Дорога на космодром - Голованов Ярослав - Страница 53

Если расположить такую обсерваторию над экватором на высоте около 36 тысяч километров, то она как бы зависнет над Землей, то есть будет вращаться вместе с нею, делая полный оборот за 24 часа. По мысли Ноордунга, такая обсерватория должна состоять из трех связанных между собой проводами и воздушными шлангами частей.

Необитаемая машинная станция: огромное параболическое зеркало перерабатывает солнечную энергию в электрическую, а также служит для связи обсерватории с Землей с помощью радио и световых сигналов.

Жилое колесо – по форме бублик диаметром в 30 метров – вращается вокруг оси. Вращение создает в пассажирских каютах, расположенных внутри бублика, искусственную тяжесть. В ступице колеса еще одно параболическое зеркало – котельная небесного дома. От ступицы к колесу отходят лифт и два спиральных канала, внутри которых Ноордунг нарисовал смешную лестницу, по которой шагают человечки.

Собственно обсерватория расположена в цилиндрическом отсеке со множеством иллюминаторов.

Ноордунг считает, что монтаж обсерватории должен вестись прямо на орбите из конструкций и материалов, доставляемых ракетами с Земли. Монтажники и ремонтники должны будут выходить в открытый космос, и для этого предусматриваются воздушные шлюзы, точно такие, какие рисовал Циолковский. У Ноордунга вообще можно очень часто найти детали, сходные с теми, которые описывал Циолковский. Вот, например, деталь космического быта: «В помещении такой станции вещей нельзя ни класть, ни вешать: их придется прятать в ящик… Вся мебель в новых условиях также становится непригодной. Без силы тяжести нельзя ни стоять, ни сидеть, ни лежать. Зато спать можно в любом положении».

Одновременно в книге Ноордунга есть некоторые очень точные замечания, которые я не нашел у других межпланетчиков. Он, например, говорит о том, как трудно будет членам экипажа его обсерватории умываться. «Совершенно придется отказаться от мытья и купания в обычной форме, - пишет он. – Возможно только обтирание при помощи губок, мокрых полотенец, простынь и т. п.» Как вы знаете, именно увлажненные салфетки и полотенца были в обиходе экипажей советских и американских космических кораблей.

Космический дом Германа Ноордунга.

Или вот другой интересный пример.

Долговременные космические полеты наших дней породили, как вы знаете, сложную проблему реадаптации: привыкания к миру земной тяжести после возвращения из космоса. Впервые у нас о ней всерьез заговорили в 1970 году, когда советские космонавты А. Николаев и В. Севастьянов вернулись на Землю после 18-суточного полета на космическом корабле «Союз-9». Так вот интересно, что более чем за сорок лет до этого, анализируя воздействия невесомости на человеческий организм, Герман Ноордунг писал, «что важные группы мускулов вследствие продолжительного их неиспользования ослабнут и не станут служить, когда жизнь снова должна будет происходить в нормальных условиях тяготения, например, после возвращения на Землю». «Вполне вероятно, – весьма проницательно продолжал он, – что этому можно было бы с успехом противодействовать систематическими упражнениями мускульной системы, не говоря уже о том, что возможно было бы при посредстве соответствующих технических мер это обстоятельство устранить».

Правда, справедливость требует сказать, что за четыре года до Ноордунга подобная мысль проскользнула в работе Вальтера Гомана – о нем я еще расскажу. Свой маленький двухместный корабль Гоман предложил ориентировать так: люди внутри корабля, хватаясь за поручни, ползут в одном направлении, тогда корабль как бы за счет отдачи будет поворачиваться в другом. «…Для поворота ракеты на один оборот, – подсчитал Гоман, – пассажиры должны переползти по стенам 120 раз… Подобное упражнение в лазании придает ощущение силы тяжести для рук и ног, которое даже будет приятным разнообразием при длительном отсутствии этого ощущения, т. е. при невесомости».

Ноордунг и Гоман жили в разных странах, книги их вышли в разных городах, да и сомневаюсь, чтобы Ноордунг стал читать сухую, перенасыщенную формулами и таблицами работу Гомана (в книжке Ноордунга 5 формул и 7 таблиц). Наверное, здесь опять пример независимого параллелизма мышления.

Самая последняя фраза в книжке Ноордунга: «Нашей задачей было показать, что межпланетные полеты не утопия и не фантастический бред, а вполне реальная возможность». Вот эта его вера в реальность того, что всем казалось нереальным, сближает его с остальными неистовыми межпланетчиками. Сближает в мечтах. Потому что в жизни с ним никто не сблизился. Это был человек трудный, очень самолюбивый, болезненно реагировавший на каждое слово критики. Он не желал никому ничего объяснять, не отвечал на письма. Все это привело к тому, что «Немецкое ракетное общество», стремившееся объединить энтузиастов межпланетных полетов в Германии и Австрии, в конце концов отвернулось от него.

Для объединения ракетчиков в те годы очень много сделал австрийский инженер Франц Гефт. Отпрыск довольно известной фамилии, Франц Оскар Лео-Эльдер фон Гефт родился 5 апреля 1882 года в Вене, получил отличное образование на родине и в Германии, изучал химию, стал доктором философии и считался очень знающим, эрудированным и разносторонним специалистом. Достаточно сказать, что Гефт одновременно сотрудничал в венском патентном бюро, на заводе Доневитц и в компании «Вакуум-Ойл». И внешностью своей являл он классический тип немецкого инженера начала нашего века: строгий костюм, крахмальный стоячий воротничок, темный галстук, аккуратные усы, пенсне, – я, когда первый раз увидел его фотографию, подумал, что это Рудольф Дизель, они очень похожи. Короче, это был человек преуспевающий, и прочное положение в обществе сулило ему впереди жизнь обеспеченную и безмятежную.

Но уже в 19 лет, еще студентом, «заболел» Гефт космонавтикой. И не давала эта страсть ему покоя всю жизнь.

Несомненно, под влиянием Жюля Верна Гефт тоже начал с пушки. Он понимал, что дикие ускорения порохового орудия запрещают применить вариант французского фантаста, и в 1895 году предложил пушку электрическую: в стволе-соленоиде снаряд разгонялся более плавно. Немало сил потратил потом Гефт, чтобы отыскать способ использования энергии, заключенной в космическом пространстве – «мировом эфире», как говорили тогда. Но так ничего и не придумал, почитал работы Оберта и, будучи человеком технически весьма образованным, быстро понял, что лучше ракеты, очевидно, ничего придумать нельзя.

Как и другие неистовые межпланетчики, Франц Гефт тоже предложил свою программу проникновения в космос, программу фундаментальную, подробную, составленную с чисто немецкой технической строгостью и любовью к порядку. Вообще говоря, ничего не зная о характере того или иного человека, а лишь знакомясь с программами, им для себя составленными, узнать можно очень много. Посмотрите, например, как «похожи» на Фридриха Цандера или Макса Валье составленные ими планы. Программа Гефта тоже, мне кажется, на него похожа. Ее принцип ясен и логичен: от простого к сложному, – именно таков путь развития всякой техники, всей науки да и всей жизни вообще. Гефт задумал построить восемь летательных аппаратов, каждый последующий из которых был бы сложнее предыдущего.

Первая ракета с жидкостным ракетным двигателем должна была поднять метеорологические приборы на высоту сто километров, откуда они должны были спуститься на парашюте. Второй вариант предусматривал твердотопливный двигатель. Как видите, в отличие от Цандера, Гефт, подобно Валье, пороховые ракеты не обходил своим вниманием и шагал, если можно так сказать, сразу по двум тропинкам, выбирая дорогу к космодрому. Третья двухступенчатая ракета весом в три тонны должна была выполнить уже знакомую программу: сигнализировать вспышкой об ударе о Луну, а в случае облета – сфотографировать ее обратную часть. Четвертый вариант, подобный третьему, предназначался для дел сугубо земных: Гефт предложил с помощью этой ракеты с контейнером на парашюте доставлять почту в отдаленные уголки земного шара. Эта мысль не случайно пришла в голову именно австрийцу: ведь зимой в Австрии многие городки и деревушки бывают подолгу отрезаны от всего мира снежными заносами. Пятая крылатая ракета весом уже в тридцать тонн с экипажем 2-4 человека, стартуя с воды, должна была облететь Луну и, планируя в атмосфере, вернуться на Землю. Эта ракета вместе с шестой и седьмой составляла уже гигантскую трехступенчатую систему, предназначенную для полетов на Луну, Марс и Венеру. Наконец, последняя, восьмая ракета Гефта – чудовище со стартовым весом в 12 тысяч тонн – предназначалась для полета за пределами Солнечной системы. Тут Гефт, мне кажется, погорячился и его инженерный реализм изменил ему. Крупнейшая из существовавших когда-либо ракет, «Сатурн-5», имела стартовый вес 3 тысячи тонн. Вряд ли даже современная техника позволяет создать машину вдвое больше. Что собирался предпринять Гефт, чтобы она не разрушилась под гнетом собственного веса? Какой стартовый комплекс нужен для такой ракеты? Сколько все это будет стоить? Сомневаюсь, чтобы всего золотого запаса Австрии хватило бы на один старт такой ракеты.