Дорога на космодром - Голованов Ярослав - Страница 3

Дедал понял, что сыну грозит беда, слишком поздно. Он плохо видел Икара, слепило солнце, но по тому, как быстро уменьшался черный силуэтик в золотых лучах, он сообразил, что Икар уже очень высоко, и мысль об опасности обожгла его. Он рванулся вверх, что было сил взмахивая своими крыльями, но тут же почувствовал, что не догонит сына. Тогда он закричал, закричал изо всех сил, но Икар не услышал его.

…Воск начал плавиться на концах крыльев - в самом тонком месте. Икар не заметил этого. Он зажмурился, радостно подставив лицо солнцу и ветру. Он так и не видел, как ветер вывернул, поставил торчком, а потом вырвал из мягкого воска первое перо, и когда на секунду открыл глаза – какой-то крик почудился вдали, – увидел под собой уже целый хоровод орлиных перьев, которые, медленно кружась, опускались к морю…

А потом все произошло почти мгновенно. Икар не успел даже понять, откуда эти перья, как почувствовал, что крылья не держат его больше, что свист в ушах-это падение. Он падает!! И чем быстрее падал он, тем быстрее встречный поток воздуха разламывал его крылья, вырывая из них перья. Он обхватил руками голову и закричал, как может закричать человек, который живет последний миг своей жизни и знает, что это последний миг, и знает, что надежды нет…

Он ударился грудью о воду. Крови не было: волны сразу накрыли его. Дедал кружил над желтыми кусками воска, прыгающими среди ярких солнечных бликов. Воск не тонет. Он и сегодня где-то там: в Эгейском море и в скалах островов Самоса и Пароса можно найти древние желтые капли, если хорошо поискать…

Я просто пересказал вам вторую песнь из восьмой книги «Метаморфоз» Овидия – едва ли не самую известную легенду античного мира. Удивительно красивая легенда. И невольно думаешь: а может, и в самом деле жил когда-то такой великий архитектор и скульптор Дедал? Ведь лабиринт на острове Крит, строительство которого приписывает ему Овидий, действительно существует. Может быть, и в самом деле он построил крылья себе и сыну. Полететь он, конечно, не мог, это ясно. И воск – материал неподходящий: непрочный, тяжелый. Но, может быть, что-то было все-таки?… А?

Конечно, было! Мечта была. И пусть солнце растопило крылья Икара, пусть и другой герой Овидиевых «Метаморфоз», Фаэтон, взметнувший свою колесницу в небо, был сбит молнией разгневанного бога Юпитера, мечту эту утопить или низвергнуть было невозможно.

Многие повторяли полет Икара в своих мечтах, но находились мечтатели, которые хотели повторить его в жизни.

На туркестанский минарет поднимается Абу Наср Исмаил ибн Хаммад и кричит стоящим далеко внизу людям:

– Я делаю это впервые в истории! На свете нет ничего важнее полета!

Деревянные крылья его были, видно, под стать Икаровым: он разбился.

Вспоминаю старую «немую» кинохронику начала нашего века. Какой-то парижский портной сшил себе костюм-парашют и тоже захотел стать Икаром. Немолодой уже, смешной человечек в нерешительности топчется, переминается с ноги на ногу на перилах верхней площадки Эйфелевой башни, наконец решается, прыгает вниз. С земли другой киноаппарат снял маленький черный комочек, стремительно несущийся к Земле. Не раскрылись его крылья…

Икары… Сколько их было, этих икаров? И все ли знали античный миф?

Падение Икара. С гравюры XIX века.

Икар стал символом стремления в небо. Этот миф вдохновляет художников и поэтов уже четыре тысячелетия. Крылатый мальчик изображен на античном рельефе в Вилле Альбани в Риме и на памятнике замечательному советскому авиационному конструктору Н. Н. Поликарпову на Новодевичьем кладбище в Москве. Икар – словно нулевая точка в отсчете века авиации и космонавтики. Но справедливость требует поправки – Икар не был первым, безотносительно, существовал ли на самом деле этот мальчик.

Во время раскопок в Ниневии была обнаружена библиотека царя Ассурбанипала, «повелителя полумира», как он называл сам себя. Среди тысяч табличек библиотеки, на которых были записаны исторические хроники и астрономические календари, тексты магов и советы астрологов, был обнаружен довольно пространный эпос неизвестного поэта, герой которого – Этана – летал на выкормленном им орле. Сначала он поднялся не очень высоко, в обиталище бога Ану, откуда «горы кажутся как холм, а море как канава», потом повыше, где жила богиня Иштар, и стала «Земля теперь похожа на хлебец, а обширное море – на корзину для хлеба». Все верно и точно, если, подобно древним, считать, что земная твердь – лишь остров в безбрежном океане. Не буду пересказывать запутанный сюжет мифа, не в нем суть. Важно, что все приключения Этаны происходили пять тысяч лет назад!

Но я уверен, что и это не начало, не первый листок нашего космического календаря. Уверен, что нет вообще этого первого листка, потому что как только существо, которое мы вправе назвать человеком, увидело поднятую вихрем листву, парящую птицу, Луну или звезду, так мгновенно родилась у этого существа мечта о полете. Она родилась вместе с человеком и вместе с ним умрет. Сколько просуществует род людской – столько ей жить.

Согласитесь, вряд ли творец (или творцы?) великой индийской эпопеи «Рамаяна» читал глиняные таблички Ниневийской библиотеки. Их разделяет двадцать пять веков, но герой «Рамаяны» Сампати тоже летает и тоже описывает лежащую где-то далеко внизу Землю: «Леса под нами походили на ковры из дерна… Горы казались нам рассыпанными камнями, реки как ремни, опоясывающие землю… Гимават, Виндия и сам Меру – гигантские горы – казались слонами, находящимися в болоте». В народном эпосе «Калевала», этой жемчужине мировой фольклористики, сравнение со слонами в болоте невозможно: слонов не было в холодных скалах Карелии, но и там стремятся на небо, похищают Луну и Солнце. А за тысячи километров от неведомой ему финской области Похьолы герой арабских сказок Синдбад-мореход летал на спине человека из племени счастливцев, у которых каждую весну отрастали крылья (везет же людям). И хотя был Синдбад великим мореплавателем и объездил полсвета, вряд ли он подсказал великому персидскому и таджикскому поэту Абуль Касиму Фирдоуси один из сюжетов «Шахнаме», в котором шах Кей-Каус, составив упряжку из четырех орлов, летит завоевывать небо, Луну и Солнце.

Монголы в своих сказаниях зажгли на небе созвездие Большой Медведицы. Эти самые звезды похищает ведьма в ту переполненную приключениями «Ночь перед рождеством», которую подарил нам Николай Васильевич Гоголь. Положительный Конек-горбунок ничего не ворует, просто резвится на Луне, а заботливый добрый молодец в одной из русских сказок едет по цареву приказу на небо разузнать, отчего солнце три дня не светит.

Перечислять подобные примеры можно долго. Взгляните на географию этих цитат и ссылок: Индия, Карелия, Ближний Восток, Северная Африка, Монголия, Иран, Россия, – нет такого народа, в сказках которого как-то и зачем-то не летали бы люди. Мечта о полете – мечта безграничная не только в том смысле, что безгранично пространство ее воплощения, но и в том, что она не знает границ земных: государственных, этнических, языковых.

Полет Кей-Кауса.

Подумайте только, разве это не прекрасно: на турецком языке понятия «рай» и «полет» обозначаются одним словом!

Не помню, кто написал не так давно фантастический рассказ, в котором объяснялось, почему всем людям, на всех континентах снятся сны, в которых они летают. Это потому, доказывал автор, что наши далекие предки умели летать, и в глубинах наследственного сознания до сих пор прячутся воспоминания о тех далеких годах. Не думаю, что мы – потомки птеродактилей, но ведь во сне мы, действительно, летаем. Сознание в забытьи, но даже подсознательно мы стремимся в небо. Это не тайна генетики, это – тень древней мечты.