика в униформе, теперь работал один. В ресторане по-прежнему сервировали обеды, завтраки и ужины, но наверх, в квартиры, подавались только завтраки.

Квартира, которую снимала миссис Гордон Клоуд, находилась на третьем этаже. Она состояла из гостиной со встроенным буфетом, двух спален со стенными шкафами и ванной комнаты, сияющей кафелем и хромом.

По гостиной метался Дэвид, а Розалин сидела на диване и следила за ним глазами. Она была бледна и казалась испуганной.

— Шантаж! — бормотал он. — Шантаж! Боже мой, разве я из тех людей, которые позволяют себя шантажировать?

Она покачала головой — растерянная, обеспокоенная.

— Если бы я знал! — говорил Дэвид. — Если бы я только знал!..

Розалин жалобно всхлипнула.

Он продолжал:

— Приходится действовать в темноте, с завязанными глазами! — Вдруг он круто повернулся. — Ты носила те изумруды к старому Грейторексу?

— Да.

— Сколько он дает?

— Четыре тысячи фунтов. Он сказал, что если я их сейчас не продам, их надо снова застраховать.

— Да, цены на драгоценные камни подскочили вдвое. Конечно, мы можем достать эти деньги. Но ведь это будет только начало, из нас будут сосать кровь до тех пор, пока совсем не обескровят.

— Давай уедем из Англии, — плакала она. — Давай уедем. Разве мы не могли бы уехать в Ирландию, в Америку… куда угодно.

Он обернулся и посмотрел на нее.

— Ты не борец, Розалин. Твой девиз: рубить концы и спасаться.

Она причитала:

— Мы поступили дурно… Все это… очень дурно… богопротивно.

— Как раз благочестия мне сейчас и не хватает! Довольно. Мы хорошо устроились, Розалин. Первый раз в жизни я хорошо устроился и не собираюсь все это терять. Слышишь, Розалин? Если б только не приходилось драться вслепую, черт возьми! Ведь ты понимаешь, все это может быть обманом, блефом. Возможно, что Андерхей прочно похоронен в Африке, как мы с тобой и думали.

Она содрогнулась.

— Не надо так, Дэвид. Ты пугаешь меня.

Он взглянул на нее, увидел страх в ее глазах и сразу же переменил тон.

Он подсел к ней, взял ее холодные руки в свои.

— Перестань беспокоиться, — сказал он, — предоставь все мне и делай то, что я говорю. Ведь тебе это нетрудно, правда? Только поступай в точности так, как я говорю.

— Я всегда так и делаю, Дэвид.

— Ну да, — засмеялся он, — ты так и делаешь. Мы выкарабкаемся из этого, не бойся. Я найду способ прищемить этого мистера Инока Ардена.

— Кажется, было такое стихотворение, Дэвид, что-то о человеке, вернувшемся обратно…

— Да. — Он оборвал ее. — Как раз это меня и беспокоит. Но я доберусь до сути, не бойся.

Она сказала:

— Ты повезешь ему деньги во вторник вечером?

Он кивнул.

— Пять тысяч. И скажу, что не могу достать сразу остальные. Но я должен помешать ему пойти к Клоудам. Думаю, что это была простая угроза, но почем знать…

Дэвид замолчал, его глаза стали задумчивыми, и мозг продолжал напряженно работать, рассматривая и отвергая различные гипотезы.

Потом он рассмеялся веселым, разудалым смехом. Были когда-то люди, ныне покойные, которые узнали бы этот смех, смех человека, приготовившегося к рискованному и опасному делу. В нем звучал вызов и радость предстоящей борьбы.

— Я могу довериться тебе, Розалин, — сказал Дэвид. — Слава Богу, тебе я могу довериться безоговорочно…

— Довериться мне? — Она вопросительно посмотрела на него своими большими глазами. — В чем же?

Он улыбнулся.

— Довериться в том, что ты поступишь в точности так, как я тебе скажу.

В этом, Розалин, секрет успеха нашей операции. — Он засмеялся. — Операции под кодовым названием «Инок Арден».

Глава 11

С некоторым удивлением Роули вскрыл большой розовый конверт. Кто, черт возьми, мог писать ему, употребляя подобные почтовые принадлежности, и как им удалось достать такую бумагу…

«Дорогой мистер Роули, — читал он. — Я надеюсь, что Вы не сочтете вольностью с моей стороны, что я пишу Вам. Прошу извинить меня, но я думаю, что происходит нечто, о чем Вы должны знать. (С удивлением он отметил подчеркнутые слова.) Дело касается нашего разговора на днях вечером, когда Вы пришли и спросили о некой особе. Если Вы сможете зайти в „Олень“, я буду очень рада Вам все рассказать. Мы все здесь говорили, как ужасно несправедливо, что Ваш дядюшка умер и его деньги достались тому, у кого они сейчас.

Надеюсь, что Вы не будете сердиться на меня, но я просто уверена, что Вам это обязательно нужно знать.

Всегда Ваша, Беатрис Липинкот».

Роули разглядывал послание, и мозг его лихорадочно работал. В чем, черт возьми, здесь дело?

Старая добрая Беатрис! Он знал ее всю свою жизнь. Покупал табак в лавочке ее отца и проводил свободное время в баре, где она стояла за стойкой. Она была хорошенькой девушкой. Он помнил, что, когда был еще ребенком, ходили разные слухи о причине ее внезапного отъезда — Беатрис отсутствовала в Вормсли Вейл больше года. Говорили, что она уезжала рожать внебрачного младенца. Может, было и так, может, и нет.

Но уже сейчас Беатрис, бесспорно, вполне респектабельная, добропорядочная дама. Масса болтовни и смешков за спиной, но внешне — воплощенное достоинство…

Роули взглянул на часы. Он пойдет в «Олень» тотчас же. К черту все эти анкеты. Он хочет знать, что же такое жаждет поведать ему Беатрис.

Было чуть больше восьми, когда он открыл дверь бара. Обычные приветствия, возгласы, кивки и «добрый вечер, сэр». Роули прошел к стойке, спросил пива. Беатрис просияла.