Выпуск 1.Том 4 - Кристи Агата - Страница 77

Гарольд холодно уставился на него.

— Полагаю, слуги слышали, когда я вернулся. У меня живет слуга с женой. Но, право же, инспектор….

— Мистер Крекенторп, я знаю, что такие вопросы неприятны, но я уже почти закончил. У вас есть автомобиль?

— Да, «Хамбер-хок».

— Вы сами водите машину?

— Да. Но не очень много, лишь на уик-энд. Ездить в Лондоне стало совершенно невозможно.

— Я предполагаю, что, навещая своих отца и сестру в Брэкхемптоне, вы ездите туда на своей машине?

— Не всегда. Лишь в тех случаях, когда собираюсь остаться там на длительный срок. Если же еду на день, как, например, позавчера на следствие, всегда пользуюсь поездом. Поезда обслуживают прекрасно, и ехать поездом намного быстрее, чем машиной. На станции меня обычно встречает сестра.

— Где стоит ваша машина?

— В гаражах позади улицы Гардиан-Гаденс. У вас есть еще вопросы?

— Я думаю, пока на этом закончим, — заключил инспектор Крэддок, с улыбкой поднимаясь со своего места. — Я очень сожалею, что потревожил вас.

Когда вышли на улицу, сержант Уэтералл, который всегда подозревал всех и каждого, многозначительно произнес:

— Ему очень не понравились ваши вопросы, совершенно не понравились. Он прямо выходил из себя.

— Когда человек не совершил преступления, естественно, он раздражается, что его подозревают, — сказал мягко инспектор. — А для такого сверхреспектабельного человека, как Гарольд Крекенторп, они вдвойне неприятны. Теперь нужно узнать, видел ли кто-нибудь Гарольда Крекенторпа в тот день на аукционе. То же самое о том кафе, где он пил чай. Он легко мог ехать поездом в 4.33, выбросить женщину и сесть на обратный лондонский, успев вовремя на прием. Так же легко он мог той же ночью сесть в свою машину, поехать в Рутерфорд-холл, перетащить труп в саркофаг и вернуться обратно. Наведите справки в гараже.

— Слушаюсь, сэр. Вы думаете, он именно так поступил, как вы предположили?

— Откуда я могу знать? — вспылил инспектор Крэддок. — Он тоже высокий, тоже темноволосый. Он тоже мог оказаться в том поезде. И у него связи с Рутерфорд-холлом. Он человек, которого можно подозревать. А теперь займемся его братом Альфредом.

Альфред Крекенторп занимал квартиру в районе Вест-Хэмпстед, в большом современном доме, который казался наскоро построенным и непрочным. Дом был окружен большим дворам, где владельцы квартир оставляли свои машины.

Квартира Альфреда была оборудована по новейшему встроенному типу, и, очевидно, обставлена мебелью, взятой напрокат. У него были длинный фанерный стол, который опускался из стены, диван-кровать и различные стулья самых неправдоподобных размеров.

Альфред Крекенторп встретил их дружелюбно, но, как показалось инспектору, нервничал.

— Я заинтригован вашим приходом, — сказал он. — Что будете пить, инспектор Крэддок? — он вытащил несколько бутылок, предлагая напитки на выбор.

— Нет, спасибо, мистер Крекенторп.

— Неужто все так плохо? — Альфред засмеялся своей собственной маленькой шутке, а затем спросил о цели визита. Инспектор Крэддок стал задавать вопросы.

— Что я делал днем и вечером 20 декабря? Да откуда мне знать? Ведь прошло более трех недель.

— Ваш брат Гарольд сумел нам рассказать об этом дне во всех подробностях.

— Брат Гарольд — возможно. Но не брат Альфред. — А потом добавил с оттенком злобы. — Гарольд — счастливчик в нашей семье. Деловой человек, всегда занятый. У него находится время на все, и все делается вовремя. И если бы даже он совершил, — ну убийство, что ли? — то и оно было бы тщательно предусмотрено во времени и деталях.

— У вас есть определенные причины говорить такие вещи?

— О, нет. Просто взбрело вдруг в голову.

— Ну, а теперь расскажите о себе.

Альфред развел руками.

— Вот я и говорю, у меня совсем нет памяти на даты и места. Вот если бы вы спросили о рождественском дне, то я бы вам ответил. Тут есть за что зацепиться. Я точно знаю, где его провел. Мы провели его вместе с отцом в Брэкхемптоне. Он все время ворчал, как дорого ему обходится наш приезд. А если бы мы не приехали, то ворчал бы, что мы не думаем о нем. Вообще-то мы приезжаем ради нашей сестры.

— Так вы поступили и в этом году?

— Да.

— Но, к сожалению, ваш отец был болен, не так ли?

Крэддок умышленно вел разговор не о самом главном, поддавшись чисто профессиональному чувству.

— Он живет, как воробей, клюет понемногу, вечно занятый вопросами экономии, а тут вдруг плотно наелся и напился. Вот и результат.

— Только это?

— Конечно. А разве было что-то еще?

— Мне показалось, что врач был взволнован его болезнью.

— О, этот старый дурак Куимпер, — сказал Альфред с пренебрежением. — Зря слушаете его, инспектор, он большой паникер.

— Правда? А мне он показался человеком рассудительным.

— Он круглый дурак. Отец вовсе не инвалид. У него ничего страшного с сердцем, но он целиком подчиняется Куимперу. Естественно, когда отец действительно заболевает, то устраивает жуткую суету, заставляет Куимпера бегать туда и сюда, без конца забрасывает его вопросами. А в целом все выглядит смехотворно.

Альфред говорил с необычайным раздражением.

Крэддок некоторое время молчал довольно-таки многозначительно. Альфред заерзал, быстро взглянул на инспектора и нетерпеливо спросил:

— Так в чем же дело? Почему вы хотите знать, где я находился в пятницу три или четыре недели тому назад?

— Вы помните, что была пятница?

— Мне показалось, что вы так сказали.

— Может быть, — согласился инспектор Крэддок.

— Во всяком случае, я спрашиваю о пятнице 20 декабря.

— Почему?

— Обычные уточняющие вопросы.

— Чепуха! Вы узнали что-то еще о той женщине?

— Наши сведения пока неполные.

Альфред быстро взглянул на него.

— Я надеюсь, вас не ввела в заблуждение сумасбродная версия Эммы, будто убитая могла оказаться вдовой моего брата Эдмунда. Это полнейшая чепуха.

— А Мартина никогда не обращалась за чем-нибудь к вам?

— Ко мне? Упаси боже! Это выглядело бы смешно.

— Вы думаете, она обратилась бы к вашему брату Гарольду?

— Это более вероятно. Его имя часто встречается в газетах, он обеспеченный человек. Если бы она попыталась обратиться к нему, я бы не удивился. Но Гарольд такой же скряга, как и сам старик. Эмма, конечно, самая добросердечная из всей семьи. И к тому же она считалась любимицей Эдмунда. Но Эмма не легковерна, она очень быстро сообразила, что эта женщина могла оказаться подставной.

— Очень разумно, — сказал Крэддок. — А что, день, когда вы собрались вместе, назначили заранее?

— Мы должны были собраться вскоре после Рождества, в конце недели, 27-го… — Он замолчал.

— Ага, — сказал удовлетворенно Крэддок, — я вижу, некоторые даты все-таки оседают в вашей памяти!

— Так я говорю, что определенного дня никто не назначал.

— Но вы говорили о дне. Как вас понимать?

— Я действительно не могу вспомнить.

— И вы не можете сказать, что делали в пятницу 20 декабря?

— Простите, но все выскочило из головы.

— И у вас нет записной книжки или календаря, куда вы заносите время и дни назначенных встреч?

— Терпеть не могу таких вещей.

— Это была пятница перед Рождеством. Не так уж трудно вспомнить.

— Я играл в гольф, и даже с видимым успехом. — Альфред покачал головой. — Нет, за неделю да этого. Я, наверное, просто слонялся где-нибудь. У меня на это уходит масса времени. Я понял, что дела обычно лучше делаются в барах.

— Может быть, кто-нибудь из ваших друзей смог бы вам помочь?

Теперь Альфред казался более уверенным в себе.

— Я не могу сказать вам, что я делал в тот день, — сказал он. — Но я могу сказать, чего я не делал. Я никого не убивал в Длинном сарае.

— Для чего вы это говорите, мистер Крекенторп?

— Послушайте, дорогой инспектор, вы ведь занимаетесь расследованием убийства. И когда начинаете спрашивать, где я был в такой-то день и час, вы делаете упор на что-то определенное. Я бы хотел знать, почему вы выбрали день 20 декабря и время между обедом и полуночью. Может быть, кто-нибудь видел в тот день, как покойная входила в сарай? Она туда вошла, но никогда уже не вышла обратно. Или что-нибудь в этом роде?