Шибболет Феанора (ЛП) - Толкин Джон Рональд Руэл - Страница 14

Среди Ваньяр жила прекрасная дева, Индис из Дома Ингве. Она любила Финве в сердце своем, еще с тех пор, когда Ваньяр и Нолдор жили вместе. В одном из своих странствий Финве встретил ее на западных склонах Ойолоссе, Горы Манве и Варды, и лицо ее было освещено золотым светом Лаурелин, что сиял внизу на равнине Эзеллохара.[ix] В тот час Финве увидел в ее глазах любовь, которая была прежде сокрыта от него. И так случилось, что Финве и Индис пожелали вступить в брак, и Финве обратился за советом к Валар.

Долгий спор Валар, который они вели по этому поводу можно пересказать лишь коротко. Они были поставлены перед выбором: обречь Финве на вечное одиночество, или допустить, чтобы один из Эльдар женился второй раз. Первое представлялось жестокой несправедливостью, противоречащей природе Эльдар. Второе же, казалось, противоречило закону, и некоторые считали так.[x] В результате Спора брак Финве и Индис был разрешен. Было решено, что несправедливо Финве страдать от тяжкой утраты, и своим нежеланием возвращаться Мириэль лишила себя всех прав на брак, и, хотя ее тело все еще могло быть исцелено Валар, ее феа была смертельно уставшей и неподвластной даже им, так что она действительно 'умерла' и более не могла воскреснуть и вернуться к Эльдар.

'Итак, она должна оставаться в Мандосе до конца мира. Ибо с того момента, как Финве и Индис соединились в браке, будущее изменилось, и выбор более не принадлежит ей, и ей никогда не будет позволено обрести телесную форму. Ее нынешнее тело быстро истлеет и исчезнет, и Валар не восстановят его. Ибо никто из Эльдар в этом мире не может иметь двух живых жен'. Таковы были слова Манве, и ответ на те сомнения, что жили в некоторых сердцах. Все Валар знали, что только они имеют власть исцелить или восстановить тело, для того чтобы феа могла войти в новый дом: власть, которой они лишатся в будущие времена, но известно, что Манве также было дано право отказать феа в возвращении.

Слабое утешение в печали своей находил Финве в Феаноре. Некоторое время Феанор тоже приходил к телу матери, но вскоре он был вновь поглощен своими делами и замыслами. То, что произошло с Финве и Индис ошеломило его и исполнило гневом и негодованием; и хотя не известно, присутствовал ли он на Споре Валар, обратил ли внимание на причины такого решения и внял ли доводам в его пользу, одно он понял точно: Мириэль обречена навеки остаться без тела, а значит он никогда больше не сможет ни встретиться с ней, ни поговорить, пока не умрет сам.[xi] Это глубоко печалило его, и он не принимал счастья Финве и Индис, и не любил их детей еще до того, как они появились на свет.

Тому, во что вылилась эта печаль в последующие годы, посвящена главным образом первая часть 'Сильмариллиона' – 'Затемнение Валинора'. Во времена раздоров и смут, когда каждый выбирал кому оставаться верным, простой, казалось бы, вопрос замены ? на s только усугубил страсти и нанес большой ущерб языку Квенья. Пока сохранялся мир, не было никаких сомнений, что точка зрения Феанора, с которой открыто или про себя, но согласились все лормастера, одержит победу. Однако впоследствии это мнение, которое было безусловно верным, было отвергнуто из-за тех безумств и бед, которые были им вызваны. Феанор придал этому и иное, личное значение: он и его сыновья придерживались старого произношения и требовали, чтобы все, кто им по-настоящему верен, говорили также. Потому те, кто был возмущен его высокомерием, а еще те, кто покинули и возненавидели его, отвергли его шибболет.

Индис была Ванья, и, кажется, в этом вопросе она могла бы сойтись с Феанором, ибо Ваньяр по-прежнему говорили ?. Однако, она переняла s. Не из желания унизить Мириэль, как думал Феанор, а из верности Финве. Ибо Финве, после того, как Мириэль отвергла его мольбы, принял новое произношение (которое к тому времени принял практически весь его народ), хотя пока Мириэль была жива, из уважения к ней он говорил ?. И потому сказала Индис: 'Теперь я одна из Нолдор, и я буду говорить, как они'. И так вышло, что для Феанора отказ от старого произношения означал отказ от Мириэль и от самого себя, как ее сына, первого из Нолдор, после Финве. По мере того, как росла его гордость и мрачнел его характер, он стал подозревать, что Валар, страшась его силы, замыслили устранить его, и вручить первенство среди Нолдор кому-нибудь, кто будет более покорен. Так Феанор стал звать себя 'сын ?еринде', и когда его сыновья в детстве спрашивали почему их родичи говорят s вместо ?, он отвечал: 'Не обращайте внимания! Мы говорим как надо, и как говорил король Финве, до того как его увели с верного пути. Мы старший дом и по праву его наследники. Пусть себе сюсюкают, если не могут лучше'.

Таким образом, нет сомнений, что большинство тех, кто ушли в Исход в повседневной речи говорили s вместо ?, ибо, так или иначе (после того как Моргот убил Финве), Феанор был лишен первенства среди Нолдор, и также говорили почти все те, кто остался. Валинор перешел под начало Финголфина, старшего сына Индис. Финголфин был сыном своего отца, темноволосым и гордым, как большинство Нолдор, и в конечном счете он, несмотря на вражду между ним и Феанором, по своей воле присоединился к мятежу и к исходу, хотя и не оставил своих притязаний на королевскую власть над всеми Нолдор.

В случае с Галадриэль и ее братом Финродом дело обстоит несколько  иначе.[xii] Они были детьми Финарфина, второго сына Индис. Он походил на свою мать и телом и разумом, имел золотые волосы Ваньяр и их благородный и мягкий характер, и, также как и они, любил Валар. Он, насколько это возможно, остался в стороне и не участвовал в раздоре между старшими братьями и в их разрыве с Валар, и часто искал мира и покоя среди Телери, чей язык он выучил. Он женился на Эарвен, дочери Короля Олве, и его дети, таким образом, приходились родней Эльве ?индиколло[xiii] (Элу Тингол на Синдарине), Королю Дориата в Белерианде, ибо он был братом Олве; это родство повлияло на их решение присоединиться к Исходу и сыграло важнейшую роль позже в Белерианде. Финрод был похож на отца своим прекрасным лицом и золотыми волосами, а также и благородным и добрым сердцем, хотя ему была присуща и высокая доблесть Нолдор, а также, в молодости, их рвение и пыл; а от своей матери-телери он унаследовал любовь к морю и грезы о далеких землях, которых он никогда не видел. Галадриэль была величайшей из Нолдор, за исключением, может быть, Феанора, хотя она была мудрее его, и мудрость эта возросла за долгие годы.

Ее материнское имя было Нервен, Дева-муж, и она была очень высокого роста даже для нолдорских женщин. Сильна была она и телом, и волей, и разумом, подобна и атлетам и лормастерам Эльдар во дни юности этого народа. Даже среди Эльдар она считалась красивой, а волосы ее были чудом, не имеющим себе равных. Они были золотыми, подобно волосам ее отца, и его матери Индис, но гуще и более сияющими, ибо в их золоте угадывался проблеск звездного серебра, напоминавший о цвете волос ее матери. Эльдар говорили, что ее локоны вобрали в себя свет обоих Древ, Лаурелин и Тельпериона. Многие думали, что это сравнение, впервые дало Феанору идею смешать и заключить свет Древ в своем творении, что он впоследствии воплотил в Сильмариллях. Ибо Феанор взирал на волосы Галадриэль с изумлением и восхищением. Трижды просил он у нее локон, но Галадриэль не дала ему даже волоса. Эти два родича, величайшие из Эльдар Валинора,[xiv] никогда не были и никогда не стали друзьями.

Галадриэль родилась в блаженстве Валинора, но немного лет по счету Благословенной Земли прошло, прежде чем оно потускнело, и более не знала она покоя в душе своей. Ибо во время тяжелых испытаний среди раздоров и смуты, что охватили Нолдор, она испытала горечь обеих сторон. Гордой, сильной и своевольной была она, как все потомки Финве, кроме Финарфина, и как брат ее Финрод, который из всех ее родичей был ближе всех ее сердцу. Она мечтала о далеких землях и о тех владениях, которые могут принадлежать ей и в которых она сможет править без указки других. Но помимо этого, в ее груди билось благородное и доброе сердце (ore) Ваньяр, и жило почтение к Валар, о котором она не могла забыть. С ранних лет ей было дано читать в чужих сердцах, но она судила их с жалостью и пониманием, и не отказывала в участии никому, кроме Феанора. В нем она чувствовала тьму, которую ненавидела и боялась, хоть и не могла понять, что та же злая тень пала на сердца всех Нолдор и на ее собственное.