Выпуск 1. Том 7 - Кристи Агата - Страница 38

— Ничего.

Оте переглянулся со стенографистом, когда тот записал ответ.

— Рено, — продолжал следователь, — узнаете ли вы это?

Он взял какой-то предмет со стола и протянул его арестованному.

Я с содроганием узнал нож из авиационного металла.

— Простите! — воскликнул мэтр Гросье. — Я должен переговорить со своим клиентом, прежде чем он ответит на этот вопрос.

Но Жак Рено совершенно не считался с чувствами несчастного Гросье. Он отстранил его и спокойно ответил:

— Конечно, узнаю. Это сувенир, который я подарил матери.

— А есть ли дубликат у этого ножа?

Мэтр Гросье снова попробовал вмешаться, но Жак перебил его.

— Насколько я знаю, нет. Я сам изготовил его. Даже следователь открыл рот от изумления, услышав такой смелый ответ. Казалось, что Жак торопится навстречу своей судьбе. Я понимал, конечно, как важно было для него скрыть ради Беллы то, что есть еще один нож, дубликат первого. До тех пор, пока речь шла об одном ноже, подозрение вряд ли могло пасть на Беллу, у которой находился второй нож. Жак благородно скрывал девушку, которую когда-то любил, но какой ценой! Мне стало ясно, сколь тяжелую задачу я возложил на Пуаро. Не так-то легко будет добиться помилования Жака Рено, не сказав всей правды. Оте снова заговорил:

— Мадам Рено сказала нам, что в ночь преступления нож лежал на ее туалетном столике. Но мадам Рено — мать. Безусловно, вы будете поражены, Рено, но я считаю весьма вероятным, что ваша мать ошиблась, и что вы, возможно, по неосторожности, взяли его с собой в Париж. Без сомнения, вы мне будете возражать.

Я увидел, как напряглись руки юноши, скованные наручниками. Пот выступил у него на лбу, когда с большим усилием он прервал Оте хриплым голосом:

— Я не буду вам противоречить. Это возможно. Момент был ошеломляющим. Мэтр Гросье вскочил протестуя:

— Мой клиент перенес значительное нервное потрясение. Я прошу записать, что его нельзя считать ответственным за то, что он говорит.

Следователь сердито прервал его. На мгновение показалось, что он сам усомнился в словах обвиняемого. Жак Рено явно переигрывал. Следователь подался вперед и пытливо посмотрел на арестованного.

— Вполне ли вы понимаете, Рено, что на основании ваших ответов мне ничего не остается, как предать вас суду?

Бледное лицо Жака вспыхнуло. Но он не отвел взгляда.

— Месье Оте, клянусь, что я не убивал своего отца.

Но краткое мгновение, когда следователь сомневался, прошло. Он засмеялся коротким, неприятным смешком.

— Без сомнения, без сомнения… они всегда невиновны, наши арестанты. Вы сами себя осудили. Вы не предлагаете никакой линии защиты, у вас нет алиби… одни заверения, которые не обманут и ребенка. Вы убили вашего отца, Рено, жестоко и подло, ради денег, которые, как вы думали, перейдут к вам после его смерти. Ваша мать стала соучастницей после преступления. Без сомнения, ввиду того, что ее поступок был продиктован материнским сердцем, суд может оказать ей снисхождение, чего нельзя ожидать в вашем случае. И совершенно справедливо! Ваше преступление ужасно, оно вызывает отвращение у бога и людей! — Оте наслаждался своим красноречием. — Вы убили, и вы должны понести кару за содеянное. Я обращаюсь к вам не как человек, а как правосудие, извечное Правосудие, которое…

Речь Оте, к большой его досаде, была прервана шумом в коридоре. Дверь распахнулась.

— Господин следователь, господин следователь, — служитель заикался от волнения, — там дама, которая заявляет… которая говорит…

— Кто там и что говорит?! — воскликнул следователь. — Это абсолютно недопустимо. Я запрещаю, я запрещаю входить сюда посторонним! — Но маленькая стройная фигурка оттолкнула полицейского от двери. В комнату ворвалась женщина, одетая во все черное, с длинной вуалью, скрывавшей лицо.

Я ощутил острую боль в сердце. Она все-таки пришла! Все мои усилия оказались напрасными. И все же я не мог не восхищаться храбростью, которая заставила ее сделать этот шаг так решительно.

Женщина подняла вуаль, и я чуть не задохнулся. Несмотря на то, что сестры были похожи друг на друга как две горошины, это была не Синдерелла. Сейчас, когда я увидел эту девушку без светлого парика, в котором она выступала на сцене, я узнал в ней ту, что была на фотографии, взятой у Жака Рено.

— Вы месье Оте? Вы ведете расследование? — спросила она запыхавшись.

— Да, и я запрещаю…

— Меня зовут Белла Дювин. Я признаюсь в убийстве месье Рено.

Глава 26

Я получаю письмо

«Мой друг!

Вы уже будете знать все, когда получите это письмо. Никакими уговорами я не смогла поколебать Беллу. Она ушла, чтобы отдать себя в руки правосудия… Я устала бороться.

Теперь вы знаете, что я обманывала вас. Вы доверяли мне, а я платила ложью. Возможно, моя попытка оправдаться покажется вам бессмысленной, но мне хотелось бы, прежде чем я навсегда уйду из вашей жизни, просто рассказать, как все это получилось. Если бы только я могла надеяться, что вы простите меня, мне стало бы легче жить на свете! Я сделала это не для себя, вот единственное оправдание, которое могу выдвинуть в свою защиту.

Начну с того дня, когда мы встретились с вами в поезде. Я волновалась из-за Беллы. Она с ума сходила по Жаку Рено. Сестра готова была стелиться ковром ему под ноги. А когда он стал писать ей реже, началось что-то ужасное. Она вбила себе в голову, что он влюбился в другую девушку… и, как потом оказалось, была совершенно права. Сестра задумала поехать на виллу Рено в Мерлинвиль и попытаться встретиться с Жаком. Она знала, что я была против, и незаметно ускользнула. В Кале я обнаружила, что ее нет в поезде, и решила не ехать без нее в Англию. У меня было предчувствие, что может случиться нечто ужасное, если я не предотвращу этого.

Я встретила следующий поезд из Парижа. Моя сестра находилась там, полная решимости немедленно ехать в Мерлинвиль. Я спорила с ней как только могла, но ничего не добилась. Она была возбуждена и упорствовала. Ну, я умыла руки. Я сделала все, что могла! День клонился к вечеру. Я отправилась в отель, а Белла — в Мерлинвиль. Меня не оставляло чувство, которое в книгах называют «неотвратимой бедой».

Наступил следующий день, Беллы все не было. Мы условились встретиться в отеле, но она не пришла. Целый день я ее ждала и все больше и больше волновалась. А потом вышли вечерние газеты с ужасной новостью.

Мне стало страшно. Я представила себе, как Белла встретилась с отцом Жака и рассказала ему о себе и о Жаке, а он оскорбил ее или что-нибудь в этом роде. Мы обе очень вспыльчивые, поэтому я не исключала самого худшего.

Затем выплыла версия об этих иностранцах в масках, и я начала успокаиваться. Но меня все еще беспокоил тот факт, что Белла не появлялась в отеле.

На следующее утро я настолько разнервничалась, что просто была вынуждена поехать и посмотреть сама, что там делается. И первым делом наткнулась на вас. Вы это уже знаете. Когда я увидела мертвеца, так похожего на Жака, у меня снова возникли худшие опасения. К тому же в стеклянном кувшине я увидела точно такой же нож для разрезания бумаги, какой Жак подарил Белле. Я могла побиться об заклад, что на нем были отпечатки ее пальцев. Я не в силах объяснить вам ужасное чувство беспомощности, которое охватило меня в тот момент. Только одно мне было ясно — я должна завладеть этим ножом и немедленно скрыться. Я притворилась, что упала в обморок, и, пока вы отсутствовали, отыскивая мне воду, схватила нож и спрятала его.

Я сказала вам, что остановилась к отеле «Дю Пар», но на самом деле отправилась прямиком в Кале, а затем в Англию с первым пароходом. Когда мы были на середине канала, я выбросила проклятый нож в море и сразу почувствовала, что могу снова дышать.

Белла уже была в Лондоне в нашей норке. Она выглядела словно привидение. Я сказала, что сделала, и что она может не волноваться. Сестра уставилась на меня, а потом начала смеяться… смеяться… смеяться. Было жутко слушать этот смех. Я решила, что лучше всего нам заняться делами. Если же она все время будет думать о содеянном, то сойдет с ума. К счастью, почти тут же мы получили приглашение выступать.